Глава - ХIII
– Послезавтра можешь забрать Энцо домой, – сказала Лукасу Марта.
– Дам снадобье и расскажу, как лечить его. Трёх дней будет достаточно.
Потоптавшись у порога, Лукас решился спросить:
– Марта, ты не знаешь, что происходит с моей женой? Последние дни она долго и натужно кашляет. Ночью кашель душит её. Не спит, и я с ней не сплю. Возьму сына домой, сна и ему не будет. Может, поможешь чем?
Знахарка, тяжело вздохнув, развела руками:
– А чем? Я не разбираюсь в таких болезнях. Кашель сухой?
– Сухой, надрывный. Иногда отплёвывает комочки с кровью… – ответил Лукас и, отвернувшись, спрятал влажные глаза.
– Позавчера Эльзе отвар приготовила от кашля. Простудилась она на болоте. На ночь пила - легче стало. Так, Эльза? – спросила она девушку, занятую мытьём посуды.
– Пусть мастер заберёт снадобье. Мне уже лучше. Помогло. Может, и его жене пойдёт на пользу. Горький отвар, рот вяжет, – ответила она, разминая в ступке траву.
Знахарка протянула Лукасу горшочек с мутной жидкостью.
– Наберёшь в ложку и дашь выпить. Вечером - две ложки, утром - одну. Если сразу не поможет, повторишь. Понял?
– Знаешь, Марта, есть одна неувязка. Не знаю, как и сказать… – волнуясь, Лукас сжал в руках глиняный сосуд. – Я плачу деньги сиделке Манон. Ты знаешь повитуху. Она ухаживает за женой в то время, когда меня нет дома. Манон ненавидит тебя. Её снадобье из подорожника не помогает, но жена верит сиделке и без её одобрения пить твой отвар не станет.
– Так ты не говори ей ничего, – Марта улыбнулась. – В приготовленную тобой еду добавь две ложки отвара. Только не в кипяток. Пусть еда немного остынет. Вкус не изменится, а вот запах…
– А запах Манон не чувствует! – радостно перебил её Лукас. – Я как раз собираюсь варить пшённую кашу на мясном бульоне. Спасибо. Побежал, солнце садится, мне пора!
У входа во двор Лукас встретил оруженосца шевалье Де Кона. Ажан, переминаясь с ноги на ногу, смотрел на закат и что-то бубнил под нос.
– А-а, вот и ты, мастер закона! – обрадовался он встрече.
– Что надо? Некогда мне, – в голосе Лукаса чувствовались нотки раздражения.
– Кавалер прислал меня с извинениями… – начал оруженосец, но был остановлен строгим голосом палача.
– Без надобности мне они. Если бы с ребёнком что-то случилось, герцог моими руками снял бы с твоего рыцаря шкуру.
– Не возьмёшь вино - шевалье выпорет меня, – грустно сказал Ажан. – Возьми!
– Ладно. Тебя жаль. Иди за мной, на стол поставишь, – Лукас, посмотрев на занятые руки, толкнул калитку коленом. На кухне Ажан засуетился.
– Можно я тоже выпью с тобой глоточек? Вино рыцарю подарил аббат. Запах-х! – он потянул носом воздух. – Я и кружку нашёл, а?
Не говоря ни слова, Лукас отобрал у него кружку и поставил на место.
– Сын молоко из неё пьёт. Сядь. Если спешишь, иди, а нет, подожди. Мне нужно кашу сварить для жены. Это недолго. Вот тебе другая кружка. Сам наливай, – сказал он и стал возиться у очага.
Каша сварилась быстро. Лукас убирал горшок с огня, когда за дверью послышался слабый женский голос. Поднеся палец к губам, он выразительно посмотрел на оруженосца. Ажан с пониманием кивнул и замер с кружкой в руках. Палач вышел, закрыв за собой дверь. Не мешкая, оруженосец осмотрел стол у очага - миски не было. Он высыпал алмазный порошок прямо в горшок. Грудь Ажана переполняла гордость. Он уже верил в то, что рыцарь способен на благородный поступок. "В миску надо было, но где взять её? Так сойдёт", - решил он и перекрестился. Приказ исполнен.
Оруженосец посмотрел на слоника и удивился красоте игрушки. Поднеся ближе к глазам, он провёл пальцем по белой гладкой тверди фарфора. В это время с миской в руках вошёл Лукас. Прикрыв за собой дверь, мельком взглянув на Ажана, вертевшего у носа игрушку.
Палач достал деревянную ложку, убрал тряпицу с глиняного сосуда с отваром, приготовленного Мартой, и сосредоточенно сдвинул брови. Три ложки снадобья он отправил в горшок с кашей, туда же вылил холодный мясной бульон.
Ажан тихо подошёл к хозяину. Тронув его за рукав, он попросил разрешения уйти. Лукас молча закрыл дверь за гостем и вернулся к очагу.
Тщательно перемешав содержимое горшка, он наполнил ложкой миску кашей и отнёс в покои жены. Сам кашу есть не стал. Выпил вино, закусив хлебом и мясом, которое достал из бульона. Во дворе лаем напомнила о себе собака. Ей досталось всё, что было в горшке.
Ночью Лукас, перепуганный криками несчастной супруги, привёл в дом Манон. У жены начался небывалый приступ. Её измученные глаза, хрипы, стоны и кровь горлом разрывали сердце палача.
– Откуда это? – спросила Манон, заметив глиняный горшочек, оставленный по рассеянности Лукасом на столе.
– Травы? – удивлённо спросила она, понюхав снадобье.
Лукас, не скрывая, рассказал об отваре всё: и где взял, и сколько добавил в кашу. Сиделка с брезгливой маской на лице выплеснула отвар во двор.
– И ты, старый пень, веришь колдунье? Её руками решил жену загубить?! – брань полилась водопадом.
Сиделка вошла в покои жены ката, увидела ночной горшок, полный крови, и запричитала:
– Отравила!!! Колдунья отравила! Будь ты проклята, ведьма старая!!!
Лукас упал на колени перед тяжело дышавшей женой. Её дрожащие губы были в крови.
– Не может этого быть! – выкрикнул он и, рыдая, выбежал из комнаты.
Жена Лукаса умерла в полдень в жутких муках. А к вечеру издохла собака, предсмертный скулёж которой переполошил соседей. Её труп лежал в луже крови.
след. глава:
http://proza.ru/2018/04/16/1383