Родион Леонидович был натурой вспыльчивой. Про таких говорят, что внутри у них порох, а в тыльном месте фитиль, готовый в любую минуту воспламениться от самой никчёмной искры. Воспламениться и бабахнуть вербальными громами-молниями, - то чувственным речитативом, а то и малобуквенным рыком. Родион же Леонидович, будучи не последним представителем этого семейства, вспыхивал и рычал перманентно и уж давно потерял счёт сгоревшим фитилям и пороховым зарядам. А потому нервы его поистрепались, местами обнаруживая явные потёртости будущих прорех.
Нервный доктор, к которому Родион Леонидович пожаловал на приём, поводил каучуковым молотком у его носа, добиваясь от пациента динамичного косоглазия вплоть до заглядывания себе за затылок, тюкнул инструментом по коленке и при прощании посоветовал беречь нервы. Выйдя из кабинета светила районной поликлиники, Родион Леонидович в сердцах плюнул и на самого эскулапа, и на его молоток, который явно использовался не по назначению и был любим врачевателями расстройств, скорее всего за то, что им в случае чего можно было бы отмахнуться от какого буйно помешанного. Плюнул потому, как такой же самый совет он мог бы получить и от бабки Марфы, соседки сверху, что считала себя укротительницей полтергейста, всяко разной порчи и белой горячки.
Правда, бабка Марфа брала за свои советы деньги, обещая страдальцам стопроцентное избавление-исцеление непременно до её кончины, - ну, может за недельку, а может и за день… тут, как говорится, как дело пойдёт. Из-за этих обещаний Родион Леонидович испытывал к соседствующей ведьме брезгливую неприязнь, находя труды её лукавыми и недостойными, Однако виду старался не подавать, а при всякой встрече раскланивался и удалялся, не дожидаясь и какого намёка на тление опасного фитиля. Потому как бабка Марфа практиковала аккурат над его потолком и в любой момент могла разверзнуть водопроводные хляби с последующим половодьем, или ходить ночью на каблуках, а может и играть в мяч, стуча им в половую доску. Родион Леонидович даже прощал ей её фамильярное к нему обращение – Родька, здраво рассуждая, что ну, её к чёрту, старую грымзу, тем более что, а вдруг и впрямь у неё какой дар-способность? Ведь приходящие к ней рамолики за здорово живёшь отдавать свои кровные не станут.
Вот это самое «а вдруг и впрямь» поначалу заронило сомнение в нервную душу Родиона Леонидовича, ну а после и довело его до дверного звонка Марфы Семёновны. Бабка Марфа приняла посетителя как родного: опоила чайком, усладила ягодками клубничного варенья и только после этого принялась за расспросы. Родион Леонидович поведал ей о своей нейронной изношенности и разрушительной для организма взрывной реакции. Бабка Марфа покачала в ответ головой и спросила,
- А ты, Родька, в амбулаторию ходил?
- Ходил.
- А с кем разговаривал?
- Да есть там у них один доктор. Фамилия – Дранкин.
- Это что – Васька что ли?
- Да вроде Василием зовут…
- Тоже мне, доктор… Этот Васька ко мне ходит… От порчи его очищаю. Порчи этой в нём – в глазах черно… Куда в него пальцем не ткни – везде порча…
После этих слов ведьма на минуту задумалась и продолжила,
- Вот что я тебе, Родька, скажу. Все эти твои взрывания до добра, конечно, не доведут. Но не они причина твоих горестей. Они, так сказать, побочный эффект… Тут нам надобно суть выковырять… и уж ей – по башке, по башке... И чтоб суть эта была яснее ясного, а не вся эта размазня – социальное, виртуальное, депрессии-компрессии… Ты вот мне скажи – а не балует ли у тебя в квартире или в конторе какой полтергейст? Нет?.. Умгу… А не подкладывал ли ты какой цыганке свинью по молодости?.. Тоже нет… Понятно… А водку как пьёшь? Промиллями или стаканАми? Ага – рюмками! Ну, это уже хорошо.
Тут она вновь замолчала, что-то прикинула в уме и сказала,
- Значиться так! Надобно тебе, Родька, в запой уйти! В крепкий такой запой! Глубинный! Чтоб создать, так сказать, прецедент! Вот после этого я за тебя и возьмусь!
Родион Леонидович, выслушав грымзу, сделал удивлённые глаза, а бабка Марфа хмыкнула и пояснила,
- Тут тебя, Родька, надобно макнуть в самую что ни на есть гущу!
- В гущу чего, - переспросил всё ещё удивлённый Родион Леонидович.
- Чего, чего? Того! Макнуть, а потом за шиворот-то и вытащить. И вот тогда, уж поверь мне, ты о всяких своих фитилях напрочь позабудешь. Будешь ходить и на птичек любоваться… Понятно?
- Ну-у-у… А почему ж запой-то?
- Можно, конечно, и не запой. Но это уже не ко мне, а к какому другому экстрасенсу. Я специалист узкого профиля – барабашки, сглазы и, когда кто инопланетян по шкафам ищет.
Тут бабка Марфа поглядела на растерянного посетителя и, улыбнувшись, сказала,
- Да ты не боись! Вон, Васька Дранкин, тоже поначалу боялся. Он, видите ли, с бабами шибко деликатным был… всё никак не мог на мягкое руку наложить, да при разговоре заикался. Такой вот паралич в нём имелся. А как только он, по моему научению, одной Земфире на вокзале ногу оттоптал, а та на него в отместку своим цыганским глазом зыркнула – тут всё на лад и пошло. Я значит его оттираю от испорченности, а он со своим молотком в кабинете уже вовсю девок охмуряет. Вот такие дела…
После этого разговора Родион Леонидович вернулся к себе, посмотрел телевизор, перекусил на сон грядущий и лёг в постель. А так как сон не шёл, то он лежал с открытыми глазами, глядя в потолок, и думал: «А вдруг и правда, ведьма права?.. Может и впрямь это у меня какой побочный эффект от незнания жизни? Это ж ведь только в книжках добры молодцы на чужих ошибках учатся, а в реалиях…
И тут, будто в подтверждение его мыслей, кто-то наверху быстро прошёл на каблуках поперёк комнаты, а спустя минуту взял, да и стукнул несколько раз в пол упругим резиновым мячом…