Прусс и рыцарь. Покорение Ульмигании - 31

Хорошулин Виктор
В соавторстве с Валерием Сергеевым Орловским


         Часть 3. Глава 7. 1261 год. Битва при Покарвисе

         Время неумолимо шло, а войско натангов надолго застряло у кройцбургского замка. Тот упорно сопротивлялся. Все атаки прусского войска были отбиты. Сопротивление, которое оказали тевтонцы, было поистине достойным уважения.
         По приказу Герка Монтемина, осаждающие устроили вокруг крепости три укреплённых линии. Первая расположилась вдоль возвышенности возле старого церковного двора, вторая нашла место на территории разрушенного форбурга, а третья – с южной стороны замка. Сюда же доставили три требушета, для того, чтобы обстреливать Кройцбург каменными ядрами.
         Но, наступила зима, а замок всё держался. После многочисленных атак орденский гарнизон продолжал владеть твердыней. В январе 1261 года Герк Натангенский понял, что теряет здесь время зря. Он решил заняться другими делами, а Кройцбург пока «закупорить» - перекрыть все входы и выходы в замок, лишить обороняющихся продовольствия.
         - А там посмотрим, - сказал Монтемин. – Через месяц у них закончится еда, а через два – они съедят своих коней и начнут жрать друг друга!
И планомерная осада Кройцбурга началась.
         Герк Натангенский, оставив необходимые силы под «неуступчивым» замком, с остальной своей армией двинулся к Кёнигсбергу. Но по пути, вспомнив зверства крестоносцев в городище Ленценберг, он направил свои стопы к крепости Покарвис (141), в котором находился тевтонский гарнизон.
         - Я не хочу, чтобы у меня за спиной находилась пасть тевтонца, пусть в ней даже остался один единственный зуб, - заявил он. Кунигсы, которые сопровождали его, были с ним полностью согласны.
         К натангам присоединились отряды из Самбии, где тоже росло возмущение, и люди повсеместно брались за оружие.
         Зима выдалась чрезвычайно мягкой, выпавший снег в течение дня таял, морозы приходили только по ночам, и то – слабенькие. Дороги были разбиты, жирная, вязкая грязь мешала продвижению. Река Фришинг даже не думала замерзать, как и залив Фришес-Хафф.
         Барт Локис находился в передовом отряде, которым командовал Плестис. Они выехали задолго до начала движения основных сил и, оставаясь незаметными для орденских братьев, потихоньку собирали сведения у людей, которые прислуживали тевтонцам, а также и у самих крестоносцев, которых брали в плен.
         Так им удалось остановить обоз с продовольствием, который вёз оккупантам крещёный прусс. От него они узнали, что в Покарвисе расположилось сильное войско крестоносцев, вернувшееся из похода в Натангию. Барт узнал в купце своего старого врага Литиса, но не стал сводить с ним счёты. Как он узнал позже, сембы сами расправились с нечистоплотным торгашом.
         Следующая новость была неожиданной и довольно приятной. Приблизившись к Покарвису и организовав наблюдение за тевтонским лагерем, витингсы сумели раздобыть языка – немецкого кнехта, неосмотрительно отдалившегося от лагеря. Пленника тут же допросили. Тот заявил, что расскажет всё про армию крестоносцев и её начальников, если ему сохранят жизнь. Ему пообещали, что не будут убивать.
         Так, командир передового отряда натангов узнал, что войско, насчитывающее более сорока рыцарей, двухсот оруженосцев и прочей челяди, стольких же кнехтов и более трёхсот пилигримов (142), вот-вот разделится надвое. Первая часть возвращается в Натангию, а вторая остаётся здесь.
         Тотчас к Герку Монтемину отправился гонец (тот самый Поурио), а передовой отряд Плестиса занял позиции южнее Покарвиса.
         22 января Герк Натангенский, считающий себя великим воеводой, но всегда помнящий о собственной выгоде, проявил себя, как хищный зверь, упорно идущий по следу своей жертвы. Он тут же напал на крестоносцев, а передовой отряд оставил в стороне, для прикрытия своего тыла.
         В то время, когда войско пруссов сражалось против тевтонцев, которых возглавлял рыцарь Готфрид фон Рейдер, и звуки битвы будоражили кровь воинов, витингсы из передового отряда отошли в сторону, притаившись немного южнее Покарвиса.
         - Ну вот, мы выследили добычу, а нам даже порезвиться не дали, - сокрушался Плестис. Но он понимал – Герк осторожничает не напрасно.
         Скоро все в этом убедились.
         Барт Локис подъехал к Плестису и аккуратно тронул того за рукав.
         - О, жрец, - улыбнулся тот. – Как видишь, Боги предоставили поле боя не нам… Почему твой взгляд такой странный? – нахмурился командир отряда. – Разве произошло что-то необычное?..
         - Пока нет, - ответил тот. – Но Боги мне подсказывают…
         - Что они тебе подсказывают? – забеспокоился Плестис.
         - Что с коней лучше не слезать, а оружие держать наготове!
         - Стандус! Веоро! – позвал своих помощников командир. Когда те подъехали к нему, он отдал им следующий приказ:
         - Лучников – на главную тропу! Спрячьтесь в подлеске и приготовьтесь к атаке! – и вполголоса Барту: - Ты уверен, что на нас сейчас нападут?
         - Это мы должны напасть, - ответил тот. – И задержать их, пока наши витингсы бьются с крестоносцами!
         - Но, как ты узнал?
         - Ветер нашептал...
         - Что?
         - Боги, Плестис, наши Боги… Вон, смотри, из-за деревьев показались флажки на копьях! Это крестоносцы возвращаются!
         - Поурио! – позвал Плестис старого охотника.
         - Слушаю, командир!
         - Возвращайся к Герку Монтемину, передай ему, что отряд, покинувший армию крестоносцев, возвращается. Мы вступаем с ним в бой, но силы неравны… Пусть, если сможет, придёт на помощь!
         Старому охотнику дважды повторять не пришлось. Он пришпорил коня и помчался на север, туда, откуда доносились звуки жестокой битвы.
         Тевтонцы спешили. Видимо, кто-то передал им, что на оставшуюся часть их войска напали пруссы. Поэтому передвигались быстро, не соблюдая осторожности. И поплатились за это!
         Прусские стрелки подпустили рыцарей на близкое расстояние и открыли по ним стрельбу из луков и арбалетов. Те не сразу поняли, что произошло, пока несколько всадников авангарда не слетели под копыта лошадей.
         Стрелки в отряде Плестиса были отменные.
         Не давая опомниться воинам с крестами на одеждах, бравый витингс поднял в атаку своих людей.
         Колонна всадников едва показалась из-за леса, как в бок ей ударил конный отряд Монтемина. Тевтонцы не успели построиться, пруссы сшибли некоторых из них копьями, других – закидали сулицами. Затем взялись за мечи и топоры.
         - Нас мало, - воскликнул Плестис, нанося разящий удар в голову противника, - поэтому каждый из нас должен сражаться за троих! – и новый удар, в бок, не прикрытый щитом. Краем глаза он выхватил из орущего и гремящего оружием ада фигуру Локиса. Тот уже не был похож на тихого жреца, «разговаривающего» с деревьями и поднебесными птахами. Его двуручный меч, который вайделот держал в одной руке, летал, словно молния, и нёс смерть врагу, закованному в железо.
         Барт припомнил неприятелю всё – и разрушенные святыни пруссов, и срубленный Гридижалис, и погибших отца с матерью… Крестоносцы были в ужасе перед могучим гигантом, действовавшим мечом настолько виртуозно, словно и сам он, и его меч были карающей дланью Божьей!
         Но, хотя тевтонцам и был нанесён значительный урон с первых минут боя, малочисленность отряда пруссов дала о себе знать.  Колонна немцев дрогнула, изогнулась, но затем начала постепенно окружать Плестиса и его людей.
         - Gott mit uns! – ревели люди с чёрными крестами, видя, что их гораздо больше и враг вскоре будет повержен.
         - Слава Перкуно! – вторили им дети Богов неба, воды, земли, молодости и старости.
         Барт Локис вновь стал ощущать себя зелёным властелином. От него рыцари буквально шарахались, но меч жреца-целителя, доставал то одного, то другого из крестоносцев, доспехи их разбивались, щиты отлетали в сторону, топхельмы вместе со срубленными головами падали на землю. Он был неуязвим, казалось, что ему не причинит вред ни стрела, ни удар мечом… Только сам Локис не допускал ни того, ни другого. Очередной выпад врага он отбивал щитом, и сам в ответ наносил рубящий, безжалостный и неотвратимый удар.
         Вместе с ним отчаянно сражались и отважные «ловкачи» - Лотис, Янсо, Марти, тут же рубились Сигурс, Стандус и Веоро – испытанные воины, истинный «костяк» передового отряда Монтемина. А рядом – другие, не менее опытные витингсы, те, у кого люди с крестами пытались отнять родину и веру…
Падали поверженные воины, тут и там раздавались крики боли, стоны и хрипы…
         Наконец, через четверть часа, тевтонцам удалось окружить прусский отряд… Но в этот момент подоспела подмога от Герка Монтемина.
         Прусский отряд, посланный великим кунигсом на помощь Плестису и его людям, атаковал мощно и в самый нужный момент. Этого удара никто из крестоносцев не ожидал. Но всем стало понятно: данная битва ими проиграна. Один рыцарь из Вестфалии по имени Штенкель фон Бентхейм, «который слышал в одной проповеди епископа, что души христиан, убитых в Пруссии, должны вознестись на небо, минуя чистилище…» (143); приготовив себя, таким образом, к небесной жизни, опрометчиво ринулся на копья подоспевших пруссов…
         Покончив с тевтонцами, соединившиеся отряды поспешили к Герку Монтемину. Но тот уже теснил крестоносцев к востоку – прямо в болота, которые ещё не успели замёрзнуть… Это была полная победа войска натангов и сембов, которое возглавил Герк Натангенский.

         После битвы, пока оценивали собственный урон и потери врага, приходили в себя после тяжёлой сечи, искали приятелей среди живых и мёртвых, к Барту Локису подошёл сам Герк Натангенский.
         - Посмотрел я на твою работу, жрец Локис, на поле боя… И – залюбовался! Ты один стоишь целого отряда, клянусь великим Перкуно! – Взгляд его серых глаз был чист и свеж, небольшая бородка едва заметно подёрнулась инеем. – Если ты так же искусно общаешься с Богами, я не сомневаюсь, что мы своё дело вскоре доведём до конца! – он улыбнулся.
         - С Богами я беседую постоянно, великий кунигс. Без поддержки наших Богов в этом мире жить… ох, как непросто.
         - Мне нужна твоя помощь, Локис…
         - Какая именно?
         - К нам в плен попали несколько рыцарей… Это – хороший товар. С крестоносцами, имея таких пленников, можно говорить с позиции силы… Но жрецы настаивают, чтобы одного из них… отдать Перкуно, то есть, сжечь…
         - Ну и что? Мы многое прощаем своим друзьям, но ничего – нашим врагам! По-моему, это - справедливо… Только я вижу, что один из этих людей… тебе небезразличен? – заметил жрец.
         - Клянусь великим Окопирмсом, не зря про тебя говорят, будто ты видишь людей насквозь!.. Я не стану скрывать… Да, один из них – мой приёмный отец, мой наставник и воспитатель… Он спас мне жизнь, когда я тонул в Одере, он очень много сделал для меня… Я прошу тебя: вмешайся, пусть ему сохранят жизнь!
         - Но они кидали жребий, и ему выпало умереть?
         - Да, и я теперь не знаю, что предпринять!
         - Идём же туда скорее, пока они не казнили его…
         Рыцарей было трое – один темноволосый, с горбинкой на носу, легко раненый в руку господин, лет двадцати пяти, другой – рыжий здоровяк с кривым носом и маленькими, злыми глазками, и третий – пожилой человек, около пятидесяти лет, с седыми, редкими волосами и усталым грустным взглядом зелёных глаз.
         Вокруг них собралось немало народа – одни охраняли пленников, другие пришли посмотреть на сам суд. Был здесь и Поурио, и Плестис. Тут же находились и два жреца Натангии – Агорпис и Нестердо.
         Пожилого рыцаря уже собирались вести на казнь. К нему неспешно подошли два витингса и встали по обе руки от обречённого на смерть.
         - Стоп! – тут же воскликнул Барт и поднял руку. – Почему вы считаете, что жребий пал на него?
         Локиса знали и здесь, поэтому спорить с ним не стали. Нестердо терпеливо объяснил:
         - Мы подкинули стрелу и посчитали, к кому из этих людей она ближе всего упадёт, тот и будет принесён в жертву Перкуно… Посмотри сам, Локис, стрела упала ближе всего к этому человеку…
         - Зачастую тот, кто кидает, решает сам, без помощи Богов, - заявил Барт.
– Поэтому нельзя считать такой жребий правильным!
         - Ну, хорошо, - согласился с ним Агорпис. – Но, чтобы не повторить ошибку, нужно узнать судьбу по-другому…
         -  Предлагаю разжечь небольшой костёр, - заявил Нестердо.  – На кого укажет его  дым, тот и отправится в гости к Перкуно!
         Поскольку возражающих не оказалось, жрец дал сигнал кому-то из зевак, и вскоре в его руках оказались мелкие, сухие веточки. Быстрым ударом Нестердо выбил искру, и веточки затянулись лёгким дымком.
         Пока дрова не загорелись, присутствующие с интересом наблюдали за робким огоньком, лизавшим кучку хвороста. Глаза же рыцарей, со страхом следили за поднимающимся дымом…
         Наконец, небольшой порыв ветра бросил сизую струю на пожилого рыцаря.
         - Вот, наша правота и подтвердилась, - с насмешкой произнёс Нестердо.
         - Нет! – воскликнул Герк Монтемин. – Один порыв ветра ничего не значит! Нужно дождаться истинного знака Богов!
         Жрецы недоумённо переглянулись.
         - Давайте испытаем судьбу ещё раз, - предложил Барт. – Великий Перкуно должен получить того, кто ему действительно нужен…
         - Как скажешь, Локис, - пробурчал недовольный Агорпис. – Мы тебя знаем, как подлинного вайделота….
         - Вот шкурка зайца, - Барт порылся в сумке и извлёк из неё кусок опушённой кожи. – Пусть эти трое схватят за шкуру и потянут на себя. Шкура порвётся и тот, у кого окажется самый меньший кусок, будет принесён в жертву…
         Нестердо пожал плечами, а Агорпис удовлетворённо хмыкнул.
         - Только пускай это будет в последний раз….
         Так и сделали. Рыцари потянули каждый к себе шкурку, и она треснула… И опять пожилому не повезло. Герк хотел было возразить, но тот прервал его порыв взмахом руки. И произнёс что-то на незнакомом пруссам языке.
         Но история донесла до нас перевод этой фразы. Вот, что сказал наставник и «второй отец» Герка Натангенского, рыцарь Хиршхальс: «Негоже долго играть с судьбой, коль она так упряма».
         - Что ж, - тихим голосом сказал Монтемин. – Видно, таково решение Богов…
         Хиршхальс ответил ему:
         - Если решено, что мне должно быть убитым, то я не хочу долго упрашивать о пощаде!
         Барт понимал, насколько тяжело далось Монтемину такое решение. Он прекрасно видел, насколько этот человек был дорог вождю, но играть с судьбой ни вайделот, ни кунигс более не смели.
         Хиршхальса отвели на небольшую площадку, свободную от деревьев, туго связали, посадили на коня и вложили в руки меч… Тот молчал, лишь изредка бросал взгляды то на Герка, то на тех, кто готовил его в последний путь… Как решил Локис, Хиршхальс, подобно языческому жрецу, постоянно общался со своим богом…
         Викингсы навалили кучу хвороста и подожгли его. Рыцарь тяжело закашлялся
– клубы дыма проникли ему в лёгкие. Ещё немного, и он задохнулся в дыму, уронив голову на грудь. В этот момент кто-то воскликнул:
         - Смотрите, смотрите!
         Как потом утверждали очевидцы, в том числе и сам Монтемин, в момент, когда Хиршхальс испустил дух, из его рта вылетел белый голубь (144).
         Казнив своего друга, Герк Натангенский сильно изменился. Его лицо посерело, словно он сам только что сидел на коне, обложенном горящим хворостом. А в бороде появились первые белые пряди.
         Кунигс отхлебнул из фляги вина и, прочистив горло, произнёс достаточно внятно:
         - А теперь, братья мои, - на Кёнигсберг!
         Он не остался здесь на ночь, а отправился дальше.  А вместе с ним сдвинулась с места настоящая армия – натанги и сембы, вармийцы и надровы – все, кто хотел отвоевать свою землю у тевтонских захватчиков.


141 – переводится с прусского как «топкое место», ныне – юго-восток от пос. Ушаково, Гурьевский район Калининградской области.
142 – добровольцы из германских земель.
143 – из хроник Петра из Дуйсбурга.
144 – из хроник Петра из Дуйсбурга.