В конце 2019 года независимая продюсерская компания Magic City Films объявила, что «воскресит» американского актера Джеймса Дина, погибшего в 1955 году. Не по-настоящему, конечно, а в цифровом виде, используя CGI (статичные и подвижные изображения, сгенерированные с помощью компьютерной 3D-графики) и имеющиеся снимки артиста. Дин «сыграет» второстепенную роль в фильме «В поисках Джека». Современные актеры встретили новость с негодованием. Крис Эванс уверен, что создателям фильма должно быть стыдно. С ним согласен Элайджа Вуд. Впрочем, Джеймс Дин не первый, кто «воскрес» в цифровой форме, и он, конечно, будет не последним.
Из сообщений СМИ
-1-
Снег… Идет снег… Безветрие. Белые хлопья, не торопясь, спускаются с низкого серого неба, равнодушно-однообразно покрывая тротуары, газоны, дороги, крыши и деревья. Снег и тишина. Удивительная тишина. Тишина, которую некому нарушать. Здесь никто не ходит. Пожалуй, только к вечеру появится цепочка следов сторожа, который пойдет проверять видеокамеры и стряхивать с них снег…
Сторож медленно идет по белому нетронутому пространству. Вокруг него тишина и снег. Он никуда не торопится. Незачем. Никто не ходит на бывшую киностудию, сюда не ездят даже туристы. Зачем? Интернет, камеры – и можно отправляться на экскурсию, не вставая с дивана...
Все так же медленно сторож подходит к одному из павильонов и некоторое время стоит перед ним. При желании он мог бы туда войти – у него есть ключи. Но у него нет такого желания. Вот за этими самыми дверями он был когда-то «звездой» на съемочной площадке, весь киномир вертелся вокруг него. Слава, деньги, обожание миллионов поклонников.. Он достиг вершины… Сторож резко встряхивает головой, словно сбрасывая с себя воспоминания, и идет дальше.
Закончив обход, он возвращается в свою сторожку у ворот. Небольшая комната почти пуста. Стол, пара стульев, диванчик и шкаф. Ничего лишнего. На столе – компьютер, шлем виртуальной реальности, клавиатура… Сторож некоторое время почти с ненавистью смотрит на них. Дьявольская техника! Она отняла у него работу и будущее! Но потом он вздыхает – и она же спасает его, не дает ему сгнить в одиночестве. Как все сложно!
Сторож смотрит на часы и некоторое время соображает, прикидывая где сейчас еще день. После догадывается и входит во Всемирную паутину… На экране возникает какой-то человек.
- О, Петр, здравствуй! Как у вас?
- Александр, привет!, У нас листопад. А у вас? – человек говорит по-русски с легким западным акцентом, иногда путая ударения.
- А у нас уже снег.
- Снег… В России всегда снег… Ты помнишь тот кадр со снежинкой на твоем воротнике?
Сторож многозначительно кивает. Ну еще бы ему не помнить этого кадра. Белая снежинка на темном бобровом меху – поистине этот кадр стал украшением фильма. Но сколько они с ним намучились! Попробуйте остановить мгновение и запечатлеть тот краткий миг, когда снежинка еще жива и не растаяла от тепла. Вам отпущено всего три секунды!... А теперь все это создается на компьютере – и шелковистость густого меха, и изящный силуэт снежной красавицы… Можно длить этот кадр сколько угодно, каким угодно сделать освещение – от глухой полночи до ослепительного полдня..
- А листья! – в свою очередь спрашивает сторож. – Ты помнишь ту сцену с опадающими листьями?
- О, да, - отзывается человек. – Я стою и смотрю на уходящую партнершу, а вокруг меня падают листья, как опадающие надежды…
Сторож отводит взгляд от экрана и смотрит в окно. За окном по-прежнему идет снег. А там, в центре Европы, еще только листопад. Там не снежинки, а листья заметают опустелые дорожки и крыши павильонов бывшей киностудии…
- Как с камерами? – спрашивает сторож.
Он мог бы и не спрашивать. Камеры всегда работают отлично, но ему хочется поговорить, намолчавшись за долгую смену.
- Камеры, - в голосе Петра звучит пренебрежение. – Разве это камеры? Тупая передача картинки. И не более. Человека тут не требуется.
- А большего сейчас и не нужно, - грустно замечает сторож. – Теперь все кино обходится без человека.
- И это ужасно, - тихо продолжает собеседник.
Они замолкают, а потом прощаются.
Потом сторож смотрит на часы и набирает еще один адрес. «В Индии, конечно, поздно, но может быть он еще не ушел…». Он не ошибается, вскоре на экране возникает новое, смуглое лицо.
- Привет тебе, Али! Как дела? – на сей раз разговор идет на английском.
- Привет тебе. Александр. Дела неважные. Нас хотят автоматами заменить. Мол, камеры от пыли чистить может и робот. Конечно, их же проще содержать.
В голосе Али звучит горькая ирония. Помолчав, он добавляет:
- И это еще не все. Кто теперь интересуется Болливудом? Кому он нужен? Никому! И ты знаешь, что хотят сделать наши боссы? Оцифровать наши павильоны, а потом снести их! От нас останется только скопище электронов, но кого это волнует? Туристов все равно нет, а на мониторах никто и не заметит, что вместо настоящего Болливуда показывают нарисованный. Протестов не будет. Да и какой в них смысл. Все равно кино умерло, цифра нас победила.
Али горестно вздыхает. Сторож вздыхает в ответ.
- Что ты будешь делать, Али?
- Я… Я… Буду искать настоящую жизнь и настоящее кино.
- А есть ли они?
- Я верю, что есть.
- Удачи тебе, Али.
- И тебе, Александр.
Выключив компьютер, сторож снова задумывается. Он старается вспомнить, когда же именно все это случилось, когда они осознали, что кино умерло. Но момент ускользает, все происходило так постепенно… Цифра вошла очень тихо, «на кошачьих лапках»… Может быть это началось тогда, когда они окончательно перешли на синий фон? Как все было замечательно, как они радовались экономии! Не надо строить декорации, нанимать массовку, искать натуру… Вообще не надо выходить из павильона! Главное, разыграть эпизод, а все остальное доделает компьютер… А зритель, уже приученный к цифровому формату, ничего и не заметит. Потом, потом… Цифровые дворцы стали выглядеть гораздо привлекательнее настоящих. И все стали их использовать… А может быть все началось с мультфильмов? Когда они стали объемными, а мультяшки обрели мимику. А они-то еще умилялись как «младший брат» быстро растет. А ведь он рос. Рос! Вслед за просто мимикой пришла человеческая мимика. Еще шаг, еще… Мультфильмы обрели формат кино… А дальше просто кто-то все соединил. Вот, наверное, тогда и началось умирание. Ведь цифровым актерам не нужно платить, они не требуют славы и почестей, они готовы работать 24 часа в сутки. Так что живые актеры оказались никому не нужны.
Дальше, дальше… Появились цифровые копии великих актеров прошлого…Если бы эти программы оставались внутри цифростудий! Но разве можно было их там сдержать! Конечно, они вырвались в Интернет и стали всеобщим достоянием. И сегодня любой может сделать фильм с участием «великих покойников», которые покорно будут исполнять его сценарий. Любой. Потому что в виртуальном мире возможно все. Что из того, что большинство таких «фильмов» интересно лишь их создателям? Вся разница между ними и теми цифростудиями, которые еще что-то делают, лишь в сложности применяемых программ..
Сторож вдруг решительно встает. Да, пусть сегодняшнее кино обходится без человека, но он не потерял ни таланта, ни надежды! Он не хочет верить, что кино умерло! Он вернет в него людей!
-2-
Однако на следующий день сторож снова сидит в задумчивости. Экран компьютера погашен. Сторож только что закончил разговор с одним бывшим кинорежиссером. Когда-то одного его имени было достаточно, чтобы продюсеры без звука раскошеливались на новый фильм, потому что это имя гарантировало успех и огромные сборы. А теперь всеми забытый он доживает, а точнее истлевает как старое ненужное пальто в кладовке. У него потухшие глава, невнятная речь и абсолютное неверие.
- Друг мой, что вы можете противопоставить цифре? – шелестит он. – Кино всегда предлагало зрителю иллюзию, всегда хотело, чтобы он поверил в тот мир, который оно создает. На это работало все. С каждый годом наши иллюзии становились все красочней и все реальней. С каждым годом в фильмах происходило все больше того, что невозможно в обычной жизни. С каждым годом герои делали все больше того, что неподвластно обычным людям. Поэтому мы перешли к цифре. Наши иллюзии стали абсолютными. Цифра нам дала эту возможность. И она же погубила нас. Когда скопище электронов неотличимо от живого человека – это конец. За Абсолютом оказалась пустота! Идти дальше стало некуда!. Кино умерло! Наше место заняли цифрашки. Они даруют зрителю то, о чем он всегда мечтал – пусть мимолетное, но забвение. Сладкий сон, воплощенную мечту. Мечту именно его, данного конкретного человека. Любую мечту!
Пауза.
- И вы думаете, что люди откажутся от этого? Пойдет смотреть на чужие лица и на чужие приключения? …
Опять пауза.
- Да, есть еще те, кто думает так, кто считает, что кино – это люди. Но какой смысл идти против течения? Все равно их усилия никому не нужны.
- Кто они? – невольно вырывается у сторожа.
- Жалкие наивные мечтатели! Они и меня пытались завлечь, но разве они не понимают, что время человеческого кино прошло и никогда не вернется!
- А вы знаете, где их найти?
- Зачем вам они?... Впрочем… Вот, извольте…
И режиссер говорит адрес.
Сторож связывается с начальством и просит отпуск на две недели.
-3-
Через некоторое время сторож идет по улице небольшого европейского городка. Осеннее солнце мягко освещает дома, пожелтевшие деревья, прохожих, машины… Сторож идет уверенно, только раз уточнив дорогу. Вскоре он входит в парк и почти сразу замечает мужчину. За спиной того – рюкзак, в руках – видеокамера. Мужчина стоит у дерева, нацелившись камерой на его листья. Сторож осторожно кашляет. Мужчина вздрагивает и оборачивается. Недоумение на его лице сменяется настороженным вниманием. Он явно хочет что-то вспомнить.
- Александр? Вы здесь? Вы ко мне?
Сторож утвердительно кивает.
- Очень, очень рад. Но позвольте мне закончить. Сейчас, сейчас этот лист оторвется от ветки. Такой момент нельзя пропустить.
В самом деле, очередной лист, мягко оторвавшись, медленно планирует на землю. Мужчина снимает весь процесс его полета. Потом они садятся на скамейку.
- Ну что же, здравствуйте. Раз вы пришли ко мне, то хотите увидеть Настоящее. То, чего нельзя предугадать, нельзя запрограммировать, нельзя оцифровать. Ведь Настоящее всегда непредсказуемо, всегда чуть неправильно. Вы заметили тот момент, когда лист уже оторвался от ветки, но еще не начал падать? Ведь в это мгновение он висит в воздухе, но висит чуть-чуть криво…
Мужчина достает из рюкзака ноутбук и открывает запись – на экране крупный план капель росы на зеленой травинке. Солнечные лучи зажигают в каплях крохотные радуги.
- Вы можете просчитать положение вот таких радуг? А вот этого?
На экране возникает море, блещущее на солнце. Вода волнуется и на экране то и дело появляются «зайчики».
- Вы можете угадать место, где они появятся? Нет. И это прекрасно!
Море сменяется кадрами бегущих оленей, летящих птиц.
- А животные? Вот где подлинная правда! Разве вы сможете вычислить
как поведет себя конкретное дикое и свободное животное? Нет. О да, конечно, вы можете его нарисовать, но это будет ваше животное, оно не будет настоящим. Точно так же как и облака.
Мужчина показывает на два небольших белых облачка, медленно проплывающие над ними:
- Нарисовать облака – нетрудно. Они, конечно, будут похожи. Но все равно они не будут настоящими облаками. Потому что это будут облака только в вашем компьютере. Оторвитесь от него, снимайте настоящий мир, показывайте Подлинное!
Сторож задумчиво трет подбородок. Он пытается понять, почему ему неспокойно, отчего вдруг возникла смутная тревога. Внезапно он догадывается – человек! Ни разу в кадре не появились люди. Только природа и животные.
- Скажите, а вы снимаете людей?
- Людей? – удивляется мужчина. – Зачем? Я в них не нуждаюсь. Человек – существо логичное. Его поведение предсказуемо, на него можно повлиять, а значит оно может быть вычислено и оцифровано.Человек, кроме того, по самой своей природе, может изобразить то, что от него требуется в данный момент, а не то, что он чувствует. Он лицемер. Нет, только природа и животные искренни. Только они не умеют притворяться. Они и есть Настоящее.
Сторож вздыхает. Нет, это не то, что ему нужно.
- Мне кажется, - говорит он. – Кино без людей – это не кино.
- Вы так считаете? – в голосе мужчины явственно звучит обида. – Жаль.
А я-то думал… Тогда вам надо к этим…
И он называет новый адрес.
-4-
И снова проходит время. Теперь сторож входит в ворота небольшой кинобазы, расположившейся у подножия гор. Вечереет. Недальнее море сверкает на горизонте. От строений тянутся длинные тени. Тепло. Неудивительно для юга Европы. Неудивительна и тишина, царящая вокруг. Теперь во всем киномире так.
Войдя в ворота, сторож несколько недоумевает, но потом приободряется. Территория небольшая, можно и обойти.. Он быстро находит искомое. В одном из павильонов есть движение. Сторож входит туда и видит привычный ему процесс – камеры, софиты, декорации, актеры… Перерыв, техники возятся с аппаратурой. Один из них оборачивается и начинает к нему присматриваться.
- Вы… Я вас где-то видел… Александр?
- Да.
- Что вы тут делаете?
- Ищу настоящее кино. Кино, где есть люди.
Техник кивает на режиссера.
- Тогда вам нужен он.
Сторож подходит к режиссерскому креслу, тот уже полуобернулся к нему.
- Александр? Не может быть! Вы с нами? Очень хорошо.
Сторож удивленно вскидывает брови.
- С вами? Но я ничего не знаю о вас.
- Ах, да.
Режиссер совсем оборачивается.
- Вы ведь не случайно пришли сюда. Вас кто-то направил? Не так ли?
Сторож кивает и называет фамилии того известного режиссера и мужчины в парке. Собеседник досадливо морщится.
- Эти… Один сдался, а второй пытается убежать от проблем. Но мы не они. Мы не сдадимся и не убежим! Мы еще поборемся с цифрой! Но для этого надо понять, почему такое произошло, где та грань, перейдя которую мы потеряли кино. Конечно, мы не можем указать на нее определенно. Все было медленно. Даже слишком медленно. Мы и не заметили, как слишком увлеклись спецэффектами и потеряли человека. Трюк стал важнее эмоций. Фон стал главнее героя… Вот что стало главной бедой, вот что нас погубило. Теперь, нам предлагается восхищаться мастерством программистов вместо живого человеческого лица. Надо вернуться к истокам! Нам нужны люди, а не цифрашки. Вот почему в моих фильмах – только люди. И ничего кроме людей. Смотрите на них. А звук, цвет и прочее – это лишнее. Они отвлекают. Они не нужны.
Сторож недоуменно моргает:
- Вы снимаете немое черно-белое кино?
- Вот именно. Только так можно заставить зрителя снова переживать настоящие эмоции, настоящую любовь, страх, радость. Только чистое кино с живой музыкой способно дать ему чистые чувства. Никакая цифра не способна на это, никакая цифра не может передать подлинную человеческую мимику, ибо она всегда неправильна и в этом ее прелесть. А эти цифрашки – он же однообразно правильно красивы, а значит, невыносимо скучны. Вы согласны со мной?
Сторож кивает. Режиссер, вдохновленный поддержкой, продолжает:
- Мы спасаем искусство от гибели. Наши фильмы – для души, а не для тела. Да, нас мало, но мы – та закваска, на которой взойдет тесто. Людям надоест смотреть мультяшки и они вернутся с настоящим фильмам с настоящими чувствами.
- Для настоящих чувств есть же театр, - осторожно замечает сторож.
Режиссер иронически кривит губы:
- Театр… Театр – это то, что существует здесь и сейчас. Причем только здесь и только сейчас. Наше же искусство вечно.
«Вечно? Удивительно слышать это сегодня…»
- А вы не перейдете на звук, цвет?
- Никогда! Мы не повторим ошибок!
- Ошибок?
- Да! И цвет – главная из них. Сделав кино цветным, мы поддались дьявольскому искушению и не смогли остановиться. Мы совершенствовались и совершенствовались. А в результате совершили коллективное самоубийство. Нет! Наше будущее – в истоках. Там, где мы начали… Итак, вы с нами?
Сторож колеблется. Движущиеся черно-белые картинки? Это и есть настоящее кино? Нет. Кино без цвета и звука – это не кино.
-5-
Снова проходит время. Сторож сидит уже у себя в сторожке. За окном зимнее серое низкое небо. Соответственно цвету неба и настроение сторожа. Неужели мэтр прав и кино действительно умерло? Сторож не хочет с этим соглашаться, но другого выхода, у него, кажется, нет… Внезапно его компьютер издает мелодичный звон. Кто-то хочет с ним поговорить… На экране возникает какой-то незнакомец.
- Здравствуйте, Александр. Мы узнали о ваших поисках и решили вам помочь. Мы полагаем, что у нас есть то, что вы ищете. Это звук, цвет и живые люди. Да, да, именно люди. Мы снимаем настоящее кино с настоящими людьми и я хочу пригласить вас к нам. Мы нуждаемся в вас.
Человек делает паузу, явно желая услышать в ответ торопливое «Да! Да!».Но оно не звучит. Сторож растерян… Но человека на экране этим не смутить. Он «вбивает последний гвоздь»:
- Подумайте, ведь мы предлагаем вам то, что вы безуспешно ищете!
Сторож, наконец, отзывается:
- Это правда?
- Абсолютная. И вы сможете принять участие в кинопроцессе…
Маленькая пауза. Человек с экране испытующе смотрит на сторожа:
- Итак, у вас будет все к чему вы привыкли. Но… Мы считаем своим долгом предупредить вас, чтобы сразу исключить какие-либо недоразумения. Да, мы снимаем настоящее кино с настоящими актерами, но… Предназначение наших фильмов не совсем обычное. Наш зритель – особый зритель. Я бы сказал, что это совсем не зритель, во всяком случае так, как его понимает большинство. Дело в том, что наша компания занимается разработками в области искусственного интеллекта. В настоящее время мы исследуем вопрос человеческих эмоций. Нам важно научить наших роботов распознавать их. А для этого нет ничего лучше кино. Здесь эмоции преувеличены, а значит, легко узнаваемы. Здесь легко понять почему они возникают и что для этого надо сделать. Именно поэтому мы и снимаем кино. Но это не значит, что наши фильмы малохудожественны. Наоборот, только по настоящему талантливый фильм способен показать эмоции роботам, чтобы они их не только запомнили, но и научились воспроизводить. Поэтому, повторяю, мы нуждаемся в вас и приглашаем вас.
Сторож несколько секунд молчит. Потом медленно произносит:
- У меня есть время подумать?
- О, конечно. Скажем до завтра вас устроить? Отлично, тогда завтра в это же время я свяжусь с вами.
Экран гаснет. Сторож выключает компьютер и снова задумывается. Участвовать в учебных фильмах для роботов? Вот достойный финал карьеры… Ну а если это действительно настоящее кино?
Он думает, а за окном начинает идти снег. Сначала мелкий, потом все гуще и гуще…