ГЛАВА 19
Ночью Галиму приснился капитан Сбандута. Он смеялся и пьяно орал: «БасОта!» Проснувшись, как от реального крика, Галим долго всматривался в тёмный потолок. Он не видел капитана мёртвым и поэтому стоял Сбандута перед взором Галима абсолютно живой и жизнерадостный. Как в те победные дни сорок пятого, в Чехословакии. Девятнадцатилетний парнишка, Галим даже и предположить не мог, как ему повезёт в эти майские дни, наполненные эйфорией всеобщего ликования. Капитан Сбандута, у которого Галим был личным ординарцем всего лишь пару военных недель, почему-то сильно симпатизировал ему. «Слушай, - обратился к нему капитан во время очередного застолья в честь нашей славной победы, - а давай я тебя отправлю в школу сержантов!» «Зачем?» - не сразу въехал рядовой Халиков, слегка захмелевший от победных тостов. «Дурак! – весело выкрикнул Сбандута и, обхватив ординарца за плечо, властно притянул его ухо к себе, - Вот кто ты сейчас есть? Принеси, подай, иди на х-й, не мешай!?» Вокруг все загоготали! «Во! Видишь?! – повёл свободной рукой нетрезвый капитан, - Тебе это надо? А станешь сержантом – уже будешь сам рядовых е-ть. Проявишь характер, так и выше подымишься. Ты вОт что уясни, басОта – нас не скоро ещё по домам распустят. Поэтому продвигаться надо по служебной лестнице, чтобы над тобой командиров было как можно меньше, а подчинённых под тобой, соответственно, как можно больше. Ты же смышлёный малый! Соображать должён!» «Хорошо, - икая, кивнул Галим, - ик, я согласен.» «Во! – капитан победно поднял палец к верху, - За это надо выпить! Наливай себе и мне, всем не угодишь!»
Вот так Галим попал в сержантскую школу. И опять ведь судьба вовремя это сделала. Буквально через несколько дней славный капитан Сбандута со всеми своими сотоварищами отравился метиловым спиртом, добытым где-то на железнодорожной станции. Командование сержантской школы огласило приказ №... , где перечислялись случаи участившихся отравлений в результате неконтролируемого повального пьянства как среди рядового, так и командного состава армии. В списке умерших и услышал Галим звучную фамилию своего командира. Новость была потрясающая! Это получается, что отправив ординарца в сержантскую школу именно в этот отрезок времени, капитан Сбандута спас тем самым его от страшной и бесславной смерти.
Учебка давалась Галиму довольно легко. Но не хватало обычных школьных знаний. Ведь в детстве он закончил всего лишь четыре класса. То жестоко болел, то вынужден был хоть как-то помогать матери зарабатывать, после ареста отца. Когда его не взяли в ФЗУ, Галим начал рисовать на кусочках стекла дешёвой акварелью всяких птичек да зверушек, потом приклеивал стекла к дощечкам и пытался продавать на рынке. Ещё занимался ловлей щеглов да синичек, изготовлением птичьих клеток. В общем, не до учёбы было. А тут, в сержантской школе, на него обратила внимание младший лейтенант Конюхова Валентина Петровна, женщина лет сорока, которая заведовала библиотекой. Галим был частым её посетителем и понравился ей своей тягой к чтению. «Тебе надо семилетку заканчивать,» - посоветовала она однажды и привела его к преподавателю вечерней полковой школы старому еврею Фишману. Тот выдал Галиму учебники за пятый класс и велел со следующей недели приступить к учёбе. Галим забрал учебники и за несколько дней прочитал их от корки до корки. В понедельник следующей недели он вернул учебники Фишману и попросил зачислить его в шестой класс. Фишман удивился такой просьбе, но, проэкзаменовав его по пятому классу, удивился ещё больше. «У Вас несомненно талант в приобретении знаний, молодой человек! – воскликнул он и зачислил его в шестой класс. Галим опять перечитал все учебники за шестой класс, но рисковать более не стал, а прилежно посещал занятия и почти на каждом отвечал практически на любые вопросы по любым предметам. А отвечая, так увлекался, что переходил почти на крик. «Тише, Халиков, тише! – успокаивали его преподаватели под всеобщий смех великовозрастных учеников. В итоге, шестой класс Галим тоже закончил экстерном. А, получая сержантское звание в августе 45-го, он получил и аттестат о среднем образовании. Это была первая настоящая победа Галима над обстоятельствами и над самим собой. Кстати, привычка прочитывать учебники сразу от и до осталась у него и много лет спустя, в техникуме.
Потом были четыре долгих года службы в Чехословакии, Польше и Германии. Вся Европа лежала в руинах. Надо было восстанавливать её. А кому же и восстанавливать, как не советскому солдату, превращающемуся после войны в созидателя. В 49-м его перевели в Союз. А точнее – в Азербайджан, под Баку. Там шло строительство одного из первых аэродромов для новых реактивных самолётов. Вот на этой стройке Галим и заслужил офицерскую должность. Благодаря приобретённым знаниям, неуемной энергие и дружбе с непосредственным начальством в лице лейтенанта Кудряшова. Галим к этому времени возмужал и заматерел. Послевоенная армейская служба была просто сказкой! Что такое голод и недоедание было просто забыто. Молодой, сибирский организм буквально в считанные месяцы сытой, здоровой жизни не просто восстановился, а расцвёл полным цветом. Среди своих сослуживцев Галим быстро завоевал уважение и авторитет, чему способствовали и полученные знания, и прямой, настырный характер. Если он чувствовал свою правоту, то не боялся схлестнуться хоть на кулачках, хоть в словесном споре. При своём среднем росте заимел такую силу, что вскоре не было ему равных в соревнованиях на руках.
В общем и целом, ему нравилась служба в армии. И он с удовольствием остался бы служить и дальше, но тогда надо было бы писать рапорт на присвоение ему офицерского звания. А это таило в себе опасность разоблачения. Пока он был обыкновенным сержантом, никто особо не интересовался его военным прошлым. Но перед присвоением офицерского звания человека проверяют очень тщательно. И хотя никто не мог знать о его пребывании в плену, кроме покойного Сбандуты, доля риска была высока. Стоило какому ни будь дотошному особисту задать простой вопрос: «А где ты, братец, служил с февраля по конец апреля 1945-го года?» - и всё, пиши пропало… Вместо звания получишь как минимум десять лет лагерей, или вообще вышку припишут. А что? Могут ведь расценить его плен как пособничество врагу. Тем более ещё и сын врага народа, арестованного в 37-м. Галим ничего не знал о судьбе своего отца, но долгое его отсутствие не вселяло в него надежду, что он жив и оправдан. Вот тебе ещё одна статья – сокрытие этого факта. Он с детства указывал во всех анкетах, что отец его умер. Просто умер. А если докопаются? Так что не было резона у Галима идти на офицерское звание. И на все уговоры дружка своего Кудряшова, он вечно отшучивался, мол, не в званиях дело. Так что страх разоблачения был надёжной преградой в его военной карьере.
Самое обидное было в том, что и пленён-то он был по-дурацки. К февралю месяцу Галим уже был вполне опытный и ловкий боец. Этому способствовало несколько факторов. Во-первых, по своей привычке, он никогда не увиливал ни от какой работы, стараясь вникнуть в суть солдатской жизни. Во-вторых, перестраивался и приспосабливался его организм. Позывы обмочиться во время атак становились реже. Бросаясь вперёд, он уже мог анализировать обстановку, выбирать маршрут движения. Звуки боя превратились в довольно понятную, живущую по своим законам, мелодию. Необходимо было просто знать эти законы и правильно ими пользоваться. Ну и конечно же – везение. Оставшись живым в первых своих атаках, Галим набирался опыта. Тем более, череда наступательных боёв вскоре завершилась. Их полк отвели во второй эшелон. И на Галима снизошла такая умиротворённая тишина, что она показалась даже какой-то неестественной. Все вокруг неожиданно превращались из смертников в обычных людей. Со своими характерами, привычками и живыми, выразительными глазами. Именно глаза отражают человеческую сущность при изменении условий, заметил Галим. Когда нет реальной опасности, глаза могут выразить столько всевозможных эмоций, что иногда не нужны и слова. Так случилось и с киргизом Алёшкой. Он просто подсел к Галиму во время первого же тылового обеда, сложил ноги калачиком и молча кивнул. А в раскосых, узких глазах столько было тепла и доброты, что Галим даже чуть не заплакал от избытка чувств… И они стали друзьями… Алёшка смешно говорил по-русски, но никто над ним не смеялся. Он был отличный солдат. Смелый, решительный, хитрый. И, несмотря на свой маленький рост, очень выносливый. В свободное время он стал объяснять Галиму, как нужно не просто выжить в бою, а ещё и принести пользу своим товарищам. И в принципе, всё было довольно просто. Знай своё дело на пять пальцев. Старайся понять обстановку заранее и наметь свои действия. Постепенно это войдёт в привычку и многие твои поступки станут автоматическими, освобождая голову для других, более важных дел. Ну а остальное – это дело везения. Алёшка вот уже второй год воюет и ни одной царапины. «Заговорённый,» - завистливо улыбались его товарищи. А ещё заметили, что те, с кем дружил Алёшка, тоже как бы заражались от него везучестью. Но набиваться к нему в друзья было бесполезно. Он сам выбирал их себе. И не так часто.
А в феврале сорок пятого, в одном из боёв, Галима шандарахнуло взрывной волной и он потерял сознание. Очнулся – тело ватное, в ушах звон. Огляделся вокруг – мать честная! Немцы ходят между лежащими его товарищами и достреливают их. И к Галиму подходит огромный фриц, пол неба закрыл. «Вот и всё,» - только и мелькнуло в голове. И такая тоска сжала сердце… А фриц сапогом тыкает его в бок и улыбается. Чего-то говорит, а Галим только и видит, что губы у того шевелятся. Наклоняется фриц и за каску тянет к верху, вставай, мол. Кое-как встал Галим, шатается. Фриц рукой машет, пошёл, дескать. А сам всё чего-то говорит и улыбается опять. Пошёл Галим осторожно, не упасть чтобы. И вдруг встретился взглядом с Алёшкой. Смотрит на него дружок киргизский. Внимательно так, пристально. А нижней части тела и нет. Кроваво-грязное месиво ниже пояса. Совсем маленьким стал Алёшка, совсем маленьким…
«Надо же, - горько усмехнулся Галим в темноту, - Приснился Сбандута, а потащил за собой…» Его била мелкая, противная дрожь. Зайнаб, словно почувствовав его состояние, проснулась и нежно, но властно обняла мужа, притянула его голову к своему плечу и зашептала убаюкивающим голосом слова утешения и любви. Галим, прижавшись к жене, тихо плакал…
Продолжение следует…
26.02.15г.