И снова и снова, изрядно поседевший за несколько миллиардов непростых лет, одинокий день закоптил небо. Пёс, который в своей жизни ничем не уступал в этих качествах и был ему под стать, смиренно лежал возле своей будки, связанный, что называется, по рукам и ногам крепкой, стальной цепью, уходящей вглубь земли толстенной арматурой более чем на 2,5 метра. Так поступить мог только отъявленный садист или же тот, кто в свою очередь чего-то очень сильно боялся со стороны природы четвероногого зверя. Но псу было всё равно. Он ждал.
И вот прилетела она - чёрная, крылатая тварь, регулярно испытывающая пса на прочность. У него ещё не совсем зажила старая рана, которая иногда до сих пор немного кровоточила и которую его теперешний хозяин уже дважды бережно обработал и перевязал, оставив, как некий знак протеста, только правое ухо собаки на воле. Но в тот момент Алдан был сосредоточен не на этом, а на нагло расхаживающей по столу во дворе, укрытому сенью дикого винограда, вороне, что опять и опять, как все взбалмошные особы и лжекороли, громким и диким карканьем на всю округу заявляла о себе.
Алдан приготовился. И ринулся в бой… Но ему каждый раз не хватало каких-то 2-х, 3-х сантиметров, чтобы его пасть наконец-то встретилась с нарушителем всеобщего спокойствия. Не давала цепь. Алдан неистово выл и лаял на ворону, всё время пытаясь как будто выпрыгнуть из своих оков. Он рвал и метал, но всё было тщетно. А вороне хоть бы хны! Создавалось такое ощущение, что она словно надзиратель в тюрьме за особо опасными преступниками. И она, совершенно не боясь, отвлечённо вальяжно расхаживала взад-вперёд по столу, прекрасно зная о невидимой решётке, защищающей её от ни в чём не повинного пса.
В тот день было то же самое. И Алдан как всегда, снова и снова, допускал одну и ту же ошибку: устав от бесполезного лаяния и судорожных рвений к своей заветной цели, пёс отошёл на довольно приличное расстояние, к началу цепи, и что было мочи, проскальзывая лапами по траве, стартанул, как ему казалось, к финишу. И видя, что цель близка, и чувствуя прилив невесть откуда взявшихся сил, пёс будто уже вкушал сладость долгожданного достижения. Но… Треклятая цепь… Почти добежав, почти достигнув заветного, цепь со всей своей неотвратимостью вновь напомнила о себе и сдавила шею псу так, что тот, как и в прошлую свою неудачу, сначала громко и истошно взвыл из-за того, что его с силой откинуло назад, а потом, словно замертво, без сознания грохнулся оземь. Крылатая гадина, почуяв успех и запах новой победы, совершенно бесцеремонно и как-то даже нелогично ( обычно вороны любят “дружить” с коровами, лошадьми и собаками, помогая избавляться им от блох ) села прямо на многострадальную голову Алдана и принялась клевать уже и без того не особо белую повязку, тем самым изорвав её до дыр.
Рана открылась с новой силой. Пёс почувствовал это, когда кровь начала стекать на глаза. Вскочив, как ошпаренный, он принялся искать по сторонам свою обидчицу. Но никого уже не было. Ближе к вечеру в калитку зашёл хозяин…
*******
Вновь перевязанный, вновь проигравший битву, но не войну, Алдан, молча, лежал возле своей будки и смотрел на звёздное небо. Когда-то он входил в список самых лучших ищеек одного из центров служебно-розыскного собаководства МВД РФ. У него, “немца”, был феноменальный нюх, а по сообразительности он давал сто очков вперёд любому четвероногому коллеге. Алдан безошибочно распознавал запах взрывчатки, оружия, боеприпасов и любых видов наркотиков. Он был универсален и служил верным другом и верной опорой старшему инспектору-кинологу Гурьеву, который был безумно рад от присутствия рядом такого четвероногого совершенства.
Но однажды произошла трагедия, просто перечеркнувшая и завершившая блестящую карьеру животного. Его, Гурьева, вызвали с собакой на очередное задание. На пороге одного частного дома лежал мужчина-сосед, на спине – огнестрельная рана. Он умер, ничего не успев сказать. Алдан покрутился рядом с телом и привёл Гурьева к куче бетонных плит. На тот момент никто не предал этому значения, хотя пёс дважды возвращался на то место. Полиция проверила у жителей все ружья, разрешения, провела обыски. Но ничего. Зацепок найдено не было. И всё же через две недели следователи решили вернуться к тем бетонным плитам, на которые так настойчиво указывал Алдан. Удивлению коллег не было предела, когда на одной из плит был обнаружен след рикошета от пули. Провели необходимую экспертизу, просчитали траекторию полёта, и вычислили дом, из которого стреляли. Этот дом уже обыскивали, но ничего незаконного, в том числе оружия, они там не нашли. Да и хозяин дома показался полицейским весьма вежливым и доброжелательным мужчиной средних лет. Что делать? Может, ошибка? Гадать было нечего. Надо было проверять. И они, а также Гурьев с собакой, выдвинулись к дому подозреваемого. Алдан тогда по обыкновению шёл впереди. Но не успели они подойти к двери дома и позвонить, как из окна второго этажа раздался выстрел. Промах! Коллеги сумели быстро сообразить, что нужно приступать к захвату и взламывать дверь. Та была деревянной, поэтому особых трудностей не возникло. Когда они проникли в дом, естественно, Алдан самым первым кинулся искать и обезвреживать преступника. Гурьев за ним. Как только они перешагнули последнюю ступеньку на второй этаж и стали обыскивать помещения, чья-то фигура показалась свисающей в проёме чердака. Преступник открыл беспорядочную стрельбу. Алдан интуитивно прикрыл собой спину хозяина и, бросившись изо всех сил на злоумышленника и всё-таки стянув его с потолка на пол, первым и последним получил пулю в ребро. После стрелявшего задержали.
И всё бы ничего. Вот только ранение оказалось слишком тяжёлым. Пуля застряла и никак не поддавалась извлечению, от чего Алдану становилось всё хуже и хуже. Врачи полдня почти решали, что же им делать, потому как само извлечение представлялось им предприятием смелым, но весьма опасным: была, по их мнению, очень высокая вероятность того, что пёс не выдержит и испустит дух прямо на операционном столе. В конечном счёте, не нашли ничего лучше ( то ли ветеринары попались такие бездарные и безграмотные, то ли сработал естественный отбор, всегда признающий доминирующим человека над собакой, а не наоборот ), как зашить рану наживую вместе с пулей в ней. А там… выживет, значит, выживет. Нет, значит, нет.
Но он выжил.
Однако совсем потерял свой блистательный нюх и начал довольно сильно прихрамывать. Поэтому очень скоро стал никому не нужен, вследствие отсутствия возможности выполнять поставленные перед ним задачи. Гурьев тогда просил у руководства за пса, чтобы его оставили в питомнике, как привилегированного “пенсионера”, на заслуженный отдых. Но ему ответили, что мест и так не хватает, что их розыскной центр впервые в своей истории вышел на первое место по статистике раскрытых преступлений, как и по количеству дееспособных “воспитанников”, и что они совершенно не намерены ради какого-то подстреленного “пенсионера” портить её, ненаглядную. Взамен они предложили Гурьеву забрать пса к себе домой, но делать он этого не хотел. Жена панически боялась собак, как и, собственно, самой работы мужа, правда, не боясь при этом складывать деньги в свой далеко не тощий кошелёк. Но он её очень любил, да к тому же, ещё как две недели назад, она обрадовала его своей долгожданной беременностью, и присутствие в доме пса, в такой сакральный период жизни, могло бы очень негативно отразиться на здоровье мамы и малыша. Поэтому он принял решение отвести Алдана в единственный городской приют для бездомных животных на окраине города… Злачное место… Но что поделать? Конвейер! Всё, как у людей: чуть спасовал, подставился, взял чью-то вину на себя, замешкался или допустил ошибку, пусть и не по своей воле – всё, на твоё место тут же найдётся не малое количество не более достойных, чем ты, кандидатов.
Алдан в приюте начал здорово хереть…
*******
Четвероногий “немец” очень сильно поседел, став невероятно похожим только лишь на призрак своего когда-то существовавшего, безоблачного и счастливого прошлого. Он почти ничего не ел, не пил, а только всё время неподвижно лежал на земле и днём и ночью, лишь тихо постанывая, глядя на решётку, лишившую его настоящего мира. Владелец приюта уже было подумывал усыпить собаку, тем самым избавив её от нестерпимой муки, которую он видел каждый день собственными глазами. Как вдруг к нему пожаловал старый знакомый за помощью.
Это был пожилой мужчина, который когда-то спас его сына, вытащив того из ямы, раскопанной, но не огороженной, дорожными рабочими в результате крупной аварии на теплотрассе. Служба городского хозяйства тогда не торопилась с ремонтом, и яма была уже как два месяца, когда восьмилетний мальчик, идя со школы домой, решил проверить палкой её глубину. Яма была залита на 2/3 грязной и плохопахнущей жижей. Но разве любопытных юнцов это останавливает? И если бы не старик, который шёл в тот день и в тот самый час в магазин за хлебом, кто знает, где оказалось бы впоследствии то самое любопытство.
Владелец приюта прекрасно помнил об этом, поэтому с нескрываемой радостью встретил старого знакомого. Которому, между прочим, он предлагал некоторые деньги за спасение сына. Но тот отказался, сказав: “Вот, я тебе помог. И ты мне когда-нибудь поможешь”.
И случилось так, что старику пришлось переехать из города в деревню на свои 10 соток. До этого он бывал там редко, да и то, только летом, чтобы покосить траву. И он бы не стал этого делать, если бы в городе возможно было найти в его-то годы хоть какую-нибудь работу. На пенсию разве проживёшь? А тут – объявление в газете о том, что требуются охранники в сельский клуб. “Требования: исполнительность, доброжелательность, стрессоустойчивость, без вредных привычек; наличие УЛЧО не обязательно. Условия: оформление по ТК РФ; полный соц. пакет; график работы 2/1 ( день – ночь, выходной ), по 12 часов, с 7 утра и с 7 вечера”. И это всё - как раз в его селе! Удача!!!
По приезде, будучи уже на собеседовании, старик всё же спросил, а на кой ляд организовывать в сельском клубе круглосуточную охрану. Ему ответили, что у собственника и арендатора этого довольно-таки старого, но весьма монолитного объекта очень и очень далеко-идущие планы на него. При этом не забыв настоятельно добавить, что если он всё-таки хочет получить должность, то пусть не задаёт лишних и неуместных вопросов, потому как здесь старика особо-то и не ждали и насильно удерживать уж точно никто не будет. Старик молча согласился с доводами пышногрудой блондинки, как будто нарочно посаженной туда именно для этого, и… всё же получил желанную должность охранника.
Конечно, поначалу ему было туговато, потому как дом и участок были в запустении, да ещё пришлось вспоминать, как топится настоящая русская печь, которая как атлант подпирала своды родительского дома. Но ничего, со временем освоился. Дом наконец-то оттаял, проснувшись от слишком затянувшейся и длительной спячки, а земля дала первый урожай.
Но тут возникла новая напасть: налетающие по весне огромные стаи ворон, которые тащили всё подряд, перекапывали землю в поисках личинок майских жуков, покушались на уток и кур, которых было прилично практически у всех соседей по деревне. Старик был не исключением. Но единственным, кто отважился что-то изменить.
И вот, обратившись за помощью к владельцу приюта Степанову, Михалыч посетовал на свою проблему и спросил, а не подберёт ли Степанов ему какого-нибудь пса, не очень шустрого, но и не тюфяка престарелого: чтоб сам с ним справиться смог да чтоб ворон отгонял. Степанов сказал, мол, дескать, ходи-смотри, выбирай любого. Михалыч походил, обошёл почти все клетки, но никто ему не приглянулся. И вдруг он остановился у клетки с Алданом. И спросил: “ А это что за экземпляр?” Степанов ответил: “ А-а, это? Да вот даже не знаю, что с ним делать. Ничего не ест, не пьёт, даже не встаёт. Подумываю его усыпить. Вообще мне его привёз один сотрудник кинологической службы. Говорил, что пёс настоящий герой, какому и равных не найдёшь. Но я в это слабо верю”. Михалыч попросил: “ А ну-ка, открой”. Тот открыл. Старик зашёл, погладил пса и неподдельно и искренне ему улыбнулся. Затем вышел из клетки. И – о, чудо! – Алдан встал и пошёл за ним, видимо, что-то почувствовав то ли в себе, то ли увидав в бирюзовых как небо глазах Михалыча. Степанов от увиденного просто обалдел и, считай, целую минуту стоял с открытым ртом. Но вскоре, придя в себя, спросил: “ Слушай, а как это у тебя получилось?!” Старик улыбнулся и Степанову, сказав при этом в ответ: “ Спасибо за помощь! Вот его я и возьму!”
И они ушли…
*******
К удивлению Михалыча, и к удивлению самого от себя, Алдан ожил. Быстро оценив обстановку, смекнув, в чём, собственно, дело и чего от него хочет хозяин, Алдан принялся заново отвоёвывать себе место под солнцем. И как-то уж очень слишком, буквально и рьяно взялся за это. Забыв про постоянно ноющую боль в груди и “хромоногость”, он с утра до вечера гонял ворон, душил кротов, избавлял от заблудивших в село из леса диких собак и лис. И всё это – не только на своём участке! Прилично доставалось и соседям. Они даже лишний раз боялись выпускать детей погулять во дворе, да и сами старались без необходимости не выходить из дома. Но труды пса, в ту весну и в то наступившее лето, оказались настолько успешными, что односельчане, так его и не полюбив, всё-таки привыкли к такому опасному, но весьма результативному соседству. Были и смельчаки, которые, увидав Алдана внезапно у себя на участке, умудрялись подходить, гладить и даже подкармливать пса. А тот был на седьмом небе от счастья. И по прошествии дня принимался ласкаться с каждым встречным на своём пути и, засыпая с нескрываемым умилением и спокойствием на морде, мечтать о своих новых и успешных подвигах.
Но такое безудержное рвение к постоянной победе везде и во всём даже в среде людей вызывает иногда оторопь и смятение. Алдана постигла та же участь. Однажды, когда дети соседских домов тайком захотели пробраться к кустам малины возле дома Михалыча ( ведь малина была на виду, не огорожена, и её было много ), Алдан, как раз настигнувший свою новую жертву, решил не ограничиваться простым предупреждением незваному гостю. Он удумал раз и навсегда показать остальным таким же, что с ним шутки плохи. И лиса, уже истекавшая к тому моменту кровью и нервно хрипевшая от сдавленных на шее зубов пса, слишком поздно, но поняла это.
И вот – всё, враг повержен! Но это свержение, по сути с убийством, увидели дети. Громко закричав на всю округу, они кинулись наутёк. Конечно, они побежали к родителям рассказать, что же такого они увидели и что, собственно, произошло. Но крики были слышны настолько, что родители уже и так поняли, что случилось нечто страшное, и, побросав все свои дела, выскочили ошарашенные на улицу. Узнав о произошедшем, терпение односельчан окончательно лопнуло, и они, что называется, с вилами пошли на старика. Тот пытался, как мог, убедить всех, что пёс добр и абсолютно безвреден; что не причинит никому и никакого вреда; что всё это просто нелепая случайность. Но им было всё равно. Старику был выставлен ультиматум: если он в ближайшее время не приструнит своего любимчика Алдана, то они уж непременно найдут способ с ним разобраться, а его, Михалыча, самого посадят на цепь.
Что поделать? Пришлось ему Алдана посадить на цепь. Которую, к слову, пёс несколько раз вырывал то вместе с хлипенькой будкой, наскоро сколоченной хозяином, то вместе с кольями прямо из земли, когда Михалыч понял, что будка – не такая уж и значительная преграда желаниям и воле четвероногого. При всём при этом животина не показывала именно недовольство привязью. А как будто бы говорила, мол, ты, что, хозяин, не видишь сколько работы? А ну-ка, отпускай меня скорей!
Но доводы пса, как и слова хозяина, оказались слишком слабы в противостоянии с окружающим и калечащим всякую индивидуальность миром. Михалычу пришлось “надыбать” здоровенную арматуру и попросить одного из соседей вбить её в землю и приварить к ней цепь. Тогда-то старик впервые в своей жизни увидел и узнал, как плачет зверь. Слёзы на глазах Алдана были огромными… такими, что он мог, если б захотел, наплакать целый океан. А нескончаемый вой по ночам лишь свидетельствовал о том, что не только одному человеку приходится поистине худо на земле.
Алдану опять стало плохо…
*******
Тем временем прошёл почти год бесцельного существования. Но Михалыч вдруг с изумлением заметил, что вой прекратился, как только наступила весна. Старик также заметил, что и ворон поблизости нигде не было, а четвероногий будто вновь обретает тягу к жизни. Так ему казалось. До того момента, как он в первый раз увидел рваную, запёкшуюся рану на голове Алдана. Старик сначала думал, что пёс сам нанёс её себе. “ Что это? Может, бешенство?” – размышлял он, глядя вечерами в окно. Но нет. Во-первых: рана была слишком труднодоступной, чтобы собака имела хоть какую-то малейшую физическую возможность достать до неё лапой и расцарапать. Во-вторых: Алдан наоборот начал есть, пить и, как прежде, выполнять любые стандартные команды хозяина типа “Сидеть!”, “Лежать!”, “Ко мне!”, “Лапу!”, “Голос!”. Он был таким же ласковым, и каких-то иных причуд в поведении не было. И в-третьих: на участке, да и в доме, где иногда всё-таки бывал пёс по разрешению хозяина, не было ни одного торчащего гвоздя, ни одного забытого и ржавого штыря, и ни одной просто так валяющейся острой палки или доски, об которые можно было бы так пораниться. Так что же происходит? Михалыч решил это выяснить во что бы то ни стало.
Каждый раз уходя днём охранять клуб, он всё же мысленно не хотел этого делать, потому что получалась очень странная вещь: в те дни, когда Михалыч с утра был дома, с собакой ничего особенного не происходило, и рана медленно, но затягивалась, а вот когда он был именно на дневном дежурстве, пёс постоянно встречал его с почти застывшими уже, но вновь появившимися кровоподтёками на голове, и как-то агрессивно и настойчиво, как будто желал что-то ему рассказать. При всём при этом в нём чувствовалась какая-то дикая жажда к чему-то. Такая, что он в оставшиеся 2 дня до новой смены Михалыча, всегда спал с навострившим слух правым ухом, подрываясь на любой писк или скрип, дёргая при этом цепь так, что, казалось, ещё чуть-чуть – и её звенья не сдюжат. “Кто же это делает?” Может, соседские мальчишки? Что за уроды так глумятся над животным?” – думал каждую смену старик, порываясь ежеминутно уйти со своего поста и вспоминая, сколько же вёдер перекиси водорода и йода с зелёнкой уже вылито им на голову собаки. Он мог бы конечно отвести пса в частную “ветеринарку”, чтобы зашить рану. Но зная о том, сколько там берут за подобного рода услуги, ему казалось, что будет намного проще и легче, если он собственноручно пристрелит пса или же застрелится сам, нежели туда поедет. Поэтому он решил продолжить борьбу, без помощи каких-либо сомнительных личностей и организаций.
Тот сельский клуб, к слову, хотели переделать в современный кинотеатр по одной из программ Минкульта РФ. Задача была повысить прокат российских фильмов в регионах, и та охрана, одним из сотрудников которой был теперь Михалыч, как раз и подбиралась специально под эту миссию. Идея конечно достойная. Но как быть с теми, кто должен обеспечивать сам просмотр? Квалифицированных специалистов и худо-бедных киномехаников в селе, увы, не оказалось, а тащить туда кого-либо из города было просто гиблым делом. Кто поедет? К тому же деньги, выделенные вроде как на благую цель, были с самого начала куда-то деты, а если честно, попросту разворованы. Так что, идея с кинотеатром захлебнулась ещё в зародыше. Но собственник объекта почему-то не очень торопился убирать оттуда охрану. Может ещё на что-то надеялся или же может он сам был в доле, а потом просто испугался огласки? Кто знает… Многие вещи в мире порой вообще не поддаются какому-то здравому и логическому объяснению.
Поэтому Михалыч охранял лишь голые стены с несколькими рядами старых, потрёпанных стульев, бюст Дзержинского, стоящий на тумбе возле сцены, портрет Сталина да портрет вождя мирового пролетариата, оба метр на два, на одной из боковых стен актового зала. Да уж… Поистине бессмертные вещи, которые, видимо, по какому-то слепому недоразумению, наверно ещё долго будут беречь и охранять, априори считая чем-то совершенным и незыблемым.
И Михалыч, абсолютно не знающий, как действовать в экстренных ситуациях или при пожаре, но владеющий всё же некоторыми навыками оказания первой медицинской помощи ( в этом заслуга, как впрочем, и наказание всех тех, кто набирает в ЧОПы ), всегда ждал хоть кого-нибудь, кто разбавит эту гнетущую пустоту и тишину.
И ведь разбавляли: дискотеками, свадьбами, банкетами, юбилеями и просто посиделками бабушек с разговорами за жизнь. Но всё это было преимущественно ближе к выходным. А в будни, при смене одного и заступлении другого охранника, можно было наблюдать, как одна грусть заходит вовнутрь, и вроде такая же выходит. Будто там её и не остаётся вовсе. Естественно, это было не так.
И в один вот из таких дней Михалыч, чувствуя с самого раннего утра неимоверную изжогу и испытывая такой же не малый гнев на работу, решил позвонить напарнику, с просьбой подменить его на сегодня. Тем более что желание установить истину в событиях с Алданом не иссякло, а, наоборот, лишь набирало обороты. Тот согласился. И старик, сделав вид, что уходит на работу, отошёл примерно метров на 100 в ближайший пролесок, расположенный рядом с его домом ( участок у Михалыча был крайним ). Он подумывал выждать час, а может и два, перед тем, как подойти потом к участку и посмотреть, что же там происходит. Но не прошло и 30 минут, как он услышал свирепый лай Алдана. Старик поспешил к дому. Подойдя вплотную к забору, к тому месту, где доски можно было раздвинуть, и взглянув вполглаза на свою сокровищницу, Михалыч наконец-то понял, что происходит в его отсутствие. Он увидел всю “картину маслом”: как пёс изо всех сил рвётся с цепи, чтобы достать ворону ( кстати, единственную и как будто посланную самим чёртом ); как та нахально и словно с пренебрежением, по-царски на это смотрит; как Алдан, устав от бесполезных притязаний, отходит в сторону, разгоняется, но цепь останавливает и сдавливает шею до истошного вопля и жуткой боли, заставляя животное пасть на землю, потеряв сознание; как эта крылатая, чёрная тварь затем глумится над собакой… Михалыч увидел всё.
Но пока он приходил в себя, ворона уже смылась, а пёс очнулся и метался по сторонам в поисках обидчицы. Алдан в тот день очень удивился, почему хозяин пришёл домой так рано и почему тот совсем не желает с ним поиграть после, естественно, перевязки. А Михалыча словно пыльным мешком огрели. Он даже забыл покормить пса и очень долго сидел у окна с включённой лампой, думая о том, как теперь исправить то, что произошло. Старик сидел долго, примерно до 3-х часов ночи. И ближе к утру его вдруг осенило, и он вскочил, уронив чашку с остывшим напрочь кофе вместе с табуретом, на котором сидел. Побежал в кладовку. Достал оттуда пневматическую винтовку, которую ему подарили на 50-летие и о которой он совсем забыл после переезда. Нашёл пульки, маленькие такие, продолговато-цилиндрические… Но вспоминая о том, как он с друзьями тогда на юбилее испробовал их на стеклянных бутылках с расстояния не менее 20 метров, они не показались ему теперь такими уж безобидными. Зарядил одну из них и лёг спать, прижав крепко-накрепко оружие к себе. Он уснул. И уснул уже с чётко-поставленной на будущее задачей.
*******
Настал день возмездия. Карающего и неотвратимого. Встав с утра, позавтракав и накормив собаку, Михалыч первым делом позвонил на работу, – сказать, что немного приболел и берёт на сегодня выходной за свой счёт. Затем оделся, взял винтовку и, сделав вид, что уходит на работу, спрятался недалеко от дома в ожидании лая Алдана. Тот не заставил себя долго ждать. Услышав надрывные вопли своего любимца, старик, крадучись, незаметно подошёл к той дыре в заборе, у которой стоял в тот всё объяснивший и показавший ему день. Ждать не стал, когда цепь заставит Алдана снова ощутить на себе свою цепкую и мощную хватку. Прицелился, затаил дыхание и произвёл выстрел…
Прямо в “яблочко”! Ворона упала со стола, как подкошенная. Глубоко вздохнув, Михалыч прошептал: “Ну, вот и всё…” Но войдя через калитку во двор, он увидел скулящего, скребущего лапой землю и нюхающего труп своей обидчицы Алдана. Михалыч спросил своего верного друга: “Да что с тобой?! Ведь всё уже кончилось? Теперь эта гадина не будет больше доставать!” Старик захотел было погладить пса, но тот, взглянув на него печальным, плакуче-потерянным взглядом, метнулся в свою будку и больше оттуда не выходил.
Алдан выл всю ночь, а старик, тоже не спавший, всё приговаривал, будто самого себя успокаивая: “Ну, ничего. Перебесится. Всё сотрётся из памяти и будет как раньше”. Ближе к утру вой действительно прекратился, и старик уснул крепким сном.
Какого же было его удивление, когда он с утра вышел покормить пса. Алдана нигде не было, а цепь была порвана. Лишь незначительный её кусок валялся на земле, одним из своих концов всё также приваренный к арматуре. Михалыч подошёл к будке, надеясь найти собаку там, внутри. Но в тот момент, когда он оказался спиной к дому и лицом к будке, сзади послышался лязг оторванной части цепи. Старик обернулся… и увидел поистине Нечто. Это был взъерошенный, грязный и дикий монстр, с окровавленными и скалящимися зубами. Глаза его были выпучены и светились каким-то демоническим блеском. Со рта свисала огромная кровавая слюна. Михалыч было попытался проскочить в дом за винтовкой, но монстр опередил его, вовремя преградив путь к спасению. Он стоял на ступеньках крыльца старого дома, весь дрожавший от жажды, но уже предощущавший до одури пьянящий и совершенно новый вкус к жизни…