В тот год Галиму исполнилось аж пятьдесят. Аккурат, конец семидесятых был. Жил он тогда в Астраханской области, в небольшом районном городишке. Правда, и городишком-то этот райцентр считался с натяжкой. Пешком за какой-то час можно было пройти его вдоль и поперёк. Но места были колоритные. Как ни как, дельта Волги. И хотя сам Галим не был ни охотником, ни заядлым рыболовом, но и дичь, и особенно всевозможная рыба всегда присутствовали на его семейном столе. Когда жена прикупит, когда друзья угостят. Да и сыновей с реки не загонишь, всё лето на шлюпке шастают по ерикам да заводям.
И надо же так случиться, подавился Галим рыбной косточкой. Уж и кашлял, и по спине себя бить заставлял, и прожёванным хлебом пытался продавить проклятущую косточку дальше - ничего не помогало. Жена уж вся на нервах.
-Давай, в больницу поедем,- говорит.
-Какая больница? - хрипел в ответ Галим. - Что они мне, руками в глотку залезут? Кхе-кхе...
Короче, помучился Галим какое-то время, да потом вроде как отпустило. Ну и забылся этот неприятный эпизод. А спустя несколько дней стал Галим замечать, что какие-то боли появились в области живота. И температура скакать начала. То в жар бросит, то в озноб. Врачей он с молодости терпеть не мог. Но тут, хочешь-не хочешь, пришлось идти в поликлинику. Потому как, никакого терпежа уже не стало. Особенно по ночам такие рези в животе начинались, что хоть на стенку лезь.
В поликлинике, конечно же, умный вид делали, живот щупали, все анализы сдать заставили... И оправили в больницу, которая открылась буквально с пол года как. Там сначала определили аппендицит. Потом что-то засомневались и по новой все анализы взяли, какими-то приборами живот галимовский изучали. И говорят - подкожное нагноение. Не долго думая, назначили день операции и удачно её провели. Гнойник вскрыли, всё прочистили и зашили. Лежит Галим в палате день, второй, третий. Ждёт, когда же его выпишут. На четвёртый день лечащий врач и говорит ему, что анализы что-то неважные, нужна повторная
операция. Прооперировали снова. Через неделю созвали целый консилиум. И так Галима вертели, и этак. Все, кому не лень, перещупали его живот. Шушукались долго. И... назначили новую операцию. Тут уж Галим занервничал. Поздно вечером, как поутихло в больнице, прокрался он в кабинет с больничными делами и отыскал свою карточку. Долго вчитывался в каракули да латынь всякую. Толком ничего не понял, но главное осознал. Поэтому на следующий день, как только жена пришла очередной раз его проведать, велел ей принести к вечеру одежду из дома. Та в слёзы. Да как же так, мол? Врачи ведь лучше знают, на то и врачи они. Лежи уж спокойно, лечись.
-Ты чего, не понимаешь, что ли? - шипит Галим, - Они ведь меня зарежут нахрен! Коновалы! Сволочи! Весь живот уже исполосовали, а сами даже диагноз правильный поставить не могут. В двух местах порезали, а гной уже в третьем месте собирается.
Короче, сбежал Галим из больницы. Врачи, конечно-же приезжали, убеждали да уговаривали вернуться. Галим - ни в какую. Взяли с него расписку, что добровольно он отказывается от медицинской помощи и оставили его в покое. За одним и больничный ему закрыли. Ну и что? Вышел Галим на работу. С неделю продержался. Потом прижало опять так, что ни встать, ни сесть. И решил он сам себя лечить.
Выбрал день, когда жены не было дома. Подготовил всё необходимое для операции. С трудом уговорил младшего сына-десятиклассника ассистировать ему. Тот был, конечно же, в шоке. Но перечить отцу долго не смог.
-Ты, самое главное, не бойся, - говорит Галим, - Я всё сам сделаю. Твоё дело, подавать мне то, что нужно.
Прокалил острый нож на огне свечи, открыл бутылку водки, дерябнул стакан. И сделал два надреза на своём животе - повыше и пониже нагноения. Ах, как кровушка хлестанула! Да не красная, а с желтизной гнойной. Но ничего. Под водочку не так уж и страшно. И сын молодца! Хоть и побелел весь, но держался мужиком. Все команды выполнял без промедления и точно. Подал подготовленную медицинскую трубку резиновую, вдоль разрезанную. И стал Галим пропихивать её в верхний надрез. Зубы стиснул, аж в скулах до судорог. А руки-то уже в крови все. Трубка скользит, зараза, плохо идёт.
-Слей на руки, - просит.
Сын с кумгана тёплой воды полил над тазиком. Дальше проталкивает Галим проклятую трубку. Наконец вышла она из нижнего надреза. Откинулся Галим на спинку стула, прикрыл глаза. И почувствовал, что плывёт куда-то. Встряхнул головой - рано ещё! И давай вливать в трубку приготовленный раствор фурацилина. Промыл рану, наложил ватно-марлевый тампон. С помощью сына приклеил его пластырем к животу.
-Ну вот, а ты боялся, - выдохнул Галим.
Сын смущённо улыбнулся. Не дожидаясь указаний, начал убирать все последствия операции. А Галим махнул второй стакан водки и лёг в кровать.
Жена, конечно же, раскудахталась после. Но это уже детали. Сама потом помогала Галиму промывать рану, менять тампоны. Так и работал он - утром новый тампон наложит, в обед прибежит домой, снимет его, а там!.. жутко смотреть. Промоет фурацилином, новый тампон наложит и опять на работу. Вечером то же самое. Недели три так продолжалось. А когда гной исчез совсем, Галим провёл последнюю операцию. Так же, в присутствии сына, тяпнул стакан водки и ка-а-а-ак дёрнет трубку со всей силы. Опять кровища! На трубке куски то ли мяса, то ли сальца... Бррррр.
Но ведь прошло всё! Заросло и больше не беспокоило никогда. Единственное, что живот выглядел очень даже не эстетично. Весь был исполосован шрамами от чужих и своих операций.
08.04.18г.