Я гнал красный ягуар по шоссе №4. Скорость 150 миль в час. Был полдень. Солнце жарило не по детски. На переднем сидении, обитом белой кожей сидела накрепко пристегнутая белая болонка, сука. На шее болонки был голубой бант. Было видно, что собачке неудобно. Она скулила, рычала и пыталась перегрысть страховочный ремень.
В кокой-то момент, болонке это удалось, - я не заметил, и резко вывернул руль в лево. Болонку вышвырнуло из машины… Я оглянулся, и резко затормозил. Взвизгнули шины, запахло палёной резиной.
Я вышел из машины, подошёл к тому месту, где лежала мёртвая болонка. С придорожного камня стекала струйка крови.
Я закурил, потрогал лаковым, красным щиблетом бездыханное тело суки… я не огорчился, я не любил собак, особенно мелких.
Сука Берта была любимой собачкой моей юной жёнушки. Моя жена была юна, она любила собак, и красный цвет. Меня она любила тоже, но исключительно за то, что в моих картинах преобладал красный. У меня не было ни одного холста без красного цвета.
Элизабет, так звали мою четвёртую очень юную жену, млела перед моими картинами. Она не спускала глаз с красного цвета.
Я докурил сигаретку, сплюнул и пошёл к машине. Открыл багажник, разыскал среди всякого хлама сапёрную лопатку, и вернулся к бездыханной болонке. Далее, я не спеша вырыл возле придорожного камня ямку и спихнул в неё суку.
Я погонял красный ягуар, и обдумывал, что я скажу о пропаже своей юной жене, как оправдаюсь о её, суки, исчезновении.
Спустя четверть часа, я остановился перед кованными воротами, закурил, но заезжать не спешил. Спустя пару минут вышла Элизабет. Она была юна, слишком юна… не услыхав приветственного, радостного лая, Элизабет подбежала, и распахнула дверцу ягуара… место её любимицы было пусто.
У жены потекли слёзы. Элизабет была нежным существом, плакала беззвучно, бес всхлипов и рыданий, у неё не переставая текли слёзы.
Я прикурил от окурка вторую сигаретку, и растерянно произнес: «Украли…».
В принципе меня устраивало данное положение вещей. Берта была крайне беспокойной сучкой, к тому же бесцеремонной. Она часто, как вихрь врывалась в мою мастерскую, прыгала на меня, и тявкала, при этом проявляла большую радость, короче: мешала мне работать, сбивала с мыслей, и портила всю работу.
Элизабет проплакала три дня и три ночи, и несколько успокоилась. Она напечатала кучу, очень большую кучу объявлений с фото сучки Берты, и мы с ней отправились расклеивать объявления. Расклеивали, где только возможно, - ездили по округе целую неделю.
Примерно через три месяца, стало ясно, что Берту нам не найти. Я на огромном холсте написал пустынный ландшафт с куском шоссе №4, придорожный камень и рядом с камнем маленькую, кудлатую, белую сучку Берту. Камень я выкрасил в яркий, красный цвет.
Жена часто подходила к этому холсту и пялилась на красный камень.
R.S. …минимум два раза за неделю мы с женой проезжали по шоссе №4. На крутом повороте стоял придорожный камень. /Чёрт возьми! приятно, когда есть своя, личная, маленькая тайна/.
10.04.2018
Элизабет. Автор: Кандинский-ДАЕ А.О.