Ау
М.Ш.
В лиловом и молочном свете,
в крючках и петельках чернил
ещё живёт письмо о лете,
где мальчик бабочек ловил,
где средь крыжовника колючек
прозрачной ягоды овал
созрел, и женский голос «внучек!»
так терпеливо, долго звал.
Был летний сад ветвленьем рая.
Теперь, когда во дни стыда
я крохи смысла подбираю,
тем веткам я киваю «да».
«Да» повторяю не свиданью,
лишь вспышке памяти о том,
как был распахнут мирозданью
хранимый тополями дом...
Она звалась библейски – Марфа.
Средь зла и злыдней рождена –
и средь июля, и средь марта
ко мне добра была она.
Кровь с пальцев от шипов-колючек
слижу и ягоду сорву.
Сквозь ветки голос «внучек, внучек»...
Ау, любимая, ау...