Говно каменеет ночами, превращаясь в гранитные набережные, сковавшие бледно - мраморные и холодные воды Волги - матушки, могучей реки, некогда впадавшей в Каспийское море, по прохладным берегам ее росли одуванчики полевые, осины и мох, разнообразные водоросли водились на дне и чуть выше, птицы срали на головы пробегавших торопливой трусцой медведей, фотограф запоздалый пробирался подлеском и отыскивал свою, соответствующую его голове оглоблю. Она падала резко и строго, звучал музыкой весны ласкающий слух сторожких шилишперов хруст перелома костей основания свода черепа, и осенние вялые мухи, звонко жужжа прозрачными в январском воздуси крылышками облепляли выпавшее медицински дерьмо из ануса фотографа. Жуткий комар висел вниз головой на еловой лапе, вытирая густые усы тонкими лапками.
- Але, гараж, - позвал комара слепой партизан, выбираясь с трудом из рощи и чащи. - Скажи, браток, доколе ?
- Всегда, - не глядя на партизана отвечал комар и летел, демонстрируя фигуры высшего пилотажа по направлении ( или " по направления " ?) к пасеке, по которой уже расхаживал, скрипя резиновыми сапогами братан. Он не был, разумеется, родственником комару, разве, отдаленным, может, какая тетя Хая согрешила с питбультерьером да псовые блохи побаловались адюльтером с галошами Познера, он был братаном сам по себе, ему так сценарий прописал : быть, сука, братаном. Вот он и был, производя кал тоннами и десятилетиями, погрузив всю округу от Польши и до Китая в какое - то подобие пастбища, на коем паслись мультяшные овечки и голос Боярского летал от колоса и до волоса, выросшего по обету из вислого носа братана. Волос висел и неслышно дрожал в июльском мареве пасеки, привлекая инвесторов и страшных в ярости гризли, что, по любому, где - нибудь да были.
- Але, гараж, - заорал комар, пикируя в мозг братана, - там такое ! Там партизаны и могут вполне нарисоваться еще какие предметы.
Комар весьма нечетко формулировал кипящие пассионарно мысли, составляя их в слова, будто кубики от " Лего ", склеивая вязкой слюной метафизического гештальта, вещи непонятной, но звучащей ох...но, комар еще думал, что хорошо бы стать свиньей.
- П...дец, - вздохнул братан, вынимая дробовик. - Были сказки - издевки, но эта, кажется, превзошла все предыдущие, прям так и слышу, как автора выворачивает от омерзения.
- Так теперь всегда будет, - согласился комар, заряжая дробовик картечью, - сама речь родная ему уже ненавистна, ведь каждый день жуют и жуют какую - то х...ню. Хотя, - засмеялся комар, - на иных языках то же самое.
- Им всем нужно умереть, - придумал выход братан, стреляя в небо дуплетом, - и пидарасам, и блогерам, и журнашлюхам, освободить, так сказать, место для червей и слизней.
- Мандавошки еще, - поддакнул комар, залезая братану внутрь головы. Он отложил там кладку яиц и довольно расчесал бакенбарды, предвкушая, как народятся бациллы и миазмы, споры и вибрионы, бактерии и иная ху...я, что разбухнет и расшибет башку братана изнутри. - Типа меннингита, - шепнул комар, вылетая из уха.
А в это же самое время на другом конце земли Милла Йовович фоталась голой, трансы показывали друг другу писи, Макрон тоже чего - то там, помирали чурки и дети от хлора и еще какой хероты, люди писали письма, люди жрали говно, люди засыпали и видели во сне светлый новый мир, полностью очищенный от присутствия двуногих, мир мечты.
Сочная тетка Алиша совала в себя здоровенный дилдо и приговаривала :
- И поделом вам всем, гниды.
Вирус Зико сидел в глубине джунглей и думал о волосатой манде Трейси Лордс, а автор сказочек сказал сакраментальное : " Да ну на х...й " и пошел смотреть порно. Он еще добавил что - то про загребитесь и хавайте, твари, но это осталось за пределами толерантности и скобками, сковавшими славным методом бессмертного доктора Геббельса всяк говорящего на любом языке мира.