Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
189. Оценки итогов. Испытания. 04-06 декабря 1972 года.
Сводка погоды: ВМБ Балтийск понедельник 04 декабря 1972 года, дневная температура: мин.: 4.4°C, средняя: 5.0°C тепла, макс.: 5.7°C тепла, 0.8 мм осадков, морось. Из Атлантики пришёл лёгкий циклон, улучшение и потепление погоды. Нам бы такую погоду во время сборного похода боевых кораблей Балтийского флота на учения и стрельбы "Балтика-72" (15 ноября - 2 декабря 1972 года).
В понедельник 4 декабря 1972 года начался новый учебный год в системе политучёбы в Вооружённых Силах Советского Союза. Это событие ознаменовалось тем, что наш заместитель командира корабля капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин сам выступил перед личным составом с краткой (на 45 минут - автор) лекцией-сообщением об итогах всех испытаний нашего корабля и о задачах на новый 1973 год. Примерно также выступил командир корабля капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров во время вечерней поверки, но его речь-выступление было кратким и деловым.
Замполит "предписал" мне в своём специальном письменном распоряжении: собрать всех комсоргов боевых частей и членов комитета комсомола БПК "Свирепый"; проверить их рабочие дневники и ведомости уплаты членских взносов; раздать комсоргам темы комсомольских собраний и подготовить "выступающих" на общекорабельное собрание экипажа корабля, посвящённое итогам уходящего года, ходовым и государственным испытаниям. Я добросовестно выполнил всю "бумажную" работу, даже написал тезисы выступлений комсоргам и членам комитета, но разговор у нас в ленкаюте получился только на тему итогов года и встречи Нового 1973 года.
Дело в том, что 17 декабря 1972 года годки весеннего призыва 1970 года должны будут праздновать "100 дней до Приказа", после чего они уже полноценно будут полноправными годками, начнут "править по своему хотению и повелению". Нам, комсомольскому активу первого изначального экипажа БПК "Свирепый", нужно было быть готовыми к этому, не дать сломаться нашим уже почти "свиреповским" традициям, заложенным "Первыми", - так мы называли наших "старорежимных" ДМБовских годков призыва 1969 года. Конечно, сегодняшние годки, старшины и матросы, гордые от успехов, достигнутых во время швартовных, заводских ходовых и государственных испытаний, уже считали себя "главными" в личном составе экипажа корабля и я нисколько этому не перечил, я только "вспоминал" наших друзей, ушедших на ДМБ, и побудил собравшихся в ленкаюте поделиться своими воспоминаниями.
Сначала все ребята вспоминали только то, как ими помыкали, как над ними издевались и как "гнобили" их на работах эти самые "старорежимные ДМБовские годки" (старшины и матросы, которые ещё застали тех годков, которые служили 4 года на флоте - автор). Эти воспоминания были несколько злыми, но потом, как-то сами собой начали рассказываться со смехом, с шутками, с юмором, с прибаутками, как байки. Я тоже рассказал о нашем первом командире отделения рулевых старшине 1 статьи Александре Кузнецове, о том, как он полностью обхватывал мой втянутый живот своими длинными пальцами на спор на бутылку водки, как он бегал за мной по ГКП вокруг планшета БМП, как мы рубили дерево на плацу в учебном центре 67-го ОДСРНК и как ночевали в железном голом корабле под тремя матрацами на раскладушках и просыпались в помещении, обвешанном хлопьями изморози, как в глубоких холодных пещерах.
В конце нашего традиционного общения на "посиделках у Суворова" я зачитал ребятам некоторые строки из Годковского закона БПК "Свирепый" и практически все согласились, что "марку Свирепого надо держать", что "Свирепый - это фирма!" (с ударением на "а" - автор). Я с трепетом в душе ликовал, потому что чувствовал - зреет, зреет свой "свиреповский" характер и стиль поведения экипажа корабля, его "годковского костяка". Мне очень хотелось, чтобы новые годки были похожи на предыдущих в части серьёзного отношения к службе и к кораблю, чтобы мы не просто гордились флотской службой и кораблём, а любили его. Кстати, последним вопросом, который тогда задал ребятам, был такой: "Ребята, а почему так бывает: любил, любил, а потом бросил?". На что годки и комсомольцы дружно ответили: "Ну, ты, Суворов, и вопросы задаёшь?! Раз бросил, значит, не любил или разлюбил... Вот я, например...". Но тут все заорали, что "завтра рано вставать", что "уже ночь на дворе", что "надо что-то оставить на потом". Мы разошлись по кубрикам, а я опять остался один в ленкаюте, чтобы ещё и ещё раз тяжело думать о судьбе моего брата Юры, его бывших жён Ольги и Гали, его детей - четырёхлетней Светланки и двухгодовалого Олежки...
В самый "разгар" этих тяжёлых дум и переживаний во вторник 5 декабря 1972 года пришло письмо от Вали Архиповой, моей первой школьной любви. Увы, если предыдущее письмо она писала "человеческим" языком, обращалась: "Здравствуй, Сашенька", то теперь опять её стиль письма был сухим, деловым, сугубо дружеским, информационным...
- Не думала и не гадала, что получу от тебя так быстро ответ. Ведь как было раньше? Ты пришлёшь сообщение, что жив, мол, и здоров, а потом молчок на месяц, а то и больше. И вдруг, так сразу, ну, это, конечно, хорошо, можно только радоваться и удивляться.
Что же тут удивительного, если у меня душа ныла и болела и мне хотелось доказать себе, Вале, ребятам, что любовь, настоящая, верная, долгая, искренняя, сильная любовь существует, живёт, действует и является жизненной силой человека...
- В этом письме ты уже не просишь рассказать о себе, видно, полностью удовлетворён прошлым письмом. Да это и к лучшему - писать о себе совсем нечего. Всё идет, как по шаблону. Только и выделяются те дни, когда съездишь домой. Так сказать - развеешься малость.
- Не знаю, будет ли наш Суворов за эти три года, что ты отслужишь, городишком, но измениться он изменился очень. Я сама иногда удивляюсь, приезжая.
- Очень много строится. Подходит к концу стройка районной прокуратуры на улице Энергетиков, здесь же неподалёку достраивают новую автостанцию и редакцию газеты "Светлый путь". Ты ещё помнишь эту газетку?
- Продолжает расстраиваться новый район по дороге на Тулу, район ФОП. Кстати, ты знаешь, что это такое? Должен знать, ведь никак в 10-м классе нас водили смотреть стены будущей фабрики объёмной пряжи. Сейчас она работает почти в полную мощность.
Я помню эту стройку и эту экскурсию учеников 10 "А" класса, мы тогда ходили между траншей, заполненных водой, скользили на глине, шутили, смеялись и игрались. Колька Движков неловко прыгнул с бруствера траншеи на другую сторону, поскользнулся и задел хрупкую Валю Архипову, та начала скользить и падать в траншею, а я подхватил её за талию и круговым движением по инерции выхватил, пронёс над "пропастью" и поставил рядом с собой - никто даже охнуть не успел... Вышло тогда всё чисто машинально, но ведь я был настроен с тревогой наблюдать за Валей, ожидал опасности, прогнозировал её, был готов к ней.
Хорошо помню трепет тела Вали Архиповой в моих руках и то невозмутимое волнение, которое тогда охватило меня, но я сурово "погасил" пожар, который вспыхнул во мне в ту секунду. Потом мы шли рядом с ней по бетонным плитам грязных "тротуаров" по стройке, но, уже не обращая внимания на колонны, перекрытия, будущие цеха, склады и всякую иную ерунду. Тогда Валя ни на шаг не отходила от меня, а все ребята и девчонки из нашего класса делали вид, что нас "не замечают"...
- К сентябрю (1973 года) сдадут учебный городок - это около стадиона - там же училище и подсобные здания, мастерская, столовая, общежитие (ФОП). Училище, надо сказать, шикарное, наш техникум против него выглядит сараем. На карьере около площади Суворова начали строительство не то Дворца пионеров, не то кинотеатра. Толком ещё не знаем сами. Такие дела в городе.
- Перспективы вроде бы неплохие, что из этого получится только. Ну, ничего, поживём - увидим. Да, ты что-то пишешь о Юли (Славка Юницын - автор), я ничего не знаю о нём. Уже, наверно, год, как от него нет слуха. Видно, обленился парниша совсем. Ну, ничего, скоро придёт, тогда обо всём поговорим.
- К Новому году основная масса наших мальчиков должна вернуться (из армии - автор). Так что 1973 год встретим расширенным составом 10 "А".
- Ну, вот и все новости. Пиши о себе, что читаешь, чем кроме службы увлекаешься? Я сейчас взалась за классиков. Полностью прочитала Драйзера, Бальзака, Лондона. Начала Стендаля, Рида. Кроме этого, увлекалась Лацисом и вообще, писателями Прибалтики. Если лично его не читал, то советую почитать, если будет возможность - "Зитары". До свиданья.
И всё... Ни подписи, ни обращения, ни пожелания... Кроме предложения почитать роман Вилиса Лациса - "Семья Зитаров"...
Через полгода, летом 1973 года, готовясь к выходу на первую БС (боевую службу), получая в политуправлении штаба Балтийского флота книги корабельной библиотеки, я изумил одного из офицеров штаба, попросив достать нам эту книгу, а ещё лучше, собрание сочинений Вилиса Лациса. Потом в Северном море и в Атлантике я прочитал этот замечательный роман Вилиса "Семья Зитаров" о Латвии начала XX века, о событиях первой Мировой войны, о судьбах членов семьи Зитаров. Интересно, что мне тогда "бросилось в глаза" как относятся они к супружеской измене, как к чему-то естественному, натуральному, как их домашнее хозяйство. Зитарам важнее было жить, выживать, рожать и воспитывать детей, вести хозяйство, работать, быть в супружеском союзе и при этом, не отказывать себе в доступных и потребных естественных удовольствиях. Неужели Валя Архипова хотела мне подсказать модель своего "делового супружества"?
В среду 6 декабря 1972 года БПК "Свирепый" неожиданно получил приказ снятся со швартовов и якоря и следовать в Калининград, в акваторию Калининградского Прибалтийского судостроительного завода к "родному" достроечному причалу для "шлифовки" выявленных замечаний и недостатков и подведения итогов государственных испытаний. Однако, после вчерашнего выхода в море на несколько часов просто для того, чтобы "отметить, как положено по-морски" окончание периода ходовых испытаний, мы все в экипаже БПК "Свирепый" были убеждены, что этот визит в Калининград неспроста. Нам "подарили" этот заход в качестве поощрения за те испытания, которые мы прошли во время сборного похода боевых кораблей Балтийского флота на учениях и стрельбах "Балтика-72". Вот почему я срочно и восторженно писал в письме родителям...
- Вот и кончилось моё долгое молчание. Возвратились мы из похода и куда бы вы думали?.. - в долгожданный Калининград! Все с нетерпением ждали этого момента и вот, - мы здесь.
- Письма ваши я получил. Они приходили к нам с небольшим опозданием. Были мы недалеко, вблизи Таллина. Как ни будь я подробнее опишу путешествие, а сейчас хочу, пока время есть, написать, что я здесь, я с вами.
- Ну, вот. Я жив и здоров. Уже библиотекарь и корабельный художник. С сегодняшнего дня (6 декабря 1972 года - автор) начинаю входить в новые обязанности. Работы предстоит очень много, но это ничего, даже интересно. Новый год (1973 - автор) мы будем встречать здесь, да и вообще, мы здесь надолго (в Калининграде - автор).
- Я получил письма от Алика (тринадцатилетний Альберт Кисничан - наш с Юрой двоюродный братик, сын тёти Клавы, сестры моего папы - автор), от Вас и всё. Сам никому не писал. Из того места, где мы были, писать не рекомендуется. Ну, а теперь!.. Стосковался я по Вам! Люди, мои люди!
- Теперь вот что. То, что вы писали о дяде Максиме, словно обухом по голове. Очнулся от всего этого только стоя за рулём, а то голова была пустая. Ни мыслей, ничего. Жалко очень, обидно и зло берёт. Ведь до сих пор ничего поделать не могут, ну а сейчас и подумать что - боюсь. Подожду вашего письма.
Максим Прокопьевич Головкин, муж тёти Маруси, двоюродной сестры моего папы, из деревни Дальнее Русаново умер от рака в начале декабря 1972 года. Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов коммунист Максим Прокопьевич Головкин служил сапёром, подорвался на мине, и в нём было множество мелких и средних осколков, которые доктора так и не смогли вытащить. Один из осколков остался в животе вблизи мочевого пузыря и после войны всю свою жизнь дядя Максим мучился от острых и тянущих болей, особенно на непогоду. Он не мог нагибаться, поэтому на прополке в колхозе и в огороде он работал на коленях. К его штанам были пришиты специальные резиновые накладки из старых шин. При этом дядя Максим был бригадиром в колхозе, первым косцом, лучшим работником и передовиком. Он почти всё время молчал, помалкивал, а когда говорил, то очень авторитетно, умно, точно и веско. Дядя Максим был самым настоящим коммунистом, скромным, честным, простым, надёжным, таким человеком, на которых Россия держится...
- Ребята (моряки БПК "Свирепый" - автор) возвращаются из отпусков, рассказывают, а у меня только воспоминания о том, как я приезжал к вам в отпуск. Сразу грустно становится, ну, да ладно. Кончается перерыв в занятиях (шли занятия по матчасти, обучали вновь прибывших матросов из "учебок" - автор). Вечером засяду за большое письмо в Вам и вообще - всем.
- Мама, папа, очень большая просьба в Вам. Я ведь редко обращаюсь к Вам с просьбмаи. Если можно, то пришлите мне, пожалуйста, немного денег. Правда, скоро должны выдать зарплату, но всё равно. В увольнение, в культпоход нужны будут. Рублей пять, не больше.
- И ещё. Мама, если сможете, то пришлите этого медицинского проявителя и закрепителя для фотоплёнки и фотобумаги, побольше. Здесь есть уже немного плёнок отснятых, так что можно печатать, особенно сейчас.
- И ещё. Хочу купить фотоальбом и начать оформлять... Ладно, я знаю, какой мне фотоальбом нужен. Ну, вот и всё. Не прощаюсь, вечером опять напишу.
Денег у меня, конечно, не было ни копейки, потому что прибытие в Калининград мы с друзьями отметили покупкой вскладчину лимонада, пирожных, конфет и шоколадок. Я с завистью смотрел на годков и старшин, которые первыми уходили в увольнение в город, в зоопарк, в кино, в парк на танцы, но идти без денег в столичный город - это всё равно, что... не знаю что, но неприемлемо. Вот почему я в город не пошёл, а отпросился у замполита на выход в завод, в переплётную мастерскую, где, я знал, делали и переплетали всякие журналы, сборники докладов, инструкций, схем и чертежей. Там я рассчитывал найти картон, ватман, клей и всякую всячину, нужную для изготовления стендов, стенгазет и фотоальбомов большого формата. Те плёнки, которые я наснимал во время сборного похода на учения "Балтика-72" должны были стать первыми "боевыми" кадрами фотолетописи БПК "Свирепый" - эту идею я пока холил и лелеял у себя в воображении и хотел рассказать её не словами, а показать на деле.
Переплётная мастерская Калининградского ПССЗ "Янтарь" размещалась в цокольном этаже одного из административных зданий постройки 50-х годов, здесь густо пахло фруктовым клеем и в "предбаннике" (комната, где из-за прилавка принимали и выдавали книги, журналы и альбомы - автор) была витрина с продукцией мастерской, здесь-то я и увидел те прекрасные фотоальбомы большого формата комбината "Латвияс Папирс" г. Рига, РТУ 555-63 Арт. 87/258-лат. Цена 4 руб. 1 сорт. Это были идеальные фотоальбомы для изготовления фотолетописи БПК "Свирепый", для ДМБовских альбомов годков, для Книги памяти и славы БПК "Свирепый", для любого памятного мероприятия, для политзанятий..., для всего!
Фотоальбом "Латвияс Папирс" имел два формата: книжный и альбомный (габариты - 350 х 250 мм). Листы альбома были из серого плотного картона, все листы были проложены папирусной бумагой, корешки были завальцованы с торцов коричневой бумагой и скреплены большими пластмассовыми "заклёпками". Я тут же купил один фотоальбом и остался совершенно без денег. На корабле я долго не решался показать замполиту этот фотоальбом: решал диллему: отдать его на нужды корабля или оставить себе? Своих фотографий со службы на флоте у меня пока было немного, а вот фотоснимков, вернее кадров отснятой фотоплёнки во время учений сборного похода боевых кораблей Балтийского флота "Балтика-72", много. У меня были кадры наших культпоходов в Калининграде, кадры физзарядки, строевых занятий и собрания экипажа в учебном центре 67-го ОДСРНК, кадры сборов и переезда на новостроящийся БПК "Свирепый", кадры во время заводских швартовных испытаний, а самое главное, - кадры первого подъёма на корабле Военно-морского флата 12 августа 1972 года. Я очень хотел начать создавать фотолетопись корабля, поэтому принял решение начинать оформлять первый альбом Фотолетописи БПК "Свирепый".
Свой первый альбом фотолетописи БПК "Свирепый" я не показывал никому, абсолютно никому, работал только сам и только один, без помощников. Я очень хотел подарить этот фотоальбом БПК "Свирепый" к Новому 1973 году, как подарок кораблю, поэтому была такая "секретность". Кроме этого, я очень боялся, что годки, увидев мои снимки и альбом фотолетописи, отнимут его у меня, потребуют, чтобы я им тоже делал такие же альбомы, а это очень трудоёмкий процесс. Сначала надо было что-то или кого-то сфотографировать так, чтобы было понятно, что это корабль, что это важные события в истории корабля, чтобы кадры были живые, "говорящие", показательно-доказательные, то есть фактически-логические. Потом фотоплёнки нужно было правильно проявить и закрепить, чтобы было чёткое, контрастное и яркое изображение. Затем надо было сделать десятки и даже сотни фотоотпечатков, чтобы из них выбрать наилучшие по виду и качеству. При этом все снимки нужно было "кадрировать", то есть обрезать лишнее, отвлекающее, неважное, выбрать наилучший ракурс и т.д.
В конце всех этих операций и дел нужно было не просто наклеить фотографии на листы фотолетописи, а наклеить и скомпоновать их по тематике, по хронологии, по очерёдности, то есть так, как было на самом деле. При этом все фотографии нужно было снабдить подписями, разъяснениями, датами, кратким описанием событий. Наконец, все листы фотолетописи БПК "Свирепый" нужно было художественно оформить, украсить картинками, рисунками, включить в ряд фотографий либо фотокопии документов, либо их подлинники, тогда это была бы действительно настоящая документальная фотолетопись корабля. Вот так я и начал работать над первым и последующими альбомами фотолетописи БПК "Свирепый" и своими ДМБовскими фотоальбомами. Вот почему я стал искать возможности написать в первом альбоме фотолетописи итоговые выводы и оценки нашего корабля государственной приёмо-сдаточной комиссией, а помочь мне в этом могли только офицеры корабля...
Чтобы иметь доступ к письменному докладу-выступлению замполита капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина, я сообщил ему, что готовлю предновогодний выпуск корабельной стенгазеты и хотел бы написать некоторые тезисы из его доклада-выступления на собрании экипажа, посвящённом началу нового учебного года в системе боевой и политической подготовки. Он "загорелся", принёс мне в ленкаюту свой доклад, даже черновик выступления командира корабля, но строго-настрого предупредил, чтобы я никому ничего не показывал, не давал в руки и показал ему т о, что хочу опубликовать в стенгазете. Я клятвенно обещал, даже цыкнул ногтем пальца по переднему зубу и чиркнул ребром ладони себе по горлу. Дмитрий Васильевич Бородавкин с сожалением посмотрел на меня, и я смутился ("прокололся" от радости, что задумка удалась - автор).
Мы все в то время начала 70-х годов XX века мало что знали о корабельном вооружении и корабле проекта 1135 типа "Буревестник", потому что всё было секретно, всё было военной и государственной тайной. При этом мы сами свято хранили эту тайну, гордились тем, что служим на сверх современном боевом корабле и ревниво охраняли те знания, которыми каждый из нас обладал. Однако матросы - это не только серьёзные горделивые люди, но и балагуры, любящие шутку, острое словцо, флотский юмор, поэтому иногда прямо или косвенно они хвастаются своими знаниями, опытом, делятся друг с другом секретами под традиционное: "Только ты никому и не гу-гу! Понял?". Я это давно понял и во время "посиделок в ленкаюте у Суворова" открывалось немало того, что должно было быть в строгой тайне.
Поэтому в первом альбоме фотолетописи БПК "Свирепый" под рисунком, изображающим акт госприёмки, были следующие "секретные" общие выводы, оценки и описание нашего корабля, как третьего серийного БПК пр.1135 типа "Буревестник". Мне очень хотелось, чтобы все моряки узнали о том, какой же чудесный наш боевой корабль! Когда я писал торопливые строчки в черновике будущей записи в фотолетописи корабля, я слышал в своей памяти возбуждённые голоса начальников и старших офицеров, которые вышли на ходовой мостик "проветрится". Это было во время того четырёхчасового выхода в море, чтобы отметить "по-морски" в кают-компаниях БПК "Свирепый" окончание государственных испытаний корабля. Все тогда единодушно говорили о «буревестниках», давали этому типу кораблей самую положительную и высокую оценку.
Все отмечали необычайно хорошо скомпонованный проект корабля, его компактность и насыщенность, высокую надёжность, управляемость, мореходность и хорошие бытовые условия для офицеров, мичманов и матросов. Кто-то из офицеров горячо доказывал, что «одиннад¬цать-тридцать пятый» является "образцом современного кораблестроения". С ним соглашались и все, наперебой, говорили, какие у нашего корабля замечательная оригинальная газотурбинная энергоуста¬новка, маршевая редукторная приставка, подкильная ГАС "Титан-2" и буксируемая ГАС "Вега", перспек¬тивный ЗРК «Оса-М», а самое главное (говорили они шёпотом) УРПК-4 «Метель», которая "может достать любую вражескую атомную подводную лодку до того, когда она выстрелит".
Старшие офицеры спорили о преимуществах проектов БПК 1135 и 1134 и сошлись во мнении, что "наш проект и наш корабль по вооружению такой же, как те большие БПК, только боезапас меньше, хотя по водоизмещению мы чуть ли не в два с лишним раза им уступаем". Наш корабль пр.1135 меньше, по силе такой же, как противолодочные крейсера, значит, наше содержание дешевле для страны, а эффективность одинаковая. Так что ещё неизвестно, какой из этих двух проектов лучше... Кстати, один из старших офицеров сказал, что наш проект (пр.1135 типа "Буревестник") может классифицироваться как СКР, то есть средний корабль, а это даёт возможность по международному морскому праву ходить на БС (боевую службу) по всем морям и проливам.
Это замечание старшего офицера поддержал наш командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров и кто-то из седовласых гражданских начальников, они начали что-то обсуждать вполголоса, а остальные начали горделиво хвастаться и восхищаться техникой, оборудованием, машинами и вооружением корабля. Правда все "механики" сетовали на сложность конструкции ПОУКБ БУГАС "Вега", говорили, что "она очень слож¬ная и капризная", особенно, когда БУГАС "Вега" рыскает на глубине. Плюс шёпотом говорили о том, что дальность обнаружения АПЛ недостаточная и не соответствует дальности полёта ракетоторпеды 85Р УРПК-4 "Метель". ГАС "Титан-2" и БУГАС "Вега" в северных морях могли "достать" противника на дистанции 4.5-9.32 миль (7-15 км), а наша ракетоторпеда летит за 50 км (31.07 миль).
Кроме этого, оказалось, что кормовая надстройка-ангар ПОУКБ-1 БУГАС "Вега" мешает стрельбе акткомплексами АК-726, к тому же вибрация на корме сильнее всего, а это, неизбежно, отражается на точности стрельбы артиллерийских орудий. Общая станция целеуказания "Турель" работает на обе башни и они действуют, как одно целое, а нужно, чтобы они могли стрелять как одновременно в одну цель, и каждая по своим целям. Плюс сектор обстрела из орудий был ограниченным, да и калибр был маловат...
Получалось, что наш корабль был грозой вражеских АПЛ, но воевать против надводных боевых кораблей с крупнокалиберной артиллерией мы могли только на своём энтузиазме и мужестве. Фрегаты или эсминцы ВМС НАТО могли нас выследить и сильно нам навредить. Кроме этого, БПК пр.1135 не мог эффективно поддерживать высадку на берег десанта, поэтому наше место в океане, лучше всего в Северной Атлантике - относительно близко, просторно и свободно. "БПК пр.1135 типа "Буревестник" - сказал один из старших офицеров-начальников, - "Ключ к воротам в Балтику. Его главная задача - не пустить в Балтику американские и британские атомные подводные лодки".
Потом разговор стал ещё тише, и я, стоя за штурвалом, почти ничего не понимал из того, о чём говорил офицеры и гражданские. Только по обрывкам слов я догадался, что они грустно сетовали на сложность перезарядки на корабле боезапаса в море, потому что это возможно было сделать только при полном штиле, то есть в спокойном море или на берегу, в базе. "Так что, - сделал вывод я сам, - наш корабль одноразовый...".
В докладе замполита капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина и записке-черновике командира корабля капитана 3 ранга Е.П. Назарова я прочитал, что "наш корабль создавался как специализированный большой противолодочный корабль, который либо в одиночку, либо в составе КУГ (корабельной ударной группировки) должен был бороться с подводными лодками вероятного противника". Евгений Петрович Назаров ставил перед нами боевую задачу: "Превратить наш БПК "Свирепый" в многоцелевой боевой корабль, способный не только найти подвод¬ную лодку на большом удалении, не только длительно её преследовать и не только её уничто¬жить, но суметь при этом отразить минные, ракетные, торпедные атаки противника, нанести ему поражающий ущерб артиллерийским и торпедным вооружением, заминировать определённые проходы, проливы и участки моря, помешать противнику оперативно действовать на морском ТВД (театре военных действий)".
Особенно приятно мне было увидеть строки, которые Евгений Петрович Назаров в своей речи не произнёс, но написал... "Кроме этого, - написал командир корабля в своём черновике выступления, - нам надо доказать, что мы можем выполнять функции рейдера, то есть самостоятельного боевого корабля, способного эффективно применять своё вооружение в одиночном плавании, в том числе захват вражеских или враждебных кораблей и судов. Я возликовал и уже видел в корабельной газете рисунок с боевым кличем: "На абордаж!".
В 1972-1974 годах у нас не было возможности в боевых условиях сравнить эффективность корабельного вооружения БПК пр.1135 типа "Буревестник", но наши победы и неудачи на учениях и ходовых испытаниях уже заставляли думать о модернизации кораблей, улучшении их РЛС и корабельного оружия. Эту тенденцию в общем "праздничном" разговоре старших офицеров и начальников я уловил чутко и сразу, поэтому решил ни словом, ни намёком не говорить и не писать об этом в своих выступлениях и в стенгазете, но при этом решил воздержаться от восторженных выражений и образов. Не буду писать о недостатках БПК пр.1135 типа "Буревестник" и здесь, потому что они выявились только в 80-е годы на примере реальных боевых действий кораблей в Фолклендской войне. Тогда в 1982 году аргентинская штурмовая авиация сумела потопить и повредить несколько кораблей и судов британских ВМС. Главком ВМФ СССР и другие государственные органы 7-8 июля 1982 года утвердят программу комплексной модернизации "по повышению эффективности средств ПРО-ПВО надводных кораблей" и на смену БПК-СКР пр.1135 типа "Буревестник" (17 единиц) придут другие более современные и эффективные корабли: пр.1135М (11 единиц), пр.11351 (9 единиц), пр.11352 (3 единицы), пр.11353 (1 единица), пр.11356 (6-12 единиц).
8 декабря 1972 года я осознанно и твёрдо убедился в том, что наш корабль, БПК "Свирепый" проекта 1135 типа "Буревестник" действительно, реально и фактически является самым современным, самым лучшим, самым эффективным противолодочных боевым кораблём Военно-Морского флота Советского Союза и теперь только от нас, от моряков экипажа БПК "Свирепый", зависит, каким он будет в море и океане, потому что любая машина, любое оружие достигает цели не само по себе, а только с помощью человека. Теперь я точно знал, что, о чём и как я буду говорить на отчётно-выборном комсомольском собрании БЧ-1, потому что после этого собрания я полностью. переходил на службу в ленкаюту корабельным библиотекарем, художником, фотографом, помощником замполита.
14 ноября 1972 года сравнялся ровно один год моей службы на флоте, и я по флотской традиции всё ещё числился "борзым карасём" или "салагой", но у нас на БПК "Свирепый" эти "крикухи" не прижились, вместо них практически все (офицеры, мичманы, старшины и годки) использовали термин "молодой" или "молодой матрос". По итогам экзаменов на классность 2-4 декабря 1972 года мне официально приказом по БПК "Свирепый" было присвоено звание "старший матрос, старший рулевой", а моему другу и товарищу Толе Телешеву - звание "старшина 2 статьи, командир отделения рулевых". Однако по уровню взаимоотношений, по сроку службы в первом экипаже БПК "Свирепый" с первого момента формирования личного состава и пребывания в учебном центре 67-го ОДСРНК ДКБФ, по совершённым делам и приключениям я выбивался из традиции... Что ж, у каждого человека и корабля своя судьба.
Фотоиллюстрация: СКР "Ладный" ЧФ. Единственный "оставшийся в живых" БПК-СКР базового проекта 1135 типа "Буревестник". Спущен на воду 07 мая 1980 г., вступил в строй 29 декабря 1980 г., 25 января 1981 г. вошёл в состав Краснознамённого Черноморского флота (КЧФ). В 1994 г. участвовал в совместных учениях стран НАТО, а 08 мая 1995 г. - в международном морском параде, посвящённом 50-летию Победы в Великой Отечественной войне. 27 июля 1997 г. сменил Военно-морской флаг СССР на Андреевский флаг ВМФ РФ. В августе 2008 г. СКР "Ладный" принимал участие в совместной со странами НАТО антитеррористической операции "Активные усилия", осуществляя контроль над судоходством в районе Суэцкого канала. В настоящее время находится в составе Черноморского флота РФ. Бортовые номера: 802, 815 (1981), 824 (1986), 801 (05.1990).