АПОСТОЛ ЯЗЫЧНИКОВ.
Дальние странствия.
Во время своей земной жизни Иисус Христос выбрал двенадцать учеников, будущих посланников «… к погибшим овцам дома Израилева…» (Матф. 10, 5-6). Сведения об их жизни и смерти изложены в Евангелии и Деяниях святых апостолов. Однако после смерти Христа к апостольскому служению был призван некий иудей по имени Савл, который имел статус римского гражданина и принадлежал к семье потомственных фарисеев, представляющих элиту Древнего Рима. Родом Савл был из Тарса, главного города Киликии. Он вырос в достатке, имел прекрасное религиозное образование и, будучи одним из главных идеологических противников христиан, активно поддерживал политику преследования и истребления проповедников нового учения. В этом он сам признавался на страницах Деяния святых апостолов.
И вдруг, в один из многих дней, с ним, по преданию, случается чудо. Так, направляясь в Дамаск, куда он сопровождал христиан, приговоренных местным синедрионом к суровому наказанию, Савл услышал голос: «Савл. Савл. Что ты гонишь Меня?!» И после этого его на целых три дня поразила слепота. Но исцелить его недуг никому из известных в его кругах ученых лекарей не удавалось и только дамаскский христианин Анания сумел вернуть ему зрение. С этой истории и начинается апостольский путь Савла, который после обращения получил христианское имя Павел.
Однако избавится от своего фарисейского прошлого оказалось не просто. С одной стороны, он постоянно сталкивался с недоверием своих новых собратьев, которые хорошо знали о той роли, которую он играл в гонении на христиан. А с другой - ему было трудно внутренне перестроиться и вместо ветхозаветного принципа «око за око» принять евангелическое – «возлюби ближнего своего как самого себя».
В итоге Павла постигла трагическая судьба. Как и многие из апостолов он умер мученической смертью. И убило его, как и в случае с Иисусом, римское правосудие, которое не смогло простить ему отступничества и перехода в иной лагерь. Однако как римский гражданин Павел не был распят. Он был обезглавлен в Риме, в царствование императора Нерона.
Но заслуги апостола Павла в становлении христианства настолько значительны, что его вместе с апостолом Петром, который в трудные для него дни помог ему стать «своим», называют «столпами» церкви Христовой или первоверховными апостолами.
Однако не все в истории Павла светло и прозрачно. Главное, что разделяет и не дает покоя пристальным исследователям его во многом противоречивой личности, это вопрос о том, кем он был – миссионером или предателем. И вытекает этот вопрос из заповеди, которую Иисус оставил своим ученикам. А она гласит – «на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите; А идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева…» (Матф. 10, 5-6), что толкуется так, будто учение Христа предназначалось исключительно для исправления народа Израиля.
Но Павел, будучи иудеянином, ввел в обиход иное, совершенно парадоксальное утверждение о том, что христианство должно распространятся на все народы, все кто приобщается к христианству вне зависимости от их национальной принадлежности, становятся иудеями! Более того, вопреки прямому запрету Иисуса, Павел стал распространять «христианство» не среди иудеев, а главным образом среди народов, исповедующих язычество. В итоге, процесс христианизации иудеев был остановлен, и они и по сей день неизлечимо больны уверенностью в своей богоизбранности и пребывают в ожидании наград, обещанных им за верность богу Яхве.
Однако сам Павел считал, что его обязанностью, данной ему Богом, было приведение язычников в праведные отношения с Богом Израиля (Библия) в Новом Договоре (Новый завет), заключённом через Мессию. За самочинное отклонение Павла от прямого завета Иисуса - идти только к погибшим овцам Израиля, он и получил свое прозвище апостол язычников, что выделяло его из среды остальных учеников Христа.
***
Апостолом язычников можно, с полным на то основанием, назвать и Великого Владимирского князя Андрея Боголюбского.
История его жизни полна многих тайн, вымыслов и белых пятен в биографии, которые каждый автор интерпретирует на свой лад. Но, несомненно, одно, что Андрей принадлежал к княжескому дому Мономашичей и был сыном Ростово-Суздальского князя, а в последствии и великого Киевского князя Юрия Владимировича Долгорукого. И это, пожалуй, единственное утверждение, которое вопросов не вызывает.
А вот точная дата его рождения историкам неизвестна. Однако, следуя в своих расчетах от обратного, им удалось установить, что Андрей, будучи вторым ребенком в семье, был рожден от первого брака Юрия Долгорукого на дочери половецкого хана Аепы Осеневича где-то около 1110 года. Вообще сыновей у Юрия Долгорукого было много - пять от первого брака и шесть от второго. Что касается мачехи Андрея - второй жены Юрия, то о ней известно совсем немного. Главное, в чем историки сходятся, это в том, что она была гречанкой и принадлежала к византийскому царскому дому Комнинов. В пользу этого предположения свидетельствует и тот факт, что дети, рожденные во втором браке, носили греческие имена с первого дня появления на свет, тогда как Андрей и его братья получили их в день крещения.
Вопрос о том, кем была по происхождению жена того или иного правителя, есть суть важный, так как дает полное представление о векторе внешней политики государства на том или ином историческом отрезке времени и о тех задачах, которые брак, как вариант союзного договора, решал.
Если принять во внимание, что отец Юрия Долгорукого – великий Киевский князь Владимир Мономах женил двух своих младших сыновей Юрия в 1108 году, а потом и Андрея в 1117 году на половецких ханшах, значит состояние дел на южной границе государства обстояли из рук вон плохо. Не лишним будет упомянуть и том, что и сам Владимир в возрасте 54 лет вынужден был в интересах защиты русских земель от разорительных набегов половцев связать себя третьим браком с дочерью половецкого хана.
Половцы, они же кыпчаки, они же куманы – кочевые племена тюрского происхождения проделали большой путь. От степей монгольского Алтая к началу ХI века они пересекли Днепр и добрались до низовий Дуная. Таким образов вся территория великой степи стала называться Половецкой. Больше всего от их набегов страдали южные окраинные земли Руси - Переяславское, Киевское, Рязанское и другие пограничные с ними княжеские уделы. Последствия этих внезапных и разорительных набегов были катастрофическими – опустошенная и выжженная земля, разрушенные селения, порабощенное и угнанное на чужбину местное население.
Под давлением этих опасностей сельчане и посадский люд снимались с обжитых мест и уходили на север, подальше от беды, в глубь страны, в необжитый край Залесья - Ростово-Суздальские земли, где возводились новые города, развивалось храмовое строительство и осваивались плодородные непахотные земли.
В значительной степени данный процесс переселения был обусловлен еще и тем, что со стороны южнорусских князей борьба с половцами не включала в себя понятие общегосударственной задачи, а носила вынужденный местный характер. То есть, на которого князя степняки напали, чей удел разграбили, тому свою территорию и защищать. А потому и сокрушительного до победного конца удара по передовым половецким отрядам не предпринималось. Более того, устанавливая родственные отношения с половецкими ханами, русские князья частенько использовали их военный потенциал в междоусобной борьбе с конкурентами за Киевское княжество.
***
Но так обстояли дела на юге – в причерноморских степях, а в верхнем Поволжье, в Залесье на северо-востоке страны князьям приходилось защищать восточные границы своих владений от нашествий другой тюркской народности – от хазар.
Эти земли, обширный территориальный массив, и получил в удел в качестве свадебного подарка от отца в 1108 году младший княжич Юрий – сын великого Киевского князя Владимира Мономаха. Ростово-Суздальское княжество, считаясь северо-восточной окраиной страны, представляло из себя глухую лесную страну, покрытую многочисленными топями и болотами. Добраться до этой глуши из столичного града Киева было не так-то просто. В своих «Поучениях детям» Владимир Мономах не без гордости вспоминал, что один раз ему удалось проехать из Киева в Ростов «сквозь вятичей».
Но почему он так гордился успешностью предпринятого путешествия?
И что значит «сквозь вятичей»?
Вятичами в те времена, о которых идет речь, назывались восточнославянские племена, которые населяли бассейн верхней и средней Оки. И несмотря на то, что Киевская Русь проводила на подконтрольных ей территориях политику экспансии, насильно насаждая христианство, вятичи, еще долго оставаясь язычниками, сохраняли определенную политическую самостоятельность. Окончательная христианизация вятичей произошла только в ХV веке.
По легенде, когда Юрий получил от отца в дар Суздаль, он был настолько разочарован подарком, что с горечью воскликнул: «Неужели, мне нет удела в Русской земле?». Однако, как младший, четвертый сын из пяти сыновей Владимира от первого брака, он вряд ли мог рассчитывать на более значимый и выгодный в территориальном отношении удел. Такие уделы, расположенные в центральной и южной части страны, как правило, доставались старшим сыновьям.
И поскольку Юрию на ту пору было всего 16 лет, то управлением княжества занимался ни он сам, а приставленный ему в помощь варяг Георгий Шимонович (Шимон). Практика тех лет была такова, что мальчиков рано отрывали от матерей и в возрасте десяти лет они уже участвовали в битвах, но не прямо, а «глядя бой со стороны».
Где-то, примерно, в это же время Ростовскую землю навестил и сам великий Киевский князь Владимир Мономах, который в ознаменование этой поездки заложил на высоком берегу реки Клязьма город своего имени – Владимир.
***
В этой Залеской земле по некоторым неуточненным данным и родился в 1110 году княжич Андрей, по отцу Юрьевич, родом из Мономашичей, получивший в последствие прозвище Боголюбский. Домашним именем Андрея долгое время оставалось имя Китай или Китан.
В доромановскую эпоху имя Китай было не таким уж и редким. Так, например, боярин Василий Шуйский в обиходе тоже носил это имя. Китаем называлась и средняя укрепленная часть некоторых русских городов, примыкавшая к Кремлю и служившая ему второй оборонительной оградой. Отсюда можно предположить, что одно из значений слова «китай» — это крепость. Не случайно в русле заданной темы вспоминается и сам Великий Китай, обнесенный уникальным оборонительным сооружением – Великой китайской стеной.
В 1120 году Юрий Долгорукий вместе со своим воеводой Георгием Шимоновичем (Шимоном), как хозяин Ростово-Суздальской земли, совершил свой первый поход против волжских болгар (хазар). Об успехах этого похода летописи сообщают следующее: Юрий «ходи на Булгары и взял полон мног и полк их победи». Это был первый и единственный поход Юрия на восточного соседа. В последствие наступление на хазар продолжилось уже при его сыне - великом Владимиро-Суздальском князе Андрее Юрьевиче Боголюбском.
Но в 1120 году хоть по возрасту юный княжич, которому к тому времени исполнилось десять лет, и мог, согласно традиции, участвовать в походе и наблюдать бой со стороны, но в летописных источниках никаких сведений о том не содержится.
И только в 1138 году впервые появляется упоминание об одном из сыновей Юрия – о старшем сыне Ростиславе, который вступил на княжение в Новгород. Причем, вступил хотением самих новгородцев, которые, учитывая соседство своих земель с Ростово-Суздальским княжеством, желали наладить дружественные отношения с Юрием Владимировичем.
Но уже в следующем 1139 году шаткое состояние мира в стране в очередной раз покачнулось и все потому, что в Киеве умер великий Киевский князь из рода Мономашичей - Ярополк Владимирович, старший брат Юрия Долгорукого. Его смерть и послужила тем толчком, из-за которого борьба за Киевский престол между потомками Ярослава Мудрого, дядьями (сыновьями Ярослава Мудрого) и племянниками (сыновьями Владимира Ярославича), разгорелась с новой силой.
Междоусобицей, насчитывающей возраст в 200 лет, Древняя Русь обязана святому князю Владимиру, известному крестителю Киева. Умирая, он поделил страну на уделы и раздал их своим сыновьям. А сыновей у Владимира было много, общим числом – двенадцать. И все бы имело шанс сложится хорошо, если бы порядок наследования великокняжеской власти не был бы столь мудрен.
Как известно из общеобразовательного курса истории, практика передачи власти наследнику зиждилась на принципах, так называемого, лествичного права или, говоря попросту, права старшинства. А поскольку все князья из древа Рюрика являлись между собой родичами, то все они же одновременно являлись и совладельцами страны. Однако суть преемственности власти состояла в том, что великим князем на Киевском престоле всегда должен был оставаться самый старший в роду, а все остальные, опять же по старшинству, делили между собой престолы в менее крупных городах.
Вот этот момент освобождения великого Киевского престола от бывшего сидельца и являлся тем самым пусковым механизмом, который разгонял сложную цепную реакцию перемещений. Поднимаясь по иерархической лестнице на одну ступень выше, каждый из родичей переезжал из города менее значимого в более значимый. Однако столь неустойчивая в своей основе модель наследования центральной власти в государстве часто давала сбои, порождая многие споры, обиды, неудовольствия или прямые, в обход установленных правил, захваты Киева.
Понятно, что подобные деструктивные приемы насаждения своего права на власть разрешались только одним способом – войной между родичами. И нередко выходило так, что побеждал не тот, кто прав, а тот, кто сильнее. Но, получив Киевский стол по праву или путем силового захвата, каждый князь оставался на нем всего лишь временным владельцем и потому какой-либо системной политикой в государстве не занимался. Главная его забота состояла в защите своего удела как от внутреннего противника, коим ему представлялись жаждущие богатства и власти родственники, так и от внешнего врага - иноземных завоевателей.
В русле сложившейся традиции все развивалось и на этот раз.
Смерть Ярополка Владимировича, подобно внезапному грому, сорвала с насиженных мест и подняла на крыло всех Рюриковичей. Черная воронка междоусобицы, набирая обороты, начала затягивать в свою губительную глубину новые жертвы. В гуще этих событий оказался не только строгий ревнитель соблюдения лествичного права Ростово-Суздальский князь Юрий Долгорукий, но и один из его старших сыновей - Ростислав Юрьевич, что вызывает невольное удивление. Почему рядом с отцом плечом к плечу стоит за правое дело только старший сын Ростислав? А где в это время пребывает Андрей Юрьевич? Ведь если отталкиваться от года его рождения, то юным княжичем его назвать язык не поворачивается, ибо на эту пору Андрею должно было исполниться порядка 29 лет. Возникает как минимум два вопроса – «где он?» или «что с ним?».
Но ни один летописный источник на эту тему не заморачивается.
И только в 1146-47 годах Андрей, будто выныривая из глубины истории на поверхность, вдруг появляется среди своих и втянутый мощными центробежными силами вражды и ненависти в самую гущу княжеской междоусобицы становится не только одним из главных действующих лиц этих событий, но и человеком, который наполнил свое время новым содержанием.
***
Так, кто он такой Владимиро-Суздальский князь Андрей Юрьевич, прозванный современниками Боголюбским?
В чем состоят его заслуги перед отечеством?
Или напротив, почему он сам и его имя оказались незаслуженно забытыми?
Какие силы и исторические события довлели над ним?
Почему человек, который сформировал облик русского православия, никогда в этой связи не поминается?
И не потому ли не поминается, что облик этот – женское лицо, лицо Девы Марии, Богоматери Христа?
Понятно, что однозначных ответов на все эти вопросы в природе не существует! А если и существуют, то в ограниченном доступе. А все почему?
А все потому, что все исторические источники времен христианизации принадлежат перу духовенства. А значит, только оно - духовенство решало, что должно писать, а что нет. Отсутствие материалов, содержащих хотя бы малую толику сведений о жизни Андрея в молодые годы, в некоторой степени и объясняются данным обстоятельством. Но в значительной большей степени тем, что епископская власть в регионе была чрезвычайно слабой или, в отдельные периоды, отсутствовала вовсе, а значит, и летописание в такие годы не велось.
Так хорошо известно, и это установленный исторический факт, что в городе Ростове языческая культура и святыни активно разрушались не воцерковленными жителями, а самим епископом Исайей, который проделывал эту грязную работу с помощью княжеской дружины. В посланиях патриарху, признавая безуспешность своих усилий, он называет новообращенных людей «свирепеющими овцами», потому как, несмотря на повсеместный запрет, языческие капища вслед за уходом из города епископа и дружины восстанавливались, и язычество возвращалось.
Известно и то, что после смерти Исайи, епископа в Ростове не было несколько лет с 1090 года по 1147 год. Причем, надо иметь в виду, что Исайя был первым епископом на Ростовской земле, который не был изгнан или убит, как это случалось со многими до него.Отсюда и летописание в ростово-суздальском княжестве восстановилось только с приездом на ростовскую кафедру в 1147 году нового епископа, грека по происхождению - Нестора.
Считается, что летописная традиция зародилась на Руси в Киеве в XI веке, но на самом деле летописный период начался гораздо раньше - в IX веке. И это при том, что большинство летописей сохранилось не в виде оригиналов, а только в виде их копий или частично переработанных текстов, которые принято называть списками. Списки создавались в более поздние века. Так к спискам относятся и Лаврентьевская, и Ипатьевская летописи.
И поскольку ни в оригинальных текстах, ни в списках имя Андрея Боголюбского не упоминается на протяжении многих лет, вплоть до 1147 года, то ликвидировать этот пробел возможно только одним способом - самостоятельно поискать его в безграничной глубине исторического прошлого Киевской Руси.
Вот, например, как по этому поводу высказывается знаменитый историк В.О. Ключевский в своем полном курсе лекций «Русская история». Князь Андрей «был настоящий северный князь, истый суздалец-залешанин по своим привычкам и понятиям, по своему политическому воспитанию. На севере прожил он большую половину своей жизни, совсем не видивши юга. Отец дал ему в управление Владимир-на-Клязьме, маленький, недавно возникший суздальский пригород, и там Андрей прокняжил далеко за тридцать лет своей жизни, не побывав в Киеве».
Еще больше вокруг Андрея сгущает мрак в «Истории Древней Руси» другой наш великий историк С.М. Соловьев. «Андрей, - сообщает он – 30 с лишком лет прожил на севере, в одной семье, в удалении от остальных племен (линий) княжеских, редко видясь, мало зная в лицо остальных князей родственников своих, близких и дальних, издали только доносились до него слухи о событиях из этого чуждого для него мира».
Однако принять на веру подобные предположения, которые касаются человека необыкновенного, намного опередившего свое время, здравый смысл отказывается.
***
Зато, отталкиваясь от подобных сюжетов, в памяти невольно всплывает образ былинного богатыря Ильи Муромца, просидевшего на печи 33 года.
А, может быть, стоит к этому образу повнимательнее приглядеться?!
Так, например, некоторые дотошные правдоискатели считают, что прозвище «Муромец» образовано от слова «мурава», синонимами которого выступает большой ряд слов, таких как луговая трава, зелень, травка на корню и прочие. А вот прилагательное «муравленый» — это уже постоянный эпитет глазурованной печи, покрытой обливными, темно-зеленого цвета изразцами с «травами», разводами или орнаментом.
Не безынтересен и смысл собственного имени Илья, которое этимологически означает «Бог мой Господь». И вот уже пытливый ум, ловко притягивая одно к другому, приближается к образоподобному словообразованию - «Боголюбивый» или к еще более близкому - «Боголюбов».
Логично?
На первый взгляд вполне!
Но некая неудовлетворенность от проделанной работы все-таки остается. И касается она существительного «печка». Как ни старайся, а трудно себе представить этакого великовозрастного детину, который лучшие свои годы провел ленивым сидельцем на печи.
Так, может, все дело не в существительном, а в существе слова «печь»?
И в самом деле. Если обратиться к сакральному толкованию этого выражения, то «печь» символизирует женскую преобразующую силу, чрево и рождение. В алхимии это не вульгарная бытовая печь, а эзотерическая печь алхимика, которая имеет название - Атанор, что означает – тело Психеи или душа человека. Душа, в которой происходит великая работа, процесс, символизирующий развитие и овладение своими духовными ресурсами. Дух при этом символизируется огнем. В примитивном понимании «печь» – это процесс рождения, развития и преображения души человеческой.
Отсюда закручивается следующий сюжет. Если все сказанное, действительно, имеет прямое отношение к Андрею Боголюбскому, то вполне логично задаться вопросом: «Занимался ли юный княжич Андрей духовными практиками?»
И первое, что на пути самостоятельного поиска приходит на ум, это удивительный край северного Залесья – земли дремучих лесов, глубоких озер, непроходимых топей и болот. А еще земли духов – злых и добрых. Земли сил – небесных и земных. Обетованной земли язычников!
Могло ли все это вместе взятое совершить великую работу в душе Андрея? Могло! Но совершило ли?
Вопрос риторический.
Ведь существовала и другая сторона жизни, которую он проживал в Залесье.
Истории хорошо известно, что отец Андрея - Юрий Владимирович Долгорукий был человеком деятельным, нетерпеливым и практичным. Как ярый сторонник порядка, закона и справедливости, он всегда в седле, в пути, всегда на переднем плане борьбы.
В 1132 году он отстаивает интересы младшего брата Андрея Владимировича, для чего вытесняет из Переяславского княжества сначала одного своего племянника -Всеволода, а потом и другого - Изяслава. Но племянники упорствуют и через два года, объединив усилия, нападают на Ростово-Суздальское княжество. Битва между родственниками, которая произошла при Жданой горе, оказалась бессмысленной и кровопролитной. Однако войско Юрия это сражение выиграло. А вскоре, не питая более доверия к своим вероломным сродникам, он приступает к укреплению северной границы княжества, для чего в 1134 году закрывает устье Волжской Нерли (правый приток Волги) крепостью Константин, которая больше известна как город Кснятин. Одновременно с этой стройкой Юрий закладывает на границе с Новгородской землей еще один город-крепость, который называет Дубна.
Но, как оказалось, активная военная и градостроительная деятельность немыслима без развития дорожного строительства. И если Владимир Мономах в свое время с трудом мог проехать со своей малой дружиной от Киева до Ростова, то его сын – Юрии Долгорукий водит прямой дорогой от Ростова до Киева целые полки.
Сколько славных дел!
Но впечатление такое, что все эти великие преобразования совершаются Юрием Долгоруким на своей земле без участия взрослых сыновей. Хотя, не совсем так! Не часто, но имя старшего Ростислава кое-где в летописной хронике проскакивает. А вот имя Андрея не встречается совсем. И тут невольно зарождаются сомнения и возникает закономерный вопрос: «что же этот «истый суздалец-залешанин», который только и делал, что почти тридцать лет питался «слухами о событиях чуждого для него мира», с печи слезть не мог?
Или ничего за этими сообщениями не стоит и искать его надо в другом месте?
***
1113 год. Владимир Мономах – дед Андрея вместе со всем народом, как пишет летописец, избирается великим Киевским князем. Событие большое, но по большому счету формальное. В реальности он уже давно стоял во главе русских князей и пользовался непререкаемым авторитетом. «Успехи Мономахова оружия так прославили сего великого князя на Востоке и Западе, - сообщает летопись, - что имя его гремело в мире, и страны соседственные трепетали оного». Ужасал Владимир и Греческую империю, император которой предпочитал сохранять с Русью мир и дружбу.
Но в 1116 году отношения с греками неожиданным образом расстроились. И причиной тому стал некий человек, который, появившись с войском на Дунае, назвал себя Леоном - греческим царевичем, сыном византийского императора Романа IV Диогена. Судьба «красавца армянина», как называли окружающие императора Романа IV, состояла из целого ряда перипетий, которые в конце концов довели его до гибели. В результате жестокой придворной борьбы в 1072 году он был свергнут с престола, ослеплен и вскоре умер от ран.
Естественно, что судьба несчастного царевича – сына императора не могла оставить Владимира Всеволодовича Мономаха равнодушным и безучастным к его горькой участи. Иными словами, Леон был принят в Киеве с особой заботой и вниманием. Причем благосклонность князя простиралась настолько далеко, что он, признав Леона настоящим сыном Диогена, выдал за него замуж одну из своих младших дочерей – Марию.
Однако, известная писательница и историк Анна Комнина – дочь византийского императора Алексея I Комнина, правившего с 1081 года по 1118 год, в своей всемирно известной «Алексиаде» утверждала, что настоящий принц Леон был убит в одном из сражений с турками, а тот человек, что назывался принцем Леоном, являлся на самом деле самозванцем или Лжедиогеном. Вот как это сообщение выглядело в ее изложении: «явился с Востока, - поясняла она, - в овчине, нищий, подлый и изворотливый…И вот этот наглец присвоил себе его имя и стал открыто домогаться императорской власти, вовлекая в обман легковерных».
Но был ли великий Киевский князь Владимир Мономах легковерным? Это пустой вопрос. Скорее всего, связывая с фигурой Леона решение некоторых политических задач, он затеял свою собственную игру. Так, например, известно, что желание принца Леона присвоить себе если не византийский трон, то хотя бы часть византийских городов на Дунае, совпадало с давними устремлениями Киевской Руси. А обещание Леона подчинить эти города власти Киева, устраивало Мономаха более чем, потому что успех этого предприятия позволил бы князю создать на юге страны пограничный кордон, защищающий основной материк от набегов половцев.
Действуя в русле намеченной цели, Мономах в 1116 году под предлогом защиты законных прав Леона – порфирогенита, то есть кровного наследника, который родился в то время, когда его отец занимал византийский престол, предпринял поход на Византии.
При такой мощной поддержке царевичу удалось овладеть многими дунайскими городами, но в целом закрепиться на завоеванной территории ему не удалось. В августе того же года он был убит наемниками, подосланными к нему императором Алексеем I Комниным.
Однако и после гибели Леона князь Владимир войны с Византией не прекратил. Только теперь он начал действовать в интересах своего внука – царевича Василия, сына Леона и Марии. Намереваясь удержать завоеванные города номинально под главенством царевича Василия, а формально под своей рукой, он оставил в них сидельцами своих воевод. Воспользовавшись отсутствием основных вооруженных сил противника, император Алексей I предпринял новое наступление и, с треском выдавив малочисленные русские отряды с Дуная, вернул империи византийские города.
Города вернул, но, не желая дальнейших осложнений в отношениях с Русью, Алексей I Комнин прислал в Киев многие богатые дары. Однако окончательно дружеские связи с Византией были восстановлены уже после смерти обоих монархов. Это случилось в 1122 году. По традиции договор о мире и дружбе полагалось скреплять брачным союзом. И союз был скреплен. Внучка Владимира – дочь его старшего сына Мстислава, Евпраксия Мстиславовна была выдана замуж за внука Алексея I Комнина, старшего сына византийского императора Иоанна II Комнина – Алексея Комнина.
Эта история подготовила почву для целого ряда последующих событий, связанных с историей жизни Андрея Юрьевича Боголюбского.
***
Добродея, Евпраксия и Зоя Мстиславовна – это все имена дочери великого Киевского князя Мстислава Владимировича Великого и шведской принцессы Христины. Добродея – была внучкой двух великих дедов – великого Киевского князя Владимира Мономаха и шведского короля Инге I Старшего. Имея такую знаменитую родню, она составила достойную партию царевичу Алексею Комнину, который в возрасте 16 лет был объявлен соправителем отца и оставался таковым до самой своей смерти в 1142 году.
Умер Алексей самым неожиданным образом от горячки в одном из византийских анклавов – в Атталии во время одного из военных походов. Сопровождая тело Алексея в столицу, заболел и умер по дороге в Константинополь его брат Андроник. А через год во время следующего военного похода умер их отец – Иоанн II Комнин, успев провозгласить императором своего младшего сына – Мануила. Мануил I Комнин стал последним представителем Комниновского возрождения, благодаря которому страна смогла восстановить свою военную и финансовую мощь.
Что же касается Зои Мстиславовны, то начать следует с полного перечня ее имен. Так имя Добродея - языческое было дано княжне при рождении. Сложносочиненное, образованное из двух слов – «добро» и «деяние», оно отвечало древнеславянской традиции, которой в обиходе славяне придерживались еще долгое время после официального принятия христианства. После обряда крещения новорожденная получила греческое имя, под которым и стала известна большому христианскому миру. Евпраксия – второе имя Добродеи. В Византии во время коронации она получила третье царское имя – Зоя.
В Константинополе Зоя прославилась своими обширными познаниями в области траволечения. Применяя свои знания на практике, она добилась больших успехов на медицинском поприще и превратилась в успешного врача. Свой опыт в лечении наружных и внутренних болезней, рекомендации по применению мазей, приемы массажа, правила питания и ухода за больными и детьми она изложила в медицинском трактате «Алимма» («Мази»). Популярность и авторитет Зои были так высоки, что цивилизованные греки заподозрили ее в колдовстве.
Но глубокие познания в медицине не помогли Зое в главном. Не смотря на все упования Двора, Зоя не смогла подарить дому Комниных долгожданного наследника. Детей у молодой царской четы не было. И хоть ничто Зою с чужой землей после смерти мужа в 1142 году не связывало, она не захотела возвращаться на родину и осталась при Дворе в Византии. В духе древнерусских традиций она долго носила траур по мужу и все больше походила на монахиню.
Большое влияние на Зою оказала удивительная для своего времени женщина, старшая дочь византийского императора Алексея I Комнина, принцесса Анна Комнина – известная византийская писательница, историк, изложившая биографию своего отца, которую назвала «Алексиада». Серьезный исторический труд, который писался ею более десяти лет, состоял из 15 томов. Будучи свидетельницей многих знаменательных событий, имея возможность слушать и записывать воспоминания очевидцев и участников военных компаний, организованных ее отцом, а также открытый доступ к архивам, она проделала большую работу, отобразив в своем труде характер и атмосферу целой эпохи.
Сюда, в Константинополь в 1129 году и прибыло великое посольство из далекой Киевской Руси. Вместе с посольством в Константинополь приехала родная сестра Зои – Ксения Мстиславовна Киевская, бывшая замужем за полоцким князем Брячеславом.
***
История древнего Полоцка более всего связана с горькой судьбой полоцкой княжны Рогнеды. Во второй половине Х века у Полоцка был свой независимый от Киева правитель – Рогволод, дочь которого Рогнеды Новгородский князь Владимир Святославич - будущий креститель Киева, силой взял в жены. Сам Рогволод был убит, Полоцк разорен, а земли присоединены к новгородским владениям князя.
Но Рогнеда оказалась строптивой женой и, родив Владимиру сына Изяслава, не оставила мысли об отмщении. Однако покушение, которое она совершила на жизнь Владимира, оказалось неудачным и только по настоянию бояр она была мужем не казнена, а сослана в заново отстроенный на месте старых развалин город, который в честь сына получил название – Изяславль. А сам князь Изяслав Владимирович стал родоначальником Полоцких князей. Когда молодой княжич вырос и окреп он построил в устье реки Полоть на ее более высоком левом берегу в неприступном месте новый Полоцк.
С этого времени и начинается обособление Полоцкой земли от Киева и превращение ее в самостоятельное княжество. Борьба полоцких князей за гегемонию Северо-Западной Руси нередко приводила к острым столкновениям с Киевом.
Внук Изяслава, правнук Владимира Святославича и Рогнеды – Всеслав Брячиславич запомнился современникам и потомкам как волхв и чародей, то есть, иными словами, он был гадателем, прорицателем, способным предсказывать будущее, знал и использовал целительные снадобья, входил в особую группу языческих жрецов, связанных с проведением религиозных культов и обрядов.
После крещения Киева волхвы стали участниками восстаний и поддерживали оппозиционные Киевскому князю силы. Так сын Изяслава – Брячислав боролся против Ярослава Мудрого, который известен как разрушитель капища Велеса и разоритель восстания в Ростовской земле. Восстание языческих племен во главе с волхвами упоминаются в летописях вплоть до XIV века.
Внук Всеслава – Брячислав Давыдович из рода Изяславичей был зятем великого Киевского князя Мстислава Владимировича. Он был женат на одной из его младших дочерей – Ксении Мстиславовне Киевской. Но в условиях острых противоречий, которые то и дело сталкивали в междоусобной борьбе князей Полоцкого и Киевского княжеств, это родство не помогло ему избежать изгнания. И когда его отец - Давыд Всеславич начал в 1129 году войну с Киевом и был побежден, то не только он со всей своей семьей, но и Брячислав был выслан из страны в Константинополь. Вместе с мужем покинула родину и Ксения.
А чуть раньше, где-то между 1120-1124 годами, отец Андрея – Юрий Долгорукий отправил в Константинополь сватов. Первая его жена умерла, и он собирался жениться во второй раз. Начиная с Н.М. Карамзина и заканчивая В.Н. Татищевым, все историки как один, считают, что его второй женой была греческая принцесса из рода Комнинов. И в самом деле, несложные математические подсчеты, связанные с датами рождения детей Юрия от второго брака, позволяют определить примерный возраст невесты князя, а затем и отыскать молодую царевну внутри семейного клана Комнинов. В итоге несложных умозрительных манипуляций с большой долей вероятности можно предположить, что второй супругой князя была дочь Исаака Комнина, родного брата византийского императора Иоанна II Комнина. А значит, она приходилась двоюродной сестрой царевичу Алексею Комнину – супругу Зои и его младшему брату Мануилу, который после внезапной кончины Алексея в 1142 году был провозглашен византийским императором Мануилом I Комниным.
Известно и другое, что в числе бояр, которые составляли великое посольство, отправившееся в Царьград с целью сватовства, был и один из сыновей Юрия. Судя по тому, что Андрей в это время находился в возрасте подростка 12-14 лет, то этим сыном мог быть именно он, что и объясняет его отсутствие в стране.
***
Окружение, в которое Андрей попал по счастливому стечению обстоятельств, было представлено людьми удивительными. Двоюродная сестра Андрея – Зоя Мстиславовна Киевская, имея в Константинополе свой Двор, вела свободный образ жизни. Свобода и высокое положение в обществе позволяли ей не только заниматься любимым делом – врачеванием, но и поддерживать дружбу со многими просвещенными людьми своего времени. Такое общение было возможно еще и потому, что и сама Зоя, обладая уникальными для своего времени знаниями медицины и имея большой опыт в изучении целебных свойств растений и веществ, представляла для окружающих немалый интерес. Более того, проявляя некоторые литературные способности, она сумела собрать свои знания в отдельный труд и изложить их на бумаге, в манускрипте «Алимма», написанном на греческом языке.
Уникальное явление в истории византийского имперского периода представляло собой и семейство Комнинов, самые яркие представители которого и в их числе муж Зои – коронованный наследник и соправитель отца царевич Алексей и его брат Андроник проводили политику возрождения Византийской империи.
И наконец, Анна Комнина – родная тетка Алексея и Андроника, которая сама по себе представляла отдельную страницу в истории Комнинского дома. Будучи одной из самых образованных женщин своего времени, Анна была прекрасно образована. Но не в смысле танцев, музыки и придворного этикета, что входило в обязательную программу правильного воспитания девушки, а изучала математику, физику и даже философию Аристотеля и Платона. Старшая дочь базилевса – Анна была амбициозна, и после смерти отца в 1118 году она даже попыталась в обход своего брата Иоанна посредством заговора добыть престол для своего мужа Никифора Вриенния – известного ученого и дипломата.
Однако заговор оказался неудачным и был раскрыт. Но Иоанн проявил милосердие. Он не казнил своих врагов, а всего лишь забрал у них имущество. Анна, как организатор заговора, была отправлена в монастырь, где и занялась литературными трудами, а ее муж – Никифор еще долгое время состоял на службе у ее брата Иоанна.
Впрочем, на этом придворная жизнь Анны не закончилась. Со временем брат даже вернул ей конфискованное имущество, но видимость опальной жизни для Анны и ее матери все-таки сохранялась. И протекала она в роскошных покоях, примыкающих к константинопольскому монастырю Благодатной Богородицы. Более того, в их распоряжении оставалось движимое и недвижимое имущество, а также многочисленная челядь, которая полагалась высокородным дамам по штату.
Продолжал действовать и кружок Анны, который состоял из людей, находящихся в немилости у двора. Однако оппозиционность опальной царевны редко выходила за рамки внутрисемейных распрей. Точная дата смерти Анны неизвестна, но из содержания «Алексиады» можно понять, что она умерла где-то между 1153 и 1155 гг.
Но не только влияние Анны и близких ей по духу людей обогащало культурную жизнь Константинополя. «Комнинское возрождение», которое пришлось на 1081-1185 годы, то есть продлилось полных сто лет, способствовало тому, чтобы достижения таких видных представителей византийской культуры и науки, как патриарх Фотий, Лев Математик, (ученый-энциклопедист IX века) Михаил Пселл (ученый, писатель, историк XI века), Иоанн Итал (философ XI века) и многих других нашли приложение в светской системе образования.
Это было важно еще и потому, что в Византии этого периода не столько Церковь оказывала влияние на дела государства, сколько светская власть императора влияла на дела Церкви, лишив ее монополии на образование. Отчасти подобное смещение вектора силы в сторону светской власти объясняется официальным расколом единой церкви и образованием двух религиозно-культурных зон – латинско-католической (Запад) и восточно-греческой (Восток) и в целом - последующим военным столкновением Византии с Западом. Отсюда установившийся в византийском обществе культ императорской власти всячески поддерживался средствами искусства и культуры в целом.
Важным было и то, что в учебных заведениях Византии социальных ограничений на получение образования не существовало и их могли посещать все, кто имел желание и способности к ученью. Правда, за исключением монастырских и дворцовых школ, обучение во всех остальных было платным.
***
В свете вышеизложенного логично предположить, что, имея редкую возможность остаться на Востоке и получить прекрасное образование в Константинополе, Андрей не мог ею не воспользоваться. Логично предположить и то, что сестра Андрея – царевна Зоя Мстиславовна Киевская и ее окружение могли оказывать и оказывали большое влияние на юного княжича Андрея Юрьевича, побуждая его к принятию такого решения. И наконец, есть все основания думать, что такое решение Андреем было принято. Это единственное, что во многом объясняет таинственный временной провал в его биографии.
В защиту данного утверждения свидетельствует и то, что современники видели в лице Андрея человека просвещенного, хорошо образованного и сведущего в науках. Он владел несколькими языками, разбирался в вопросах храмового строительства и архитектуры, был знаком с учением Аристотеля и Платона, вел переписку с германским королем Конрадом III, а после его смерти в 1152 году и с его племянником германским королем Фридрихом I Барбароссой.
Оценивая вклад Андрея Боголюбского в дело развития и укрепления русской государственности, отдавая должное его мудрости и прозорливости, а вместе с тем и воинской отваге, летописцы нередко сравнивали его с библейскими царями Соломоном и Давидом.
Не безынтересно в русле поисков Андрея обратиться еще раз к известной былине об Илье Муромце, из текста которой следует, что знатный витязь Илья возвращается в Киев на родину будучи человеком в зрелом возрасте.
И где же он был все это время?
На что былина по-своему на этот вопрос отвечает.
Так из повествования следует, что Илья Муромец тридцать лет плавал по Хвалынскому (Хазарскому) морю или, в современном значении, Каспийскому морю на корабле «Сокол». Но, как известно, «сокол» являлся геральдическим знаком славянского племени «рарогов» или Рюриковичей. А Каспийское море входило составной часть в Великий Волжский торговый путь, который связывал Северную и Северо-Восточную Русь со странами Ближнего Востока и дальше, сложной системой волоков, с Византией. И если теперь, разгадав в былине все смысловые загадки, изложить рассказ привычным языком, то получаеся, что некий таинственный богатырь Илья Муромец из рода Рюриковичей долгие годы провел в плавании по чужому морю – вдали от родной земли.
Но с какой стати? Что заставило его покинуть родные берега?
И былина дает ответ и на этот вопрос!
Оказывается, что Илья Муромец не забавы для пустился в плавание за границу, а вполне с конкретным заданием – привезти своему князю невесту. Из той же былины известно, что князь невесту получил, женился на ней и что была она царевной, дочерью «премудрого царя Философа». Звали царевну Марфой.
И снова то ли загадки, то ли былинные обобщения.
Но как бы там ни было, а слово «философия» в переводе с греческого на русский означает «любомудрие» или «любовь к мудрости». Так кто же он – царь Философ? Да и был ли такой среди византийских императоров – реформаторов? Что вообще известно о личности Исаака Комнина? И тут выясняется, что последний из Комнинов – Исаак действительно какое-то короткое время носил титул «цезаря» и что он единственный в своем роду, кто увлекался не только войной, как его отец и старшие братья, но еще и науками, искусством и философией.
Но случайны ли подобное совпадение в биографиях реального и былинного героев? Вопрос, конечно, риторический. Но, надо понимать, что народный эпос – это не строгий научный труд, а бессмертное творение устного народного творчества, которое вместило в себя не хронологию отдельных событий древнерусской истории, а их отражение, дух, значение и народную память о них.
Что касается имени царевны, то оно есть плод народной фантазии, так как настоящее ее имя осталось неизвестным.
***
Однако как бы ни была привлекательна былинная версия отсутствия Андрея в родной земле, а есть смысл поискать его в другом направлении. При этом надо иметь в виду, что это направление может быть связано с хождением русских паломников в Иерусалим ко Гробу Господню. Но рассматривать его следует не в отдельности, а в продолжении темы о том времени, что Андрей провел за границей.
Предприятие это – хождение в Святую землю считалось крайне опасным. Стоило только христианским паломникам, высадившись с корабля в арабском порту Яффе, ступить на Святую землю, как они сразу же подвергались нападению сарацин - дикого, кочевого племени. Хотя случалось, что убивали пилигримов не только по дороге от Яффе к местам поклонения, но и прямо у стен Иерусалима.
Впрочем, существовал и другой путь к Святым местам – сухопутный. Этот путь был еще более опасен, труден и продолжителен. Паломники сначала добирались по Волге до Каспийского моря, затем по морю до Кавказского горного хребта и далее пешком или на вьючных животных попадали в земли Персидской державы или Османской империи, граница между которыми постоянно менялась. Точного пути в Святую землю русские паломники не знали. Многие опасности и трудности, которые поджидали их на этом пути, напрямую способствовали развитию нового направления в сфере услуг – охранной отрасли.
Считается, что сообщения об убийствах христианских паломников послужили толчком к началу Первого крестового похода. Главной целью похода стало завоевание Иерусалима. И хоть спровоцирован он был мольбами о помощи, прозвучавшими со стороны восточно-христианского императора Алексея I Комнина, но призыв взять в руки оружие и направить его против турок-сельджуков был брошен Эдом (Одом) де Шатильоном де Лажери – 159 римским Папой Урбаном II.
Первый Крестовый поход, объявленный Католической церковью в лице папы Урбана II в 1095 году, тронулся в путь только после тщательной подготовки ровно через год в 1096 году. И уже летом 1098 года главными отрядами похода, которыми командовал граф Готфрид Бельонский, Иерусалим был осажден. Однако из-за отчаянного сопротивления турок успех наступления развивался медленно и крестоносцам понадобилось несколько недель, чтобы во второй половине июля 1099 года прорвать осаду и войти в город. Озлобленные от недостатка продовольствия и воды «защитники» христиан устроили в городе настоящее кровавое месиво. Особенно крестоносцы не щадили мусульман и евреев. Общее число жертв в битве и резне составило порядка 20-30 тысяч человек.
Упоминание об этом событии встречается не только во многих средневековых европейских хрониках, но и в древнерусской летописи Нестора.
Так на территории Иерусалима образовалось новое государство – государство крестоносцев, названное Иерусалимским королевством, а Готфрид Бульонский стал его первым правителем. При нем произошло назначение и первого латинского Иерусалимского патриарха, который должен был подчиняться Папе римскому. Хотя до этого христиане Ближнего Востока находились под покровительством греческого Константинопольского патриарха.
Однако, завоевание Иерусалима не решило главной проблемы – устранение препятствий и опасностей на пути следования паломников из Яффе в Палестину. Мусульмане не смирились со сдачей города и в последствии предпринимали множество попыток вернуть захваченный европейцами Иерусалим. И только в 1119 году девять французских рыцарей - альтруистов образовали братство «для охраны пилигримов, следующих к святым местам». В последствие братство разрослось, закоренело и получило название «Орден бедных рыцарей Иисуса из храма Соломона» или знаменитый и таинственный «Орден тамплиеров».
Но не только европейцы понимали необходимость защиты своих богомольцев от насилия и разграбления. Понимали это и на Руси. Н.М. Карамзин писал в свое время, что «…многие знатные Киевляне и Новгородцы находились тогда в Иерусалиме… сие обстоятельство не мешало витязям Российским искать опасностей и славы под знаменами Христова воинства…».
И в самом деле, начиная с конца XI века, толпы русских паломников непрерывно из года в год направлялись в Иерусалим на поклонение Святым местам. Так в Полоцке любили и почитали преподобную Ефросинью, которая в сопровождении родных людей – двоюродной сестры Евпраксии и брата Давида совершила в середине XII века путешествие в Святую землю. В Житие преподобной Ефросинии упоминается, что во время своего пребывания на чужбине она обитала «в монастыре, называвшемся Русским и находившимся при церкви, выстроенной в честь и славу Пресвятой Богородицы».
Увидеть город Иерусалим и всю Святую землю решился на много лет раньше Ефросиньи игумен Даниил. Он пришел в Иерусалим через Царьград, побывал во многих Святых местах, затем посетил город Эфес, где на острове Патм находился гроб Иоанна Богослова и где, по преданию, он написал свое Евангелие. Из воспоминаний игумена Даниила, которые он изложил в своих заметках «Хождение в Святую землю», следует, что путь от Иерусалима к Иордану был «тяжек велми и страшен и безводен».
В освобожденном Иерусалиме окончила свои дни и великая Киевская княгиня Гита – жена великого Киевского князя Владимира Мономаха, которая отправилась в Святую землю в сопровождении отряда русских воинов.
***
Если обратиться к топонимике средневековой Палестины, то можно натолкнуться на некоторые известные и малоизвестные сведения о том, что в крестоносных войнах, которые происходили на ее территории в средние века, принимали участие и «русские» воины, которые, подобно выходцам из европейских стран, держались сплоченной этнической группой. Стараниями этих «русских» на Ближнем Востоке был основан «русский город», названия которого в разных хрониках созвучны слову Русь. Однако для того, чтобы предположить, будто эти «русские» составляли дружину какого-либо русского князя, никаких оснований нет.
Междоусобная война, которая разгорелась на Руси вскоре после того, как великий князь Владимир поделил все свои земли между двенадцатью сыновьями, не утихала ни на один день на протяжении двух столетий. Ни один из удельных князей никогда бы не решился оставить свой удел, зная о том, что, пускаясь в опасное приключение, он может лишится его навсегда. Поэтому в данном аспекте можно с полной уверенностью говорить о том, что такими воинами могли быть только отдельные личности, так называемые, изгои, которые не составляли какой-либо крупной социальной общности. Попасть в подобное изгойство в силу раннего сиротства мог и любой князь, поскольку его отец, умирая, не достигнув старшинства в роду, навсегда лишал сына права стать великим князем. Хуже всего, если город или область у такого князя отбиралась и делилась, без учета его доли, между остальными князьями. Подобные изгои родом из разных социальных слоев и составляли русское крестоносное воинство, которое подобно «Ордену бедных рыцарей Иисуса» обеспечивало безопасное путешествие паломников из Русской земли в Святую землю.
Однако в Древней Руси они назывались не рыцарями, а каликами.
Самое раннее воспоминание о них относится к XI веку. В «Уставе» великого Киевского князя Владимира они перечислены среди «людей соборных, Церкви преданных», на которых распространялся не княжеский, а церковный суд. В народе их называли «божьими людьми». Существует мнение, что калики представляли собой некое духовно-воинское братство, напоминающее собой европейские рыцарские ордена и более всего орден госпитальеров Святого Иоанна.
В Святую землю калики и в самом деле уходили из монастырей. В одной из былин об Илье Муромце упоминается Ефимьева обитель Боголюбская. Однако поход в Палестину был предприятием не только опасным, но и дорогим. Впрочем, Церковь средств на святое дело не жалела, тем более что каликами были люди отнюдь не бедные, а, как правило, младшие сыновья из боярских, купеческих и иных состоятельных семей. Готовность рисковать своей жизнью и ловко владеть мечом – вот основные требования, которым они должны были отвечать.
В «Энциклопедическом словаре Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона» словосочетанию «калики перехожие» дается следующее разъяснение: «калики – это былинные дородные молодцы, силачи, иногда красавцы, одетые в шубы соболиные или гуни сорочинские, в лопатки семи шелков, с вплетенным в носке камешком самоцветным, костюм их дополняют сумки из рыжего бархата, клюки, иногда из дорогого рыбьего зуба (моржовых клыков) и шляпа земли греческой». Более лаконично по этому поводу высказался Владимир Даль: «калика – паломник, странник, богатырь во смирении и богоугодных делах».
Итак, в Древней Руси калика – это человек много странствующий, побывавший в Святой земле, богатырь. Однако сами калики называли себя «христовыми убогими», что очень созвучно с официальным названием ордена тамплиеров – «бедное братское воинство» и с расхожим - «нищие рыцари». Минимальная численность отряда калик составляла человек сорок, во главе отряда стоял командир, приказам которого подчинялись беспрекословно. Основными действующими статьями «воинского устава», который соответствовал правилам, принятым в европейских рыцарских орденах, и действовал в отрядах калик, были обеты – не стяжательства, целомудрия и послушания. Отступление от этих обетов каралось самым жестоким образом. «А кто украдет или, кто солжет, али кто пустится на женский блуд… едина оставить во чистом поле и окопать по плечи во сыру землю», - гласила одна из заповедей «морального кодекса» калик. Некоторые калики по возвращении из Святой земли становились "обычными" богатырями, поступая на службу дружинниками к князьям. В то время это была очень востребованная профессия.
Остается только добавить несколько слов об «Ефимьевой обители Боголюбской», упоминаемой в одной из былин об Илье Муромце. Ефимьева обитель – это Спасо-Евфимиев мужской монастырь Владимирской и Суздальской Русской православной церкви, расположенный на левом берегу реки Каменки в северной части Суздаля. Построенный в 1152 году, как крепость, он был призван защищать город от внешних и внутренних врагов.ьБолее всего любопытно в этом сообщении название мужской обители – Боголюбская.
Построенная на Владимиро-Суздальской земле, спустя двести лет после описываемых в былине событий, она одним только своим названием наводит на мысль о том, что оно дано обители не случайно. В истории церковного строительства вообще нет ничего случайного, особенно в практике присвоения названий объектам культового значения. И сами объекты, и их названия содержат в себе не только глубокий сакральный смысл, но и являются памятниками подвижникам «смирения и богоугодных дел».
Поэтому, воспринимая упоминаемое в былине название обители, как намек или подсказку, прямо указывающую на род занятий князя, остается добавить к этому достоверно известные сведения о том, что Андрей Боголюбский был опытным воином. Он искусно владел мечом, причем обеими руками, ловко держался в седле, знал специальные приемы конного и пешего боя, отличался невероятной смелостью и отвагой, которая могла быть приобретена только в реальных условиях опасности и столкновения с противником.
А где такие условия имелись?
Единственно на Востоке, который, начиная с первого крестового похода, представлял собой огромный бурлящий котел.
***
Но вот наступает 1146 год.
На страницах летописных источников появляются первые упоминания о передвижениях княжича Андрея Юрьевича, который активно включается в междоусобную борьбу со своими родичами на стороне отца и старшего брата Ростислава.
Но почему 1146?
И ответ есть! В 1146 году Европа зашевелилась.
Стараниями Бернарда Клервоского крестовое продвижения христианства на Восток начало раскручиваться с новой силой.
Но кем был этот человек?
Прежде всего, он был аббатом монастыря Клерво. А сверх этого - мистиком, богословом, аскетом, монахом католического цистерцианского ордена и одним из создателей духовно-рыцарского ордена тамплиеров. И вот как-то однажды вздумалось Бернарду почтить своим высоким присутствием важное государственное собрание французской аристократии, которое проходило во французском селе Везле.
Везле – местечко в историческом смысле очень интересное. В XII веке на его территории успешно процветало одно из самых крупных и богатых бенедиктинских аббатств средневековой Франции. По легенде это аббатство было заложено на месте предполагаемой могилы Марии Магдалины, которая в традиции католической церкви не только считается последовательницей Иисуса Христа, но и служит воплощением одного из самых популярных культов в католицизме – культа «кающегося грешника».
Вообще с именем Марии Магдалины на Западе связано много любопытных легенд и историй. И хоть все они произросли на пустом месте и не имеют под собой конкретной доказательной базы, но зато оказались очень удачными. Культ, связанный с именем Марии Магдалины, превратившись в прибыльный коммерческий проект, приносил ордену огромные барыши. Причем, это случилось сразу, как только монахи аббатства Везле «совершенно случайно», как они утверждали, обнаружили на своей земле мощи Марии Магдалины. Сменив покровительство «пречистой» Девы Марии Богородицы на покровительство «блудницы» и «кающейся грешницы» Марии Магдалины, дела в Везле пошли в гору, отчего маленький и заштатный городок Везле превратился в крупный центр средневекового паломничества.
В этом успешном и процветающем Везле Бернард Клервоский и произнес перед высоким собранием свою известную историческую речь, в которой призвал Европу вооружиться и подняться на защиту Гроба Господня от неверных. При этом он надел на шею французского короля Людовика VII нагрудный крест, вкладывая в этот жест легко угадываемый символический смысл. Так в 1146 году вопрос о втором Крестовом походе разрешился для Франции сам собой.
Что касается Германии, то и для нее вопрос об участии во втором Крестовом походе в 1147 году решился просто и празднично в тот самый день, когда по случаю первого Нового года Бернард принял участие в торжественной мессе. Он был приглашен на это мероприятие германским королем Конрадом III. Заканчивая праздничную службу, аббат произнес зажигательную речь, в которой впервые озвучил идею о том, что вектор крестовых походов необходимо развернуть с Востока на Запад и направить оружие против язычников Западной Европы.
Мысль оказалась неожиданной, инновационной, но не своевременной.
Дела на Востоке оставляли желать лучшего! Первый крестовый поход, направленный против неверных, не решив ни одной из поставленных задач, превратил юг в театр перманентных военных действий. И эти действия требовали немедленного вмешательства, потому как мусульмане не только не были ослаблены европейцами, а напротив, сохранив боевой дух, наносили им одно поражение за другим.
В итоге, в 1144 году под натиском одного из самых сильных мусульманских эмиров пало Эдесское княжество – форпост, защищающий весь христианский мир Востока он агрессии неверных. Но ни Иерусалим, который после смерти короля Фулька переживал трудные времена из-за непокорности вассальных князей, ни Антиохия, проигравшая войну императору Византии, прийти на помощь Эдессе не могли. А это означало, что дело защиты восточноазиатских княжеств становилось делом чести как для короля Франции Людовика VII, так и для немецкого короля Конрада III.
***
Однако призыв Бернарда Клервоского к походу на славян, а это именно они исповедовали культ природы, называемый язычеством, вовсе не выглядел экспрессивной выходкой фанатика, а был поддержан папской буллой, содержащей сходный по смыслу призыв. Уравняв крестовый поход против мусульман, называемых неверными, с крестовым походом против язычников, папа Евгений III пообещал участникам крестового похода некоторые религиозные привилегии, например, отпущение всех грехов. А уклонистам от похода, то есть тем, кто отказывался поддержать обет крестоносцев, наоборот - отлучение от церкви. И это обещание, высказанное главой Католической церкви, никому даже в голову не пришло назвать «крамольным», напротив, его антитеза самым естественным образом укладывалась в культ «кающегося грешника». То есть, благословляя многотысячную армию разбойников и головорезов на грабежи, насилие и убийства, Папа гарантировал им всем церковное прощение.
Поход против славянских племен вендов (собирательное название всех соседствующих с немцами славян) возглавили отделившиеся от основного потока крестоносцев, возглавляемых немецким королем Конрадом III, его вассалы - Генрих Лев, герцог Саксонии и Баварии, и Альбрехт Медведь, граф из рода Асканиев, первый маркграф Бранденбургский.
Так в середине XII века крестоносное движение разделилось на два рукава. Один рукав двинулся в Малую Азию, имея своим противником мусульман, а второй – на северо-запад Европы принуждать языческие племена вендов к крещению.
Весть о втором крестовом походе пришла на Русь вместе с возвращением князя Андрея из долгого путешествия. Однако, было бы слишком просто объяснить его появление одним только обострением обстановки в Малой Азии, где активные действия турок-сельджуков, осаждающих Иерусалим, сделали путешествия паломников к Святым местам невозможными.
Была и еще одна причина по которой Андрей вынужден был оставить благородное дело по защите странников и переключиться на внутренние проблемы государства. Дело в том, что в 1142 году в Византии скончались один за другим сразу два принца из рода Комнинов, два старших сына византийского императора Иоанна II Комнина – Алексей, коронованный соправитель отца и его брат Андроник. Через год умер и сам император, завещая власть своему младшему двадцатипятилетнему сыну Мануилу.
Никто прежде и подумать не мог, что придет день и Мануил - большой любитель праздников, веселых попоек и рыцарских, на западный манер, турниров возглавит огромную империю. Впрочем, к такому повороту судьбы он был и сам не готов.
Большой проблемой для империи было и то, что молодой принц, отличаясь необыкновенной воинственностью, тем не менее, навыков организации военного дела и полководческого таланта, свойственного для старших Комнинов, не имел.
Отличало Мануила от своих предшественников и то, что он был убежденным поклонником Запада, откуда и проистекало его желание объединить под своей короной Восточный и Западный христианские миры. Ни один раз Мануил предлагал Святому Престолу провести процедуру унификации Восточной и Западной церквей, и Папа Андриан IV был не против, но при одном условии. Он желал, чтобы его религиозный авторитет был поддержан всем христианским миром, включая и византийского императора. Но Мануил, в противовес требованиям Папы, желал другого - признания своего имперского авторитета и тоже всем миром – от Востока до Запада.
Иными словами, Мануил ценой унии православной и католической церквей мечтал о восстановлении Римской империи. В итоге переговоры, несмотря на дружбу императора с Папой, всякий раз заходили в тупик, и Мануил так и не был удостоен титула Август. Не помогло Мануилу I и то, что он поддержал второй крестовый поход, провозглашенный католической церковью. Корона Священной Римской империи как была, так и осталась на голове германского императора Конрада III.
Отказался Мануил I и от внешней политики своего отца, который всю свою жизнь посвятил борьбе с турками. В отличие от него Мануил I предпочитал с турками договариваться.
Изменение направления внешнеполитических задач, которые Мануил I, как союзник и родственник Юрия Долгорукого, открыто декларировал, а более всего обострение обстановки в Европе, спровоцированное крестовым походом немцев против вендов, заставило Андрея вернуться домой и поддержать отца в его намерениях.
***
Но каковы были эти намерения?
Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо вспомнить, что вторая жена Юрия Долгорукого - византийская царевна из рода Комнинов была двоюродной сестрой византийского императора Мануила I, что налагало на Юрия вполне конкретные союзнические обязательства. Сам император Мануил был женат на родной сестре второй жены германского короля Конрада III. И что еще более делало всех этих людей в той или иной степени родными друг другу, так это то, что дочь Конрада была супругой великого князя Изяслава Мстиславовича Киевского – племянника Юрия.
О чем это говорит?
О том, что, будучи связанными друг с другом той или иной формой договорных обязательств, которые предусматривались свадебными соглашениями, они в условиях общеевропейского крестового движения должны были между собой как-то взаимодействовать.
Как это взаимодействие проявлялось, становится ясно из всех последующих действий Юрия.
В 1146 году Юрий Долгорукий предпринимает вместе со своим союзником по междоусобной борьбе за киевское наследство Святославом Ольговичем поход на вятичей.
Вятичами назывались объединенные славянские племена, которые пришли на Русь из Польши и расселились по берегам реки Оки и ее притокам вплоть до впадения реки Москва в Оку. На сегодняшний день считается, что название «вятичи» означает большой народ и восходит своими корнями к таким этнонимам как «вандалы» или «венеды».
Воинственные и беспощадные к врагам они, подобно лютичам и пруссам, активно боролись за свою независимость и религиозную свободу. Долгое время путь из западных областей Руси на Восток шел в обход земель вятичей. Неудачной оказалась и смелая попытка первого киевского проповедника по имени Кукша обратить в 1115 году вятичей в христианство. И он сам и его ученик, который сопровождал Кукшу в столь опасном путешествии, погибли в стане закоренелых язычников, которые еще очень долго, вплоть до XV века, противились христианскому крещению.
И хоть ко времени второго крестового похода вятичи частично покорились киевским князьям и частично – владимиро-суздальским, но еще оставались племена по левым притокам Оки, которые сохраняли свою независимость.
Обращение Юрия к Святославу Ольговичу – князю Новгород-Северскогому и Белгородскому было обусловлено еще и тем, что в это время тот, скрываясь от гнева Изяслава Мстиславовича – князя Киевского, хоронился в глухих лесах земли вятичей в небольшом городке Лобинске. Данное обстоятельство наилучшим образом отвечало интересам Юрия Долгорукого. И когда Святослав отозвался на его призыв, то оба князя, объединив военные усилия и совершив удачный поход, вятичей покорили. В том же году зимой, усилив войско Святослава военным подкреплением, Юрий направил его на племя голядь.
Голядь – самый загадочный народ в древнерусской истории. Согласно летописной традиции балтоязычное племя голядь обитало в верховьях реки Протвы (современная Московская область) между землями вятичей и кривичей. На принадлежность голяди к балтийским народам указывает название другого племени – прусские галинды. Галинды занимали юго-западное окончание территории пруссов и поэтому их называли «galas», то есть те, кто живет на краю. Для России подобное словообразование характерно для Украины, название которой образовалось от слова «окраина», а жители окраины соответственно стали теми, кто живет «у края», то есть украинцами. Что же касается голяди, то это были племена, которые жили на другом краю прусского пространства – северо-востоке. Но на этом их племенное родство не исчерпывалось. Целостность территории, которая существовала между ними, плюс перекличка голядских и галиндских (прусских) названий целого ряда населенных пунктов служит тому еще одним доказательством.
Поход Святослава в эти земли оказался удачным и весной 1147 года, получив послание от Юрия со знаменитыми словами: «Приди ко мне, брат, в Москву», так и сделал. Встреча союзников состоялась 4 апреля 1147 года. Однако это мимолетное упоминание Москвы вовсе не значит, что речь идет о существовании Москвы, как города. В действительности в 1147 году Москва представляла собой лишь небольшое поселение.
***
Поход Юрия на вендские племена - вятичей и голядь некоторые историки считают составной частью второго крестового похода, направленного против славян-вендов. В пользу этого предположения свидетельствуют и названия славянских языческих племен, и тот круг союзников, с которыми Долгорукий был связан договорными отношениями. Смущает в это версии лишь то, что второй крестовый поход был объявлен не православной, а католической церковью. Но смущает напрасно, потому что без году неделя крещеная Русь мало, что в богословских расхождениях двух церквей понимала. Главным для нее было то, что обе они исповедовали христианское вероучение.
Но была у этой истории и обратная сторона.
В 1125 году, вслед за смертью своего родителя – великого Киевского князя Владимира Мономаха, Юрий становится первым суверенным князем Ростово-Суздальской земли. Это положение обязывает его ко многому. А главное, к защите и укреплению своей территории. С этой целью в 40-50 годах он этим и начинает заниматься. Сначала на севере укрепляет границу с Новгородом, а на юго-западе обозначает рубежи своих владений в Подмосковье.
В свете этих деяний летом 1147 года Юрий и Святослав приступают к разорению поселений голяди на реке Угре (граница Смоленского княжества), а после этого поворачивают на север – на новгородские земли и захватывают Торжок и земли по берегам реки Мста в Тверской области.
Необходимость подобного захвата объясняется еще и тем, что, когда верховная власть в государстве принадлежала одному Киевскому князю, установление твердых границ между податными центрами (платили подать) не имело смысла, поскольку Владимир Мономах держал Новгород, Смоленск, Чернигов и Ростов за своими сыновьями.
Но когда в 1139 году Киевский стол перешел не к следующему старшему в роду из Мономашичей, как должно было быть, а в нарушение лествичного права Киев захватил Всеволод Ольгович – правнук Ярослава Мудрого, Юрий Долгорукий, опасаясь потери своего княжества, задался проблемами, связанными с его безопасностью.
В русле этих задав в 1156 году на высоком Боровицком холме появляются две крепости – будущий Московский кремль, а на землях голяди и вятичей – город Москва и Подмосковье. С.Ф. Платонов в своей истории по этому поводу писал: «Москва-пункт, в котором прежде всего встречают и отражают врагов, идущих с юга. Москва – исходный пункт военных операций суздальско-владимирского князя, сборное место его войск в действиях против юга».
А то, что планы Юрия по времени совпали с началом второго крестового похода, так это ему оказалось только на руку – и свои задачи решил, и союзникам приятное сделал.
***
Но пока Юрий расширял свои владения и готовил территорию для строительства укрепительных сооружений на реке Москва, Андрей вместе со своим старшим братом Ростиславом изгоняли из Рязани сторонника великого Киевского князя Изяслава Мстиславича – Ростислава Ярославича, одного из потомков большого семейного племени Ярослава Мудрого.
И это не случайно.
Захват Рязани входил в новую стратагему Юрия по укреплению границ Ростово-Суздальского княжества. Так если посмотреть на карту древней Рязани, то легко заметить, что ее оконечность на юго-западе пересекалась рекой Москва.
Однако удержать Рязань за собой Юрию не удалось, хотя в битве за нее ему и его потомкам еще не раз пришлось сталкиваться с Ярославичами вплоть до монголо-татарского нашествия. Но это отдельная страница в яркой и волнующей биографии Ростово-Суздальского князя Юрия Владимировича, прозванного за широту его политических и стратегических интересов Долгоруким.
Впрочем, прозвище Долгорукий нисколько Юрия не украшало, а скорее, наоборот, вызывало к нему негативное отношение. И причиной тому была та агрессивная политика территориального передела, которую Юрий проводил в отношении Смоленского и Рязанского княжеств. При этом следует иметь в виду, что Смоленское княжество, подобно Ростову, было суверенным образованием. Отделившись от Руси в самом начале 12 века, оно более не выделялось в удел и оставалось за потомками Ростислава Мстиславича, который приходился Юрию племянником.
Что касается Рязанского княжества, то с ним история была другая. Оно существовало как удел в составе Муромо-Рязанского княжества и правили в нем Ярославичи, потомки Ярослава Мудрого. На тот период времени, о котором идет речь, Рязанью владел Ростислав Ярославич.
В последствии Юрию придется еще не раз иметь дело с обоими Ростиславами.
Другим направлением бурной деятельности Ростово-Суздальского князя всегда был и оставался Киев – великое Киевское княжество, престол которого, согласно удельно-лествичного права, должен был переходить из рук в руки представителям старшей ветви Мономашичей. Однако среди князей почтительного уважения к порядку, установленному лествичным правом, не было. Каждый из них считал себя достойным занять высокий престол. И это пренебрежительное отношение к закону, к традиции нередко приводило к жестоким междоусобным столкновениям между, так называемыми, законными правопреемниками и самозванными притязателями.
В 1146 году после смерти великого Киевского князя Всеволода Ольговича, таким самозванцем оказался сын Мстислава Великого – Изяслав Мстиславич, который занял Киев в обход старшего в роду Мономашичей, своего дяди Вячеслава Владимировича. Так начался очередной виток междоусобной войны, в которой Юрий Долгорукий играл не последнюю роль. А все потому, что Вячеслав – брат Юрия был последним препятствием на его пути к Киевскому княжеству. Вячеслав Владимирович был шестым сыном Мономаха, а Юрий – седьмым.
Война между племянником и дядей за восстановление порядка престолонаследования началась в 1147 году. Дважды Юрий со своими союзниками захватывал Киев и дважды побежденный отступал. В конце концов, Изяслав Мстиславич и Вячеслав Владимирович – племянник и дядя сумели между собой договориться, и коалиция Юрия распалась. Получив численное преимущество над Юрием, который, как и Вячеслав, приходился ему родным дядей, Изяслав разбил его союзников поодиночке.
Однако на этом история вражды между родственниками не закончилась и Киев еще не раз переходил из рук Изяслава в руки Юрия Владимировича и обратно. И хоть на протяжении всего этого времени Андрей выступал на стороне отца, но ему это не сильно помогло.
И только в 1154 году, после смерти обеих своих противников - и Изяслава Мстиславича, и Вячеслава Владимировича, Юрий получает киевский престол. Причем за время, которое длился конфликт, он получает его в третий раз. Но ненадолго! Всего на три года, до своей внезапной кончины в 1157 году. А немного раньше в 1151 году в Переславле умирает старший сын Юрия – Ростислав, участник всех его походов против Изяслава Мстиславича.
Старшим в роду Юрия Долгорукого становится его второй по рождению и старшинству сын - Андрей Юрьевич. А это значит, что все города отца - Владимир, Ростов и Суздаль, исходя из принципа старшинства, отходят к нему. Но предусмотрительный Юрий оставил после себя завещание, согласно которого они должны были отойти не Андрею, а его младшим сыновьям от второго брака. Правда, случиться такое событие могло только при условии, что Андрей, как старший в роду Мономашичей, унаследует Киевское княжество.