Цикл
Летает белый пух,
как снег, летит в аллею;
я меньшее из двух
зол выбрать не умею.
И, выйдя поутру,
не подавая вида,
я слёзы поутру
за прошлые обиды.
Спасибо, тополя,
за пух, за это утро,
родимая земля
разводит беды мудро.
У лета на краю
стою, мечтаю шало,
я всё перекрою,
что раньше жить мешало.
Летает белый пух,
как в воздухе идеи,
не выношу на дух
я ушлых прохиндеев
А там, где «дикий пляж»,
волна с волной рокочут,
их, словно «Отче наш»,
я знаю назубочек.
Люблю их слушать я,
как в мире все поэты,
и снова бытия
мне радостны приметы.
КОНДУКТОР, НЕ СЕРЧАЙ!
Качаются каштаны,
ввысь рвутся тополя,
отмаялась в туманах
апрельская земля.
В конце бульвара – море,
к нему – в заборе лаз,
цинично на заборе
косит ворона глаз.
Смотри, в конце квартала
из школьного двора
рыбёшками из трала
несётся детвора.
Я забегу в троллейбус
за строчкой в новый стих,
отгадывая ребус
пейзажей дорогих.
Я два кольца проеду
(кондуктор, не серчай!),
чтобы с тобой к обеду
столкнуться невзначай.
Уже цветут черешни!
Их запахи лови!
Наверно, климат здешний
замешан на любви.
Наверно, я с тобою
давно вдвоём в душе,
а небо – голубое –
и майское уже…
ТОПОЛИНЫЙ ПУХ ЛЕТИТ
Тополиный пух летит, с ним играет лапкой Мурка,
на плечах кариатид трескается штукатурка.
Возраст дома – третий век, он почти дошёл до точки,
очень старый человек за столом сидит в тенёчке.
Ничего уже не ждёт, вспоминает что-то, шепчет,
для него и этот год пуст и тёмен, как прошедший.
Облетает цвет с ветвей
двух акаций по-за школой,
Мурка ловит пух, он ей
снегом кажется весёлым.
Не понять ей, что в саду благолепном, добрым вроде,
просто так вот, на виду, жизнь из жизни прочь уходит.
Время близится к концу, к воробью крадётся кошка,
но пчела несёт пыльцу на животике и ножках,
смех взлетает, кружит крик то ли пляжников, то ль чаек;
за столом сидит старик,
ничего не замечает…