В дорогу...

Виталий Голышев
      
Предыдущая: http://www.proza.ru/2018/04/07/1314



      Мне за свою жизнь пришлось много поездить и полетать, так что понятие «тревожное чувство дороги» для меня не пустой звук. Мной и моей семьёй наверно были испытаны если не все, то абсолютное большинство видов отечественной гражданской авиации.

      Но – времена меняются. Наша авиация, как и многое другое в нашей стране, с годами подрастеряла собственную отечественную базу и ныне наши соотечественники вынуждены летать на забугорных, далеко не первой свежести, «авиакорытах» - «Боингах», «Эйрбасах» и иже с ними. Мне нынче тоже была предоставлена возможность испытать себя в полёте сразу на двух типах самолётов: в Москву на «Эйрбас-330-300», назад на «Боинг-777».

      Несмотря на то, что опыта полётов на иностранных самолётах у меня нет, но итоги совершённых мной ныне полётов в столицу и назад, в совокупности с рассказами моих детей об их регулярных полётах из Хабаровска в страны Юго-Восточной Азии в последние годы, а также отдельные репортажи из СМИ – свидетельствуют о том, что зарубежная авиация не так комфортабельна, прочна и безотказна, как нас в этом пытаются убедить. Я не специалист, но поневоле обратил внимание на то, что забугорная авиация в большей степени, нежели отечественная, подвержена такой неприятной вещи, как турбулентность.

      Отличие конструктивных особенностей отечественной и зарубежной авиатехники проявляются в том, что они по-разному проявляют себя в так называемых «воздушных ямах» и зонах турбулентности. У отечественных самолётов основную нагрузку принимают на себя крылья, а у западных перегрузки приходятся на всю конструкцию.
 
      Всем памятен случай прошлого года, когда 1 мая 2017 г. пассажирский самолёт «Boeing 777» «Аэрофлота», следовавший из Москвы в Бангкок, при подлете к столице Таиланда попал в зону сильной турбулентности. В результате 27 пассажиров получили травмы, потребовавшие оказания серьёзной медицинской помощи. Специалистами фиксируется ежегодно около 750 таких случаев в мире из-за турбулентности.

      Во время моего полёта в оба конца турбулентность возникала, когда самолёт проходил северными широтами районы приполярного Урала. А мой сын, вернувшийся с шестилетним внуком из отпуска тремя днями позднее меня, рассказывал, что на маршруте из Филиппин на Сеул их «Эйрбас-321» попал в такую глубокую «воздушную яму» в районе Тайваня, что на головы пассажиров с багажных полок посыпалась ручная кладь.

      Да и сам наш народ от этого не стал умнее. Скорее наоборот. Всё более ужесточающиеся правила полёта и предполётных строгостей – это следствие разболтанности и пофигизма отечественных пассажиров. И остановить их можно только крутыми мерами: либерализация правил здесь чревата негативными последствиями, а потому, по понятным причинам, исключена. И хотя говорят, что люди относятся к этим требованиям с пониманием и склонны терпеть определённые неудобства, но в реальности нередки случаи негатива.
 
      О некоторых из них мы узнаём из, казалось бы, вездесущих СМИ. О других мне в Москве рассказывала моя школьная подружка, проработавшая много лет стюардессой на внутренних и международных рейсах Аэрофлота. Оказывается, очень много страшных и трагических случаев нарушения лётных правил, попыток захватов самолётов и неудавшихся терактов на отечественных воздушных судах до нашей публики просто не доводится, дабы не травмировать её хрупкую психику. О многом из своей практики ей тоже пришлось умолчать, будучи связанной некими до сих пор действующими обязательствами и ограничениями.

      
      Пару слов о московских аэропортах. Основные из них я наблюдал много раз и в разные годы. Конечно, они все приобретают современный вид, дизайн, до них стало очень удобно добираться. Произвело должное впечатление такое новшество, как «Аэроэкспресс» - суперсовременные электрички, связывающие основные аэропорты с железнодорожными вокзалами столицы. Особенно хорош оказался экспресс от Киевского вокзала до Внуково: суперсовременный скоростной поезд с двухэтажными вагонами, удобными креслами, доставивший меня в аэропорт за каких-то полчаса.

      Но вот организация работы с пассажирами в самих аэропортах оставляет желать лучшего. Так, прибыв после 8,5 часового утомительного полёта из Хабаровска в Шереметьево, с сумкой наперевес, я долго и упорно искал местосположение аэроэкспресса, отправлявшегося к Белорусскому вокзалу. Словно в насмешку, выгрузив нас с автобуса в одном конце аэропорта, местные указатели долго гнали нас своими стрелками в другой конец бесконечного зала, чтобы в конце его указать сначала на грузовой лифт на третий этаж, а там, наверху, эта гонка продолжилась по горизонтальному эскалатору-дорожке, которая упёрлась в выход на перрон, куда я был допущен бдительными охранниками только через полчаса, так как опоздал на ушедшую из-под носа электричку.
 
      Другого рода неудобства возникли в обратном направлении. Во Внуково, куда я без проблем доехал на комфортабельном аэроэкспрессе, словно в назидание (не расслабляйся!), меня заставили поволноваться при регистрации и посадке. Поднявшись с перрона по эскалатору на второй этаж, я оказался в огромном зале, где кинулся искать заветное «окно» для регистрации именно моего рейса.

      Не тут-то было! Многочисленные табло подтверждали, что идёт регистрации на мой рейс в числе прочих, но вот адреса не давали. Покрутившись по залу, я наконец додумался обратиться в ближайшее окно (предназначенное для регистрации только бизнесс-класса), где меня отправили в другой угол зала, где стояла огромная очередь таких же бедолаг, но регистрирующихся на эконом-класс НА ВСЕ РЕЙСЫ.
 
      Очередь двигалась ни шатко, ни валко. Но вот вдоль неё стала бегать девушка в форменной одежде и спрашивать, есть ли пассажиры с хабаровского рейса. Нас, таких бедолаг, как я, оказалось трое-четверо. Нас вывели из очереди и стали обслуживать вне её. Подошёл мой черёд. Поставив свою сумку на транспортёр, я сказал, что беру её с собой на борт, В ответ на это мне было заявлено, что она по своим габаритам (по весу-то она соответствовала!) должна быть сдана в багаж. Учитывая опыт двухнедельной давности беспрепятственного проноса её на борт, я категорически не согласился, отказываясь делать замеры её габаритов. Назревал скандал, который, на моё счастье, разрешила та же сотрудница с нашего рейса.

      Учитывая моё состояние (а, может быть, и мои благородные седины?) она дала наконец добро на пронос её на борт. Далее была «лёгкая пробежка» до места досмотра (с раздеванием, просвечиванием и ощупыванием), а затем лёгкий «спурт» через весь бесконечный зал до нужного места выхода на посадку. И всё это на одном дыхании, со всеми мысленными и не мысленными проклятиями в адрес «родного» Аэрофлота.
 
      Отчего-то вспомнился давний случай, произошедший в том же Внуково лет тридцать назад, во времена «лихих 90-х». Я, штабной офицер в расцвете сил, со своей семьёй возвращался из отпуска в свои дальневосточные пенаты. На дворе была осень. Народу в аэропорту тьма, полная неразбериха с регистрацией билетов – наш рейс, то откладывали, то гоняли от одной стойки к другой, мои земляки были доведены до полного отчаяния.

      В одной из таких перебежек, зажав в потных ладонях документы с билетами, мне повезло: я оказался в числе первых у новой стойки регистрации. И тут, к своему ужасу, я обнаружил, что… билетов у меня нет, есть только паспорта! Где и когда я их выронил, не знаю. Жена потом мне говорила, как я выглядел со стороны – то побелев как полотно, то покраснев, как рак. Больше всего она испугалась не за билеты, а за меня, моё здоровье.

      Толпа же оттеснила меня в сторону, и мне ничего не оставалось как крикнуть погромче в неё: «Товарищи, посмотрите под ноги, где-то там валяются наши билеты!». И вот, на моё счастье, из толпы раздался радостный мужской вопль и над головами вознёсся кулак с зажатыми билетами. Мы были спасены!

      В те старые добрые времена, когда и вода была мокрее, и взгляд в зеркало не так травмировал душу собственным отражением, спиртное проносить на борт не возбранялось, как нынче, а приобрести его можно было, не как сейчас, исключительно в «Дьюти-фри», а запросто на привокзальной площади. Чем я не замедлил воспользоваться, взяв, чтобы не мелочиться (всё же выручил меня не кто-нибудь, а свой брат-дальневосточник!) сразу литровую бутыль, которую вручил моему спасителю, и которую мы распробовали уже в воздухе.


      А, может быть, права была моя жена, не захотевшая нынче лететь со мной, словно предчувствуя все эти «околосамолётные прелести»?!..

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/04/20/977