Юзик и холокост

Владимир Пастернак
                Когда уйдут последние из тех,
                Кто избежал стать горсткой пепла
                И совесть, окончательно ослепнув,
                Не вспомнит их, предаст забвенью всех.
   

     Прости меня, Юзик, но мне приказали выбросить весь этот хлам. Разве с начальством поспоришь? Ты же сам знаешь, если требуют срочно навести порядок в бомбоубежищах, значит, скоро прилетят ракеты. Я бы спрятал твоё изобретение в другое место, но оно слишком большое для нашего заведения. Когда я первый раз взглянул на эту штуковину, не обижайся, Юзик, подумал, что у тебя «не все дома». Контингент у нас сам знаешь какой, чудаков хватает, но увидеть водный велосипед с ярко-красными поплавками  посредине комнаты... и твоя счастливая улыбка со словами «моё изобретение», будто речь шла о вечном двигателе.
 
«О, ещё один псих!», - подумал я.  Наверное, меня сбила с толку улыбка и торчащие во все стороны волосы, как у обитателей Цветочного города. Эдакий Винтик или Шпунтик. Откуда я мог знать, что твой педальный привод уникален, а ты, Юзик, никакой не псих, а настоящий изобретатель.
 
«То дзиценче маржение Яси - поплывач на ёзерце", - сказал ты и погладил красный поплавок. Видя мой непонимающий взгляд, поправился: «Ясина детская мечта – покататься на озере».

      В то время я ещё плохо понимал иврит и ты разговаривал со мной на смеси польского  с русским, его ты выучил здесь, в Израиле. Ты был дважды женат и оба раза на «русских». Вторую жену похоронил три года назад и, оставив детям квартиру, переехал в субсидированное государством жильё.

 «А почему такой пожарный цвет у поплавков?» – спросил я.

 «Так то – Яськин любимый колор».

      После этого я стал часто заглядывать в гости, иногда ты просил купить в промзоне какую-нибудь деталь для своих изобретений и я с удовольствием выполнял поручения. Бывало, предлагал опрокинуть рюмку водки, но я отказывался, боясь потерять работу. Как никак, заниматься техническим обслуживанием  трёх  субсидированных гостиниц для пожилых людей – лучшее занятие, чем пахать на стройке. Выпив рюмочку, ты рассказывал, как в ваш гараж приезжали знатные люди Лодзя и окрестностей. Ты был лучший автомеханик. Даже, когда немцы вошли в Лодзь, ты продолжал ремонтировать все марки автомобилей, мало кто знал, что твоя мать еврейка. А потом был «кровавый четверг». Твой отец, чистокровный поляк, снял со стены семейную реликвию – охотничий «Зауэр» (он не был охотником и никогда не стрелял в животных), вышел к ломающим дверь погромщикам с незаряженным ружьём. Кто-то  вырвал из рук «Зауэр» и размозжил ему голову. Я запомнил твои странные слова, Юзик. Ты был рад, что отец не запятнал себя чужой кровью! Я даже разозлился и сказал: «Погромщики убили твоих родителей и двух  сестёр, а ты радуешься, что он не застрелил кого-нибудь из этих громил». А ты ответил мне, что все знали отца, как очень доброго и сердечного человека и таким он отправился на небеса.
 
«Мой отец сохранил душу и она сейчас в раю, а моя будет вечно гореть в огне.  Это я убил Ясю».

Признание было таким ужасным, что я боялся задать лишние вопросы.
Впрочем, ты сам всё рассказал. Это произошло после отпуска. Я вернулся и притащил  одну паршивую книжонку, купленную в Москве возле метро «Арбатская». В то время на каждом шагу можно было встретить бабулек, торгующих книжками из серии «Библиотечка патриота».  Одни были посвящены разоблачению «всемирного еврейского заговора»,  другие – «еврейскому засилью в карательных органах». Привезенная из отпуска была посвящена отрицанию Холокоста. Дескать, хитрые и алчные евреи сами придумали сказки о газовых камерах, чтобы выбивать денежки из «страдающих комплексом вины» немцев. Я протянул тебе  купленную в Москве книгу и сказал:

«Оказывается, Холокост и газовые камеры придумали мы с тобой, Юзик»
 
Ты взял книгу и заплакал.  Какой же я был идиот! Прости, Юзик, но я ещё ничего не знал о судьбе твоей Яси.

     В тот день она не погибла вместе со всей семьёй. Мама, сердцем почувствовав беду, попросила тебя взять Ясю с собой. Рано утром ты привёл её в гараж. На ней было нарядное платье и ярко-красные туфельки, которые ты, Юзик, подарил на  десятилетие. Весь день и всю ночь, пока в городе шла резня, вы прятались в гараже, а утром хозяин сдал вас полиции.
 
В гетто вас поселили в комнату чуть большую этой, там уже жили две семьи. У Ханы было четверо детей и она взяла на себя заботу о Ясе. Тебе выдали пропуск, он давал право выходить за территорию гетто. Новая  немецкая администрация нуждалась в опытных автомеханиках, а ты был лучшим. Только теперь всё больше приходилось  ремонтировать военные грузовики. Однажды тебе повезло, ты починил восьмицилиндровый «HORСH» какого-то начальника и тебе дали  килограмм колбасы.   Ты спешил в гетто, чтобы поделиться лакомством с семейством Ханы и Ясей, но когда вернулся, соседи сообщили, что Хану со всеми детьми увезли на большом грузовике в сторону Хелмно. Ходили слухи, что туда лучше не попадать. До войны Хелмно был славный городок.
 
Теперь – это был лагерь смерти. Маленькую Ясю вместе с Ханой и её четырьмя детьми в тот же день задушили выхлопными газами в «душегубке». Это были большие грузовики, подобие тех, что тебе приходилось чинить, только они были переоборудованы в металлические наглухо закрытые фургоны, внутрь которых поступали выхлопные газы от мотора. Эта новость дошла до Лодзинского гетто, когда единственному заключённому лагеря смерти Хелмно удалось бежать. Ты плакал и проклинал себя за то, что  один из починенных тобой грузовиков убил  Ясю. С тех пор ты больше никогда не прикасался ни к одному мотору.  Никогда.  Полгода прятался на территории гетто, переходя из подвала в подвал. Когда Лодзь освободили русские, в гетто почти никого не осталось, ты оказался среди  нескольких сотен счастливцев, кому удалось выжить. Ваша квартира, как и тысячи других, была заселена чужими людьми. Мысль о том, что огромная часть этих людей активно участвовала в погромах и помогала немцам, не давала покоя. Может быть,  среди них были люди, убившие твою семью. Несколько дней ты ходил по улицам некогда родного города, ставшего теперь чужим и враждебным. Казалось, из окон на тебя со страхом и ненавистью смотрят взрослые и дети, а когда рядом проезжал большой грузовик с фургоном, начинали непроизвольно литься слезы. Ты понял, что уже никогда не сможешь здесь жить, ты стал чужим для этого города и этой страны. Сначала  перебрался в Америку, а оттуда – в Палестину. После образования государства Израиль всю жизнь работал механиком  на  заводе, но уже никогда не ремонтировал машины.
 
«Не плачь, Юзик! Смотри, я вышвыриваю эту паршивую книжонку. Ну, хорошо, давай поплачем вместе. Эти звери задушили выхлопными газами твою Ясю, но ты ни в чём не виноват. Слышишь?! Это были другие машины, их не переоборудовали, как ты думаешь, из тех, что ты чинил. Я читал про эти «душегубки». Дети долго не мучились, они умирали быстрее взрослых. Юзик, перестань плакать! Ты видишь, у меня тоже текут слёзы? Давай поговорим лучше о твоих изобретениях.Оформление патентов стоит кучу денег. Зачем тебе это? Кому сейчас нужен водный велосипед?»

 «То дзиценче маржение Яси - поплывач на ёзерце".



     Я знаю,  ты смотришь на меня с небес и улыбаешься своей детской улыбкой, а рядом стоит маленькая девочка в ярко-красных туфельках. Твой водный велосипед – лучший из всех. Хоть краска на нём давно потускнела и местами облупилась, но он такой же прекрасный, каким я увидел его десять лет назад, когда мы познакомились. Начальство не разрешило оставить его здесь. Прости меня, Юзик, но твоё изобретение слишком велико и мне придётся вынести его на мусорку.


СПРАВКА.

Лодзинское гетто было освобождено Красной Армией 19 января 1945 года. В гетто обнаружили 877 выживших евреев. Всего, из более 200.000  евреев, прошедших Лодзинское гетто и после этого лагерь смерти в Хелмно, выжили не более 8.000.


На фотографии Хенрика Росса вывоз детей Лодзинского гетто в лагерь смерти Хелмно.



ПАМЯТИ ЮЗИКА И ВСЕХ ЖЕРТВ ЛОДЗИНСКОГО ГЕТТО.