Шмелев и "европейская" русофобия.
(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2018/03/30/615)
Перед тем, как продолжить рассказ о прогерманских симпатиях И.С. Шмелева в годы Второй мировой войны, надо бы остановится на некоторых аспектах восприятия и отношения обычных европейских обывателей к России, как таковой и о имевшейся там русофобии.
Одной из задач, которую И.С. Шмелев пытался решить в те годы, были его попытки получить визу для поездки из Франции в Голландию, в гости к Ольге Бредиус-Субботиной, с которой у него был длительный «роман по переписке».
(Напомню, что сама Ольга с 1937 года была замужем за Арнольдом Бредиус ван Ретвельдом (1903--1982), старшим сыном в семье, которая относилась к одной из наиболее богатых и влиятельных в Голландии. Надо сказать, что Арнольд этот буквально боготворил свою русскую жену и имел большие семейные неприятности, когда заявил, что собирается жениться на русской, однако сумел настоять на своем решении. Шмелев в переписке очень настойчиво требовал от Ольги, чтобы она бросила своего голландского мужа, который, кстати, был на 33 года моложе самого Шмелева.
Но Шмелев, несмотря на свои 70 с лишним лет, одно за другим слал Ольге исступленно-страстные письма с такими жаркими признаниями:
«Целую - тебя, не вырвешься, до чего целую и пью. Вино ты мое хмельное... - пьяно-трезв с тебя, и... как женщину люблю, страстно, страстью... бабочка ты моя... ситцевенькая! - в мои-то годы! Всю - пью... вот как... без остатка! досуха!!! Прости, весь вошел в тебя, слился, влился...... - о, Олюнка... безумствую... - сколько же еще огня!», - и требовал от нее бросить мужа, чего Ольга так и не смогла, и не захотела сделать.
Забегая вперед, можно сказать, что единственное их многодневное свидание, во время приезда Ольги в Париж, уже в 1946 году, не принесло радости ни ей, ни Шмелеву, закончилось взаимными упреками и серьезным охлаждением отношений.
21 июня 1946 года Ольга напишет Шмелеву, уже из Голландии:
«Дорогой мой Ванюша, собираю силы писать тебе. Какую смятенность, боль, горечь до физической болезни несут лишь твои письма с бесконечным обвинительным актом! Пусть он продиктован твоей любовью. Я знаю, что ты любишь. Из этого твоего потока бунта и ласки во мне выкристаллизовывается в душе одно - нельзя так! Моя душа противится и этим гимнам, - скорбь твоя, и ласка мне - так связаны земным. От земного. Мне неприятно это. Что-то нецеломудренное тут, именно в таком бунте, душа не хочет, не может принять…
Я виновата во многом, но не в том, чем винишь ты, и знаю, что их бы не повторила. Вот мое интуитивное, без рассудка, нутром. Я в своей всей сути ничуть не огненная. Ты м. б. не поверишь. Все это и оказалось не по силам мне. Ты меня истинную-то так и не узнал. Я скорблю за тебя…
Как хочу целомудренной, тихой, нежной любви. Она без срывов. Она терпит, для нее не страшна разлука. Ты знаешь, видал меня живую, - и вот я радостно бы пошла на эту дивную тихую любовь. В ней мы бы нашли счастье. Бунты же от красных маков, от огней, от всего того, что не любит душа моя. Мне чуется, что эта твоя бунтующая непокорность неугодна Богу…
Ты унижаешь не одну меня, призывая свидетелей. Ты бунтами своими сорвал во мне все. Как бы страшилась я теперь быть в Париже. Да, да. Ты говоришь только о моих срывах, - а вспомни, чем они были вызваны! В такой атмосфере я бы никогда не начала творить. Ты - собственник и очень личен, и очень, очень горд, ни капли не смиренен»…
Ох, Ваня, ты бьешь меня даже "прелюбодеянием". Ты подумал ли, что ты мне сказал? Нет, я не грешна ни в чем из твоих обвинений.
Я взяла в 1937 г. на себя крест с Аром, во имя тоже ведь чего-то (писала тебе). Обещала ему поддержку, обещала доказать собой, что есть святое в женщине. Вспомни… Моя совесть - чутка. Тут я ничуточки не грешна…
Ваш Париж с его грязненьким подходом ко всему презираю… Все как-то погано!
Мне стало противно от всего того, чем ты меня все время обдаешь».
Как видим, при личной встрече И.С. Шмелев полностью разочаровал Ольгу своей склочностью, «бунтами», собственническими замашками и бессмысленными обвинениями…
Потом он еще долго «доставал» Ольгу в письмах своими упреками, угрозами и оскорблениями, тут же перемежая их восторженными клятвами в неистовой любви, что ей даже пришлось 28 марта 1947 года написать Шмелеву:
«…Оставь злость на меня, посмотри в сердце твое и мое, и ты увидишь, как ты был неправ, и почему смогла я, любящая тебя светло и верно, - так написать тебе вчера.
Я не хочу касаться всего того, но скажу только, что ты меня предельно оскорбил, смешав с пакостью».
Все это – просто характерные «штрихи к портрету» этого человека…
Однако вернемся к событиям 1940 года.
И Франция, и Голландия в это время были оккупированы гитлеровской Германией и просить о выдаче визы Шмелеву, естественно, приходилось у представителей германской оккупационной администрации.
А немцы тогда не слишком-то «жаловали» французов с голландцами (не говоря уж про наших эмигрантов) и визы давали КРАЙНЕ НЕОХОТНО, видимо полагая, что побежденным народам намного полезнее сидеть по своим «национальным квартирам», а не разъезжать по «Новой Европе», даже с разрешения ее хозяев.
Необходимо подчеркнуть, что уже ТОГДА, в начале 40-х годов, проживая в «демократической Голландии» и видя ее нравы, менталитет и обычаи «изнутри», Ольга Бредиус-Субботина ощущала необычайно высокий уровень РУСОФОБИИ в этой стране. (Причем относилось это не к Советской России, а к России как таковой, к русскому народу, его истории и культуре).
Вот что она написала об этом И.С. Шмелеву 2 февраля 1940 года, в разгар советско-финской войны:
«Я не знаю как в других местах, но у нас приходится все время читать оскорбления России. Не S.S.S.R., a России. Пишут прямо, что "русские, как нация -- brutal {Дикари (фр.).}". Оплевывают Петра I и Александра I, и пишут, что "никогда Россия не имела побед, а если что и завоевывала, то лишь благодаря хорошим союзникам или случаю".
Меня не стеснялся один знакомый спросить "когда же я буду не русская, а финка".
Никому не приходит в голову сделать разницу между Россией и большевиками. Все рады погибели не Советов, а России…
…до России никому нет дела. И когда тут злорадствуют, что уже 300 000 русских воинов уничтожено, так радуются не истреблению 300 000 большевиков, а именно русских.
Ничего, кроме гадостей, о России (за последние 300 лет!) не говорят у нас и не пишут. До слез тяжело…
Посмешищем делают Родину! И как мало у них такта, у них, культурных людей, по отношению к "дикарям"».
Но, может быть, после ужасов войны и германской оккупации (а после открытия Второго фронта в 1944 году, когда война пришла на территорию Голландии, немцы и голландцам показали «где раки зимуют»), в менталитете голландских правителей, обывателей и публикациях СМИ, хоть что-то изменилось?!
Вот, что, к примеру, Ольга Бредиус-Субботина 17 сентября 1945 года писала И.С. Шмелеву о том, как ей жилось, и как вели себя немцы в Голландии в ЭТО время:
«…у меня стояли солдаты. В единственной отопляемой комнате толклись 4 солдата и все мы вместе…
К ним приваливали еще другие солдаты. И сидели мы очень смирно...
Ах, больно мне все это. Не дом был тогда у нас, а - извини - бардак. Девок с собой таскали, а маму хотели выбросить из кровати. В общем, я все лизолем потом мыла…
..голод, полный дом нахалов-беженцев, постоянные налеты-реквизиции немцев, сожжение целой деревни (около их) и увод ± 700 человек, из коих возвратились 13 - полумертвыми от истязаний и умерли уже на свободе. Много, или почти все были знакомые моей золовки. Весь этот кошмар переживали отрезанные от всего мира, там, в вереске и лесах. У них даже сломанные велосипеды взяли. Масса была провокаций и т.п.
И затем бои в Veluwe, т.е. в их вереске-то. Ни подвалов, ни убежищ, а просто на милость Божью сидение одетыми, ожидание смерти. Она стала скелетом, ничего не хочет, кроме уйти из жизни. Такой реакции я насмотрелась у многих здесь.
Голод-то ведь действительно не тетка, а он у нас тут был жуткий, не то, что в "Солнце мертвых", а, пожалуй, и похуже: не надо было никакой политической установки для увода, истязания, расстрела, сожжения, - а просто достаточно было решения немцев столько-то деревень оцепить и дать своей волюшке разгуляться.
Брат моей прислуги был схвачен по дороге в церковь и ни за что, просто потому, что решено было мужчин той деревни угнать, - взят как заложник. Его истязали до отказа и теперь он без одного легкого и без одной почки в 22 года! (Не знаю, писали ли у Вас о голландских ужасах, - они собственно неописуемы.)»
В общем, не слишком-то «чикались» солдаты «Гитлера – освободителя», даже с «осчастливленными и освобожденными» ими европейцами-голландцами, как видим…
Изменилось ли что-то в психологии основной массы голландских обывателей, и журналистов, отведавших ТАКОЙ «немецкой культуры», в отношении России, чей авторитет, как победительницы Гитлера, в те времена был во всем мире высок, как никогда?!
Ничуть не бывало!
16 февраля 1946 года Ольга Бредиус-Субботина сообщает Шмелеву:
«Недавно мне пришлось слышать снова: "русские едят свечи, а казаки ели в 1812 г. детей". Ваня, я не могу это слышать…».
Видите, какие яркие «воспоминания», о казаках образца 1812 года, остались у европейских обывателей?!
А нам-то, в основном, рассказывали лишь о восхищении «беспечных парижан» умением бородатых казаков быстро выпить стаканчик-другой в парижских забегаловках, которые французы в память этого даже переименовали в пресловутые «бистро».
Оказывается, в Голландии, которая, после победы над Наполеоном, снова получила независимость, даже спустя 150 лет, из поколения в поколение передавалась уверенность, что страшные «kozakken» едят детей и закусывают их свечами!!!
(Это при том, что никаких казаков в Голландии не видели ни в 1812, ни в 1945 году! А сказки об их «дикости и зверствах» заботливо сохранялись и передавались «из уст в уста»…)
Более подробно Ольга Бредиус-Субботина рассказывает Шмелеву свои впечатления о продолжающейся русофобии в Голландии в письме от 12 января 1948 года:
«…поживи бы ты еще исключительно в их среде, - и ты бы понял многое из моего.
Передо мной туземцы, не стесняясь, выражают свои взгляды, считая меня... своею. Поэтому, как никогда, считаю я себя именно в такой среде, - русской. И горжусь. И тем более горжусь, чем больше они нами пренебрегают.
Я-то знаю, что их чувства вовсе не вытекают из отношения к советскому правительству...
Они не любят нас, как таковых. Это для меня вне всяких сомнений. Их интерес - по силе и возможности как можно больше нас ослабить и стереть, а вовсе не заботиться о благополучии русского народа. Мне лично отвратительно и противно всякое хождение с ними в ногу. Под "ними" разумею всю Европу и Новый Свет. И это мое - вне какой-либо политики…»
О том, какие статьи о России и русском народе, публиковали голландские газеты, Ольга сообщает Шмелеву 10 января 1949 года:
«В эту субботу в самой большой голландской газете "Algemeen Handelsblad" была статья под заголовком (буквы коего по 3 сантиметра, дабы бросились в глаза многоликому субботнему читателю): "Русские не изменились в веках" и подзаголовок: "Ничто не изменилось со времен царизма".
В статье приводятся выписки из писем и записок иностранцев с девятисотого года и по сие время, т.е. за 1000 лет. Много гадкого, всего не привести тут, но вот, например, кое-что:
"Русское гостеприимство не что иное, как благовидный предлог лишить иностранца свободы, и даже для самого обеспеченного иностранца эти приемы русских невыносимы. Под видом так называемого гостеприимства русские занимают все время гостя, лишая его свободы действий. С приездом в Россию вы должны с паспортом отдать и свою свободу".
Дальше: "Русские никогда никого не побеждали, предпочитая количественность войска его храбрости и качественности". Еще: "Русские внешне все безобразны". И т.д. и т.п. Все эти замечания делались до 1900-х годов…
Отбросив маску неприязни якобы к режиму и коммунизму, газета цинично порочит русский народ и его сущность, как таковую.
Вспомни мои слова в 1946 г. в Париже. Уже тогда кое-кто об этом проговаривался. Помню, как многие из твоих знакомых тогда готовы были бы отшатнуться от Запада, да только не решались мне поверить и все уверяли: "Да что Вы! Не может быть!" За помощь Маршалла наши лижут пятки у Америки.
Помоев и всякой нечистоты вылито на Россию масса. На все и на всех.
Смысл тот: "При царях были дикарями, да и теперь не лучше". Каково?...»
И всю эту гадость о нас пишет не какая-нибудь мелкая антисоветская газетенка, а крупнейшая, самая авторитетная и популярная газета «демократической Голландии»!
27 января 1949 года Ольга снова пишет об этом Шмелеву:
«…в эту субботу новую статейку подали, специально в расчете на субботнего многочисленного читателя. В этой говорится: "Русский национализм опаснее коммунизма".
(Отвлекусь на «дела недавних дней. Помнится на одной из телепередач бывший министр культуры (!!!) РФ «сам» Швыдкой примерно так же ставил вопрос, вопрошая «Какой фашизм опаснее, русский, или немецкий?!»)
А вот что голландцы тогда говорили Ольге:
«Уже в 46-ом году голландцы мне прямо заявляли, что сделали ошибку, поставя в войне карту на союз с Россией против Германии. Они прямо говорили, что Россия Западу более чужда, чем Германия. (!!!)
20-го сентября 47-го года на свадьбе Кеса (брат Арнольда), сидящий со мной один известный аристократ, по профессии судья, спросил меня: "Ну, а как с панславизмом?" - разговор был длинный.
Он уверял меня, что спокон веков русские стремились к завоеванию всего мира, к "русифицированию" вселенной.
На мои протесты он начал в качестве авторитета приводить Достоевского. А потом закончил: "Нет, мы должны бояться и остерегаться русских, их "духа", их славянской души!"
Я спросила: "Чем же плохи мы?" "Кто же говорит, что "плохи", - заметил он, - оттого, что именно не плохи, а пленительны, со всех их шармом, с их песнями, с их непосредственностью молодого народа... они опасны нам, как песни русалки. Наш народ должен рано или поздно понять, что опасаться нам надо не коммунизма, как такового, ибо он во всех странах свой есть, и против него есть в каждой стране свое противоядие, - нет. Опасны нам русские... Сейчас об этом не говорят, пока что нападая на коммунизм... победа на фронте соткала новый ореол русскому герою...
Но это поймут когда-нибудь и отважатся, несмотря на ореол победителя, указать на истинную опасность...
Наконец, я его спросила: "Почему же Европа не поддержала в свое время ни Колчака, ни Врангеля?"
Он выпучил глаза и, знаешь, что ответил?
..."Ольга, я думал, что ты умнее, кому же тогда было выгодно? Тогда было приблизительно то, что теперь: Россия начинала расти и панславизм рано или поздно распространился бы повсюду. Тогда для Европы спасением явилась ваша революция. Для того чтобы внести равновесие в мире, теперь необходима снова революция. Ты пойми, что советская власть уже установившееся правительство, чтобы его свергнуть, надо новую революцию!
Надо всю Россию разделить на отдельные части и неустанно следить за тем, чтобы она не укреплялась!"
Он говорил очень много, не стесняясь, цинично-откровенно, я не могу теперь дословно передать всего, но за смысл и некоторые даже дословности отвечаю и даю мое честное слово, что ничего не передергиваю».
Я специально сделал это, довольно большое отвлечение от основной темы повествования, чтобы показать нашим любителям порассуждать об «общечеловеческих ценностях», «общеевропейском доме» и прочих либеральных благоглупостях то, как НА САМОМ ДЕЛЕ относились в «демократической Голландии» (да и далеко не только в ней) к России и русскому народу.
Теперь - несколько слов о событиях в Крыму, в годы Гражданской войны, и «особенностях национальной политики» различных крымских политиков той поры.
В одной из предыдущих глав рецензент, «заступаясь» за И.С. Шмелева особо напирал на то, в одной из своих книжек («Солнце мертвых») он, как «русский человек отзывается о крымских татарах лучше, чем о русских людях».
Ну, что ж, с одной стороны такой «интернационализм» Шмелева, который в своих произведениях постоянно подчеркивал свою любовь к русскому народу, даже похвален.
Как известно, многие крымско-татарские националисты обвиняли русских в предвзятости и гонениях, а тут – такой известный писатель встал на их защиту!
Только «защита» эта у Шмелева носила вовсе не «интернациональный», а сугубо социальный характер!
Не секрет, что в годы Гражданской войны большинство крымско-татарского населения, по целому ряду причин, на которых я не буду подробно останавливаться, придерживались протурецкой и прогерманской «ориентации», а затем активно занимались организацией вооруженной борьбы с Советской властью на территории Крыма.
Именно ЗА ЭТО Шмелев их и превозносил.
Давайте вспомним, КАКУЮ политику провозглашали авторитетные лидеры крымских татар весной 1918 года.
Как известно, в апреле 1918 года Германская империя оккупировала территорию Крыма (нарушив свои же обязательства по Брестскому мирному договору).
Очень многим в России (да и во многих других странах) казалось тогда, что Германия была «на пороге победы» в Первой мировой войне.
Целый ряд лидеров крымских татар в то время оперативно поменяли свою ориентацию с протурецкой на прогерманскую и начали строить самые радужные планы на будущее под крылом германской империи.
11 мая 1918 года на турецком военном корабле вернулся, бежавший из Крыма в январе (при установлении Советской власти) в Османскую империю, бывший директор внешних и военных дел Национального крымско-татарского правительства Джафар Сейдамет. ( В Турции он даже удостоился аудиенции у самого султана!!!).
Вместе с другим видным курултаевцем Дж. Аблаевым он явился на одно из ялтинских совещаний партии кадетов с предложением принять участие в организации правительства, ответственного перед Курултаем (!).
Кадеты, после Киевского съезда своей партии, состоявшегося 11 мая 1918 года, признавшего необходимость сотрудничества с правительством гетмана П.П. Скоропадского и германской администрацией, тоже были «на распутье».
Член ЦК кадетской партии В.Д. Набоков склонялся к прогерманскому курсу, призывая считаться с фактом оккупации. (Из крымских политиков его активно поддерживали Н.Н. Богданов и редактор газеты «Таврический Голос» Д.С. Пасманик).
Однако кадеты не согласились на организации правительства, ответственного перед Курултаем и сотрудничать с ним не стали.
На первом заседании Курултая присутствовали германский генерал Кош и впервые возникший на крымской политической сцене генерал-лейтенант М.А. Сулькевич, выступивший с небольшой бессодержательной речью.
Этот генерал Сулькевич в царской армии до своего 50-ти летнего возраста именовался Матвеем Александровичем, а Временное правительство (активно занимавшееся развалом русской армии и растаскиванием ее «по национальным квартирам»), в октябре 1917 года даже назначило его командиром 1-го Мусульманского корпуса (!!!).
Почувствовав «куда ветер дует» Матвей Александрович Сулькевич быстренько переименовался в Магомета Сулеймановича (а потом и в Мамед бека Сулькевича) и начал активно сотрудничать … с германскими оккупационными властями!!!
25 июня 1918 года, при поддержке германской оккупационной администрации, пост премьер-министра, министра внутренних и военных дел «Крымского краевого правительства» получил генерал-лейтенант Магомет Сулейманович Сулькевич.
(Как видим, для того чтобы РЕАЛЬНО сотрудничать с кайзеровскими войсками очень многим царским генералам вовсе не надо было становиться «большевиками» и «германскими шпионами»!!!Таких г.г. офицеров, активно сотрудничавших с германскими оккупационными войсками, в 1918 году было великое множество и на Украине и в Крыму, и в Прибалтике и в Пскове и в Финляндии).
А 16 мая 1918 Курултай ознакомился с программным выступлением честолюбивого и популярного Джафара Сейдамета, в одночасье сменившего протурецкую ориентацию на прогерманскую.
Надо бы кратко рассказать о нем.
Джафар Сейдамет родился в 1889 году в семье богатого крестянина Ялтинского уезда Таврической губернии. Он получил образование в университете в Стамбуле, там же занимался созданием крымско-татарского политического движения, которое затем стало партией «Милли фирка».
В 1911 году он опубликовал в Стамбуле эссе «Угнетённая крымско-татарская нация в XX веке»(!!!), после чего российское правительство, по дипломатическим каналам, пыталось добиться его ареста.
Из Стамбула Джафар Сейдамет переехал в Париж, где обучался на юридическом факультете Сорбонны. В 1914 году вернулся в Россию, окончил Юнкерское училище, выпущен в полк прапорщиком.
После Февральской революции 1917 года Сейдамет участвовал в создании институтов местного самоуправления в Крыму, был главой вакуфной комиссии Мусульманского исполкома, участвовал во Всероссийском мусульманском конгрессе.
В начале декабря 1917 года Курултай крымскотатарского народа провозгласил курс на создание Крымской народной республики; в созданной Директории (национальном правительстве) Сейдамет стал военным министром и министром иностранных дел.
Его поддерживала татарская партия «Милли фирка», ему подчинялся парламент — Курултай.
В январе 1918 года большевики свергли крымско-татарское правительство и Джафар Сейдамет бежал.
В мае 1918 года, после оккупации Крыма Германией, Д. Сейдамет вернулся в Крым и вскоре стал министром иностранных дел в «Крымском краевом правительстве» генерала Сулькевича.
Выступая на заседании Курултая Джафар Сейдамет заявил:
«Есть одна великая личность, олицетворяющая собой Германию, великий гений германского народа… Этот гений, охвативший всю высокую германскую культуру, возвысивший ее в необычайную высь, есть не кто иной, как глава Великой Германии, Император Вильгельм, Творец величайшей силы и мощи. (…)
Интересы Германии не только не противоречат, а, быть может, даже совпадают с интересами самостоятельного Крыма».
(Под «самостоятельностью» Сейдамет понимал возрожденное Крымское ханство, под протекторатом Германской империи).
Замените в этой речи только имена: Вильгельма на Адольфа Гитлера и вы получите образчик холуйских выступлений лидеров белой эмиграции атамана П. Краснова и Ю.С. Жеребкова образца 1941-42 годов!!!
Такую же прогерманскую позицию заняли Председатель Временного бюро татарского парламента А.Х. Хильми и его единомышленник А.С. Айвазов.
Отметив в своей декларации, что татары — «наиболее старинные господа Крыма» и посему следует восстановить их «владычество», эти деятели выдвинули следующие пункты: «1) преобразование Крыма в независимое нейтральное ханство, опираясь на германскую и турецкую политику; 2) достижение признания независимого крымского ханства у Германии, ее союзников и в нейтральных странах до заключения всеобщего мира; 3) образование татарского правительства в Крыму с целью совершенного освобождения Крыма от господства и политического влияния русских. (…) 5) обеспечение образования татарского войска для хранения порядка в стране; 6) право на возвращение в Крым проживающих в Добруджи и Турции крымских эмигрантов и их материальное обеспечение».
(«Без победителей» К 75-летию окончания Гражданской войны А.Г. Зарубин, В.Г. Зарубин
http://moscow-crimea.ru/history/20vek/zarubiny)
В открытой печати прогерманская ориентация, впрочем, ими обосновывалась более осторожно — необходимостью борьбы против большевиков и «английского империализма».
Этот меморандум, известный как «Отношение глав дирекции крымскотатарского национального совета № 37 от 21 июля 1918 года», был тайно передан министром иностранных дел в «Крымском краевом правительстве» Дж. Сейдаметом в Берлин.
Думаю, что после этих примеров антирусская направленность, а также прогерманские цели и устремления националистических лидеров крымско-татарского правительства понятны.
Знал ли об устремлениях крымско-татарских лидеров разрушить Российское государство и построить свое, «национальное», ориентированное на Германию и Турцию И.С. Шмелев?!
Конечно знал, т.к. жил в эти годы в Крыму. А вот писать об этом в своих произведениях, отчего-то постеснялся.
Антисоветизм этих самых крымско-татарских лидеров и их готовность воевать с «красными», видимо и «перевесили» весь шмелевский патриотизм.
В следующей главе продолжим рассказ о жизни и деятельности И.С. Шмелева в Париже, в годы Второй мировой войны.
Интересная фотография.
На ней начальник генерального штаба армии "демократической" Эстонии генерал-лейтенант Николай Реэк принимает участие в торжествах по поводу 50-го юбилея фюрера германского народа Адольфа Гитлера.
Этот Реек, на самом деле, по национальности был русским, по фамилии Базыков, Николай Алексеевич . Уроженец Ревеля. Был усыновлен эстонцем А. Рееком, в связи с чем сменил фамилию.
В армии "демократической" Эстонии последовательно занимал должности: В 1925-26 начальник Генштаба, В 1926-27 начальник 2-й дивизии, в 1927-28 военный министр. В 1928-34 начальник 2-й дивизии. В 1934-39 (после переворота Пятса-Лайдонера) начальник Генштаба. Ген-лейтенант (1938). В 1939-40 министр обороны.
Продолжение:http://www.proza.ru/2018/04/10/1158