К сожалению, приходиться констатировать тот факт, что, скорее всего мы никогда не узнаем более-менее точную дату основания села Кара-Елга. Первым по хронологии известием непосредственно о Кара-Елге, среди введенных в научный оборот по сегодняшний день архивных документов, я считаю упоминание о ней в документе, относящемся к 1735 году и напрямую связанному с башкирскими восстаниями 30-х годов XVIII века.
Значение этих восстаний далеко выходит за рамки местной истории и это издавна привлекало к ним внимание современников и историков. Если говорить об источниковедческой базе описания событий, связанных с башкирскими возмущениями, то следует упомянуть наиболее ранние работы, принадлежащие современникам и участникам описываемых событий – начальнику Главного правления казенными заводами В.Н.Татищеву и бухгалтеру Оренбургской экспедиции П.И. Рычкову, представляющие большую ценность с точки зрения изложения фактологического материала. В позднейших работах В.Н.Татищева, написанных им уже в качестве историка – «Истории российской» и «Лексиконе Российском» содержится ряд ценных сведений по истории территорий и мест, ныне входящих в состав современного Башкортостана и республики Татарстан, в том числе и описываемых нами местностей.
Среди более поздних работ, в той или иной степени касающихся башкирских бунтов середины XVIII века, можно отметить «Историю России с древнейших времен» С.М. Соловьева (в части, непосредственно посвященной движению башкир), книгу Н.А. Фирстова «Инородческое население прежнего Казанского царства и Новой России до 1762 года и колонизация закамских земель» (Казань, 1869), работу В.Н. Витевского «И.И.Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе» (Казань, 1889), некоторые исторические работы Р.Г.Игнатьева и книгу А.И. Добромыслова «Башкирский бунт в 1735, 1736 и 1737 гг.» (Оренбург, 1900).
В современный период так же были работы, посвященные этим историческим событиям (М.Никитина, А.Ф. Рязанцева, С. Бикбулатова и других), однако предметом рассмотрения в нашей работе они не являются, в связи с чем имеет смысл перейти непосредственно к источникам, описывающим события происходившие в районах Закамья, составляющих предмет нашего исследования.
В 2002 году вышел VI-й том серии «Материалы по истории Башкортостана» (авт.-сост. Н.Ф.Демидова, Уфа, Китап, 2002.- 768 с.), непосредственно посвященный Оренбургской экспедиции и башкирским восстаниям 1735-1740-х гг. Учитывая то, что предшествующие 5 томов серии вышли в свет примерно 50-ю годами ранее (в 1936-1956 гг.) выход данного тома, содержащего в себе уникальные первоисточники XVIII века, стал, несомненно, событием знаковым. Особенно же значим этот источник для нас, с точки зрения наличия в нем документа о котором и пойдет речь ниже.
Руководителями и «идейными вдохновителями» восстания 1735 года являлись Кильмяк Нурушев и Акай Кусюмов. Эмиссары руководителей движения, о чем свидетельствуют и нижеприводимые документы, широко применяли политику запугивания и насильственного втягивания в движение широких масс. Летом 1735 года местная администрация, не имея достаточных сил для активного противостояния нападавшим, только оборонялась. Вскоре борьба «башкирцев» против правительственных войск, перешла в другую стадию. Сторонники восстания, среди которых были не только «башкирцы» но и представители других, «пришлых» этнических групп, политику «запугивания» заменили открытым террором по отношению к не примкнувшей к восстанию части населения, что в полной мере испытали на себе жители закамских селений, в том числе и предки жителей села, которое позднее стало именоваться Кара-Елгой.
В «Экстракте, составленном в Кабинете о нападении башкир на роты Вологодского драгунского полка, о татарской засеке около Мензелинска и о связи татар казанского уезда с восставшими башкирами», датированном не позднее 7 августа 1935 года, приводится отрывок из доношения из Казанской губернии от 7 июля: «Июля де 31-го дня сотник татарин Алмакешка Азиков доносил, что некоторые воры татара купно з башкирцами ездят под пригородом Заинским, жгут деревни, разоряют, а живущие в тех деревнях, устрашаясь, из деревень вышли вон». Далее, в том же «доношении», продолжается доклад о «согласии татара с башкирцами»:
«Из Заинска от капитана Голчина получены копии з допросов пойманных по изветам мордвина да русских, деревни Верхних Налимов татар Абдиша Акбулатова с товарыщи 5-ти человек. А допросами те татара показали, что они посланы от деревенских людей к башкирцам, и даны им были лошади и тамги, что они желают быть с башкирцами вместе и бунтовать. И они де у тех башкирцев были, и что им с ними бунтовать дали им руки, что русских людей брать в полон, а села и деревни жечь, и надеютца де они, что и все татар аз башкирцами в одной думе и на русских людей согласие имеют». Весьма милые договоренности, не правда ли? Кроме всего прочего они показывают, что называть восстания чисто «башкирскими» было бы, с точки зрения исторической действительности, не совсем верно. Для тех читателей, кто не до конца понял текст документа XVIII века, в двух словах в пересказе на современный язык: пойманные и допрошенные татары показали, что они являются делегатами от своей деревенской общественности к бунтующим башкирам, с полномочиями предложить им руку, сердце и совместную «дружбу» против русских людей, которых готовы совместно с бунтовщиками «брать в полон, а села и деревни жечь». И даже предположив, что допрашивали в те лихие годы весьма незатейливо, почему и именовались некоторые допросы «пыточными речами», почему то сомнений в искренности «Абдиша акбулатова с товарыщи 5-ти человек», у меня лично нет. Тем более, что подтверждением их показаний служит другое донесение, от того же числа, но уже из другого источника:
«В Казанскую губернию от тайного советника Наумова присланы пойманных в Заинску татар з допросов копии, которыми показали, что состоят они и протчие живущие тамо многие татар аз башкирцы к разорению русских в одном согласии. А понеже де известно, что Казанского уезду, Нагайской дороги, деревни Больших Элгов татарин кутла Досаев из деревни своей отъезжал за Каму, и был там недели с 3, которой де и в прежнее башкирское смятение был с ними к согласию приличен, в чем и розыскиван». Как видим «согласие» между некоторыми татарами и башкирами, имело уже некоторые традиционные основы, корнями уходящие, по-видимому в возмущения 1705-1708 гг.
В этом же экстракте приводится отрывок из письма поручика Стрижевского к бригадиру Друманту, в котором он пишет: «Ехал он, в пригород Новошешминск, и доехав по тракту до речки Кутемы, и усмотрел за рекою Шешмою дым, и приехав в деревню Гремяч, уведомился чрез татарина Якупа Ахметева, Мустая Ахметева, что деревню мордовскую Баграчь башкирцы выжгли и скот отогнали, тако жив деревню Елховую приезжали с 50 человек и больше и отогнали 20 лошадей. А оных де башкирцов было з 200 человек и больше, за которыми он и следует.
А означенной Ясырь в допросе показал: приезжали де к ним в деревню башкирцы Юрминской, да Киргиской волостей деревни Алкеевы Киик Арыслан Далкей с товарищи с 250 человек и просили с них 200 руб. денег, а ежели де не дадите, то ваши деревни вызжем и вырубим, то де они, убоясь того, дали им 100 руб. да 5 кобыл. И, взяв оные деньги и лошади, пошли через Зай реку и раззорили по сю сторону 2 деревни, да с ними были Надырову волости У размете вой башкирцы, и выжгли деревни Акташ.» В этом отрывке не указывается дата, и можно ориентироваться лишь по дате формирования «Экстракта», что речь идет о событиях произошедших в конце июля – начале августа 1735 года.
Итак в выше приведены документальные свидетельства о событиях лета 1735 года в районе пригорода Заинск, а также селах Багряж, Елхово и Акташе. Было бы наивно думать, что восстание обошло бы стороной Кара-Елгу, коли она тогда существовала. Однако обо всем по порядку.
В доношении от 3 августа, приводятся показания плененных татар «Казанского уезду, Зюрейской дороги, деревни Новый Кимиган», которые показывают, что 1-го августа «приехали они с Заинску з башкирцами, которых было 500 человек… и намерение имеют идти вверх по Черемшану, также к Заинску и Шешминску. Да Акай Кусюмов с товарыщи в 2 000 человек пошли по Каме, и хотели русских людей рубить и деревни жечь…». Как видим, намерения у Акая «с товарыщи» были весьма злопыхательские в отношении «русских людей». Однако только ли русских? В тех же числах бригадир С.Друмант писал в Казанскую губернию: «августа 1-го писал к нему ис пригородска Заинска капитан Галчин. что он с командою июля 29-го числа неприятельских людей разбил, и побито башкирцов и татар 50 человек, да отбито от них полонных чюваш и мордвы 120 человек, да несколько лошадей и скота, да из оных неприятелей взято 6 человек, ис которых один раненой умер». Как видим «чювашам и мордве», доставалось не меньше, чем русским людям. Подтверждение тому видим дальше: «и те пойманные ясары и татары в допросех показали: Казанского уезду у Разгильда Рысаева положили они совет с Акаем Кусюмовым з 200 человеки, чтоб разорять русские и иноверческие деревни, а татарские, кто будет приклонен, не разорить. И две деревню чювашские и одну мордовскую разорили, и выжгли, и скот отогнали…». В целом весьма джентльменское соглашение, которое и выполнялось прилежно сторонами…
Под № 25 в данном томе «Материалов» приводится «Экстракт, составленный в Кабинете из доношений Ф.В. Наумова[1] и полковника И.Н. Татищева[2], о нападениях восставших башкир совместно с татарами Казанского уезда на русские, татарские и марийские деревни» датированный (по дате, упоминаемой в тексте) не ранее 14 сентября 1735 года. Именно в нем и содержаться свидетельства разгула башкиро-татарских отрядов А.Кусюма по закамским деревушкам по берегам р.Зай, которые оказались «непреклонны» да еще, на беду — русскими или «иноверческими».
Так, в 1-м доношении полковника Татищева, написано было: «Августа де 13 дня получил он от капитана Друмонта известие, что село Кармалы вызжено, и люди поколоты, и воры де башкирцы стоят под деревнею Акташем, человек с 300, и много де в то число есть Казанского уезду знаемых татар, для чего де поручик Миллер и с ним драгун и разных деревень крестьян и новокрещен з 250 человек поехали в деревню Верхнею Буту. И встретился ему, Миллеру, на Еланском поле башкирец в одной рубахе и бос, а с ним лук и сайдак, которого, поймав, спрашивал, которой показал, что он каманды Акая Кусюмова, а со оным де Акаем Кусюмовым было башкирцев человек со 100; и оной пойманной башкирец умер, которого де он, Миллер, повесил в деревне Черемиской Буте, где их башкирское воровское было зборище. Да извещали деревни Новокрещеной Буты новокрещены Тимофей Алексеев с товарыщи, да деревни Мавриной Василей Иванов, что оные их деревни июля 28 числа выжгли и вырубили неприятельские люди башкирцы». Итак из сообщения видно, что в июле-августе вызжены были села и деревни Кармалы, Бута, Маврино, а бунтовщики, под предводительством Акая Кусюмова стоят под деревней Акташ.
В ходе «боевой операции» поручика Миллера было поймано 7 пленных, причем оказалось, что кроме татар в отрядах мятежных башкирцев воюют и черемисы. Будучи допрошены, надо полагать весьма вдумчиво и с пристрастием, «ясашные черемиса Тонакайка Васильев, Тонакайка ж Ишенбаев, да ясашный татарин Аднагул Байкашев» чистосердечно и показали, что «приезжали де к ним башкирцов и татар человек с 70, и, согласясь с ними, поехав, раззорили того ж дни Новокрещеную деревню Буту, село Елань, в котором зажгли церковь. Ис которой Танакайка Васильев ушол, а товарыщи ево воевали с ними, башкирцами, 2 дни, и, возвратясь, сказывали, что они з башкирцами раззорили и выжгли деревню Маврину, Соренкину, мордовскую Багрячь и в протчих деревнях были, и потому ж раззоряли. Да, сообщаясь с башкирцами разных деревень, татара и раззоряют же русские, мордовские и новокрещенские села и деревни». Как говорится, добавить нечего…. Раззудись плечо… Буту разорили, в Елани сожгли церковь, Маврино, Багряж и «протчие», незатейливо выжгли…
Интересны нам показания другого пленного, «черемисина» Биктемира Беркенева, поскольку в них как раз впервые и упоминается Кара-Елга, которая именуется здесь «Карангелла». Как мы увидим в дальнейшем нашем повествовании, метаморфозы и трансформации названий населенных мест, а Кара-Елга, с ее непривычным для русского ухо названием – далеко не исключение, будут активно продолжаться вплоть до начала (а кое где и позже) ХХ века. Так что написание в документе XVIII века названия Кара-Елги в подобной транскрипции, вполне, кстати, узнаваемой, абсолютно оправдано. Итак, черемисенин Биктемир Беркенеев на допросе показал, что «з башкирцами не воевал, а сказывал ему деревни Чебутлов (ныне село Чебуклы в нескольких верстах от Кара –Елги, ничего себе соседи?…. – В.Б.) татарин, что де он з башкирцами, которых было ста с полтора, раззорили деревни Карангеллу, да Маврину. Да ездили воровать ночьми деревни Сабов татарин Сайт Аитов с товарыщи, и привели кобылу з жеребенком, да мерина, а где взяли, не знает». И хотя в весьма грустном контексте упоминается здесь название нашего пра-села, следует признать что ирония судьбы и заключается в том, что не будь Кара-Елга разорена в 1735 году башкирцами с примкнувшими к ним татарами из соседнего села, мы возможно так и не узнали бы никогда – существовала ли оно в то время.
Однако, продолжим допрос. Ясашный черемис Сайт Ахметьев рассказал следующее:
«что де деревни их черемисенин Енабай Ишенбаев, Актанай Байдербышев ездили к башкирцам в деревню Кичучат, и, возвратясь, сказывали, что Акай Кусимов с товарыщи с 600 человек приговорили раззорять пригород Заинск и уездные села и деревни на низ по Заю реке, и всею деревнею бутинские обыватели положили совет — вместе воевать з башкирцами. И, приехав к ним, башкирцы и татара 20 человек разных деревень сказывали, что раззоряли означенные ж деревни: Новокрещенскую Буту, Маврину, село Елань, и в нем зажгли церковь, а сколько пожитков и скота привезли не знает, а он только был как раззоряли Новокрещенскую деревню Буту, и оттуда ушол в лес». Показания допрошенного свидетельствуют, что не все жители закамских селений покорно ждали своей участи, «бутинские обыватели» собирались воевать «з башкирцами», однако были, как и соседние Маврино и Елань, разорены более многочисленными отрядами башкиро-татар. Шла не просто народная война, шла война гражданская.
Страшные для Кара-Елги и окрестных деревень и сел события произошли 26 июля 1735 года. В нижеприведенном документе Кара-Елга именуется «Каран-Гильдиной» (ранее, как мы помним «Карангеллой») и эта метаморфоза в названии опять таки происходит от того, что доношения составляются разными людьми и названия пишут «на слух» — что услышали то и написали. Если же учесть, что писать доношение мог представитель практически любой этно-группы, — русский, татарин, мордвин, «чювашин», черемис и даже (теоретически) «башкирец», разночтения в написании вполне объяснимы и оправданы.
Приводиться текст доношения полковнику И.Н.Татищеву «Казанского уезду, Зюрейской дороги разных деревень от мордвы», в котором значится, что «де 26 числа июля неприятельские люди, башкирцы и татары, выжгли деревни Верхние мордовски, Нижние новокрещенские Акташи, и в них людей убито 30 человек, да деревню Маврину, людей убито 40 человек, село Елань, в нем убит 1 человек. Новокрещенскую деревню Буту, мордовскую Каран-Гильдину и протчие многие села и деревни, так же и домы пожгли, и скот весь и пожитки побрали. А приходили оные неприятельские люди сверху Заю, которые де на их жилища и поныне приезжают, а они де живут в лесах». Кроме непосредственной фактологической составляющей документа описывающего происходившие события для нас весьма важным является упоминание об этническом составе деревни «Каран-Гильдины», за которую мы и принимаем Кара-Елгу. Автор пишет про нее – «мордовская», и у нас в общем то нет никаких оснований сомневаться в том, что мордва являлась основным этносом. населявшем в те годы деревню. Из этого мы и будем исходить в нашем дальнейшем повествовании.
В августе действия бунтовщиков в описываемом районе продолжались. Так, 15 августа капитан Друмонт писал полковнику Татищеву, что «13 числа посылан был от него из Заинска отставной сержант Федор Бардовской, которой, приехавши, объявил: наехал де он неприятельских людей, башкирцов и татар, по-видимому, в одном месте, в деревне Шихмамаевой, разстоянием от Заинска верстах в 18, с 800 человек, которые де после ево тут же остались. Да прибежал де к нему татарин, которой стоял на отводном карауле, и сказал, что де еще имеетца близь деревни Шугралей ста з два человек, а куды де оные неприятели итти намерены, того де он не знает».
Подобные же тревожные сведения содержались в докладе Татищеву капитана Панова из Кичуйского фельдшанца, писавшего, «что того де числа прибежал Шешминского полку драгун Кудеков, которой отпущен был для покупки хлеба в мордовскую деревню Кузоваткину, и объявил: во оную деревню прибежал мордвин Терешка, да руской ж деревни Новые крестьянин, как зовут не знает, и сказывали — были де они в деревне Верхнем Акташе, и видели близь той деревни неприятельских людей башкирцев множество, полная степь, а сколько числом и куды они поедут, не знают».
Итак, вышеприведенные документы свидетельствуют, что башкиро-татарское воинство лихо погуляло по закамским деревушкам и селам, расположенным в пределах нынешнего Заинского района. Поскольку в других опубликованных документах нет сведений о том. что активные боевые действия продолжались в районе Кара-Елги, за сим мы и ограничимся рассказом о башкирском восстании в описываемом районе, отметив лишь еще раз, что печальные события тех лет нашедшие отражение в документах, дали нам возможность констатировать два важных момента:
а) что селение (скорее все-таки деревня, чем село на тот момент) Кара-Елга в 1735 году существовало, и
б) населено тогда оно было мордвой. Исключительно мордовским было население, или преимущественно, вперемешку с русским, сказать сейчас невозможно. Для меня очевидно, что после разорения восставшими башкирами село не умерло и мордовское население, постепенно ассимилируясь с русскими, как отдельный этнос просуществовало, как минимум до первой половины XIX века, т.е. еще около 100 лет. Свидетельством тому являются некоторые прямые и косвенные свидетельства, на которые мы обратим внимание читателя в ходе дальнейшего повествования.
Что же касается продолжающегося восстания, то оно, усиливаясь, через несколько месяцев вновь коснулась описываемого района:
В середине сентября в «130 верстах от Уфы, Начальник Оренбургской экспедиции И.Кириллов встретил 6000 башкир, под предводительством Акай-Кусюма, но Кириллов разбил их на голову и выжег немало башкирских деревень, особенно около солеваренного городка Табынска. Между тем отряд Тевкелева терпел страшную нужду: лошади за недостатком корма отъедали друг у друга хвосты и гривы, — тальник был лучшим кормом. 20 сентября отряд прибыл в Верхнеяицкую крепость. Оставив здесь капитана Уварова и поручика Ветошникова с двумя ротами солдат, Тевкелев с остальными выступил 25-го сентября к Теченской слободе, и должен был испытать новые трудности похода: драгуны, за недостатком провианта питались лошадиным мясом. 8 октября отряд Тевкелева пришел в Теченскую слободу, откуда было отправлено в Оренбург 600 подвод с провиантом….. между тем волнение, постепенно усиливаясь, охватило почти всю Башкирию. Деревни около Билярска, Заинска, Старошешминска и Мензелинска были разорены. Башкиры уже два раза делали приступ к самому Мензелинску. В Верхнеяицкой крепости была перерезана вся команда, охранявшая обоз с провиантом….[3]». Не известно, правда было ли что разорять к тому времени в районе Заинска, как изложено в приведенной цитата. Как мы видели – много деревень Зайского левобережья пострадали двумя-тремя неделями ранее и вряд ли успели хоть что то восстановить к началу сентября.
Боевые действия в районе Заинска в сентябре 1735 года иллюстрируют некоторые архивные документы, обнародованные достаточно недавно[4]. Так полковник Протасов писал Статскому советнику графу П.Мусину-Пушкину: «Сентября де 1-го числа под Мензелинск подъехало многолюдное войско башкирцов и протчих из Заинску, которых он от города отбил. И был с ними бой от утренней зори за три часа до вечера и несколько из ружья и ис пушек побито, а сколко — знать неможно для того, что они увозят». Он же в следующем письме продолжает: «Сентября-де 4-го Казанской дороги татарин объявил словесно, посылан-де он з 20 человеки татары из засеки, от Мензелинска верст с 15, на объезжей караул, поставленной для опасения от набегов башкирских, и усмотрели-де они, что переехали мост башкирцов с 30 человек и болше, и они-де против их навстречу побежали и стали дратца, и ранили у них 5 человек да 2 лошадей, и те башкирцы от них побежали. Да того ж числа усмотрили они поутру, что пришло под деревню Тугашеву, коя от Мензелинска в 35 верстах, множество неприятелей и, увидев их, поехали в Мензелинск для извету.И при том он, полковник, объявлял, что около Мензелинска почти по вся дни подъезды бывают, а смотрят из лесу и всегда тревожат. И писал он полковнику Татищеву, буде каманда пойдет к Заинску или из Заинска, то б шла с опасением и иметь осторожность».
Ну и в заключение приведем любопытнейшее донесение капитана Аничкова, командовавшего правительственными отрядами непосредственно в районе Заинска («от Заинска к старому валу в десяти верстах») от 3 сентября 1735 года:
В Казанскую губернскую канцелярию доношение. Копия.
«Сего сентября 1-го дня посылал я партию с прапорщиком Александровым в пятистах человеках для проведывания о неприятелях к реке Мензеле и к Арняке, с которою возвратился сего сентября 4 дня и репортовал, что ездили по реке Мензеле до деревни Ляшева Тамаку, где жил вор Мустафа, и был с ними воровском собранием тамо бой, где побито их неприятелей немалое число, да живьем взято Уфинского уезду татар Мустафины два свата да Казанского уезду два, итого четыре человека, да женского полу пятерых, да взятая ими ворами в полон деревни Буракильды Фетьку отбили ж. Да на оном же бою взято им воровских дватцеть три лошеди. А ис каманды нашей дву татар оные неприятели до смерти убили да ранили одного. И оные взятые показали зборище их воровское в Уфинской уезд да Казанского сотни Иркашкиной да за ними Никитой и протчие. А башкирцов тысича, у которых камандирами Акай Кусюмов да Уразман, и стоят-де на устье Мензелы реки. Да с вором татарином Мустафою семьсот татар, которой с ними пошед к нему же, Акаю, тому ныне шестой день, и, соединясь, намерены итить против отправленной на них из Мензелинска каманды. Понеже слышали, что к ним из Мензелинска идет две тысячи. А что я с командою стою здесь от Заинска к старому валу в десяти верстах, и о том слышали оне от своего караульного сотника Заитки Асанова. А ныне деревни Урсалов Тойка абыз да деревни Ияков Ишмекей, деревни Бесовы сотник Заитка Асанов да сотник Иркашка, брат и сын, собравшись разных деревень с обывательми двести человек, и пошли тому ныне четвертой день к Заю реке под деревни для разорения. А как отдуда шла наша партия, то оная воровская каманда с нею не сошлась, а в свои займищи до отбытия оттуда нашей партии не прибыла же. А вышеупомянутые колодники, тако же и лошеди, ныне при команде моей под караулом. А понеже оные воровские собранищи известны, что стою я с командою в степи, и опасно, чтоб их не собралось вновь более, или по возврате Акай с товарыщи и не были бы на команду мою и на нижние от нас деревни, ибо им не безвестно, о чем и допросами показали, что драгун со мною самое малое число, а хотя обывателей и немало, токмо без драгун весьма безнадежно.
Сентября 3-го дня 1735 году.
Подлинное доношение за рукою капитана Аничкова».
Как видим – повторялась ситуация, произошедшая летом – «сотник Заитка Асанов да сотник Иркашка, брат и сын, собравшись разных деревень с обывательми двести человек, и пошли тому ныне четвертой день к Заю реке под деревни для разорения». То есть двести обывателей из разных деревень пошли к реке Заю для разорения других деревень. Таким образом, под шумок башкирского восстания, вчерашние соседи сходного, по-всей видимости, вероисповедания, фактически грабили соседские деревни с православным населением – русские, мордовские и чувашские селения. На этот раз напрямую наименования сел не упоминаются, но, несомненно речь вновь идет о регионе, являющемся предметом нашего повествования.
[1] Наумов Федор Васильевич (1692-1757) – действительный тайный советник, сенатор, член Ревизионной коллегии и проч. В 1730 году участвовал в попытках Верховного тайного совета ограничить власть Императрицы Анны Иоановны, после чего и был «сослан» на строительство Ново-Закамской оборонительной линии (1731-1736 гг.).
[2] Татищев Иван Никитич (14.10.1683 – 1754) – старший брат В.Н.Татищева, позже описываемых событий (1738- 39 гг.) – первый воевода Исетской провинции.
[3] Витевский В.Н. И.И.Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Казань. Типо-Литография В.М.Ключникова. 1897 г. т.1 стр.143
[4] Мустафина Д. Материалы о «башкирском возмущении» 1735 года. «Эхо веков» 1999, № ;