"Мятеж не может кончиться удачей,
В противном случае его зовут иначе"
Джон Харингтон (1561-1612)
Это правдивая история. Описываемые события произошли в августе 14-го на одном известном, европейском курорте. По просьбе выживших, все имена изменены. Из уважение к умершим все будет рассказано в точности так, как оно и было...
Официально уполномочен заявить: я не он, не Солженицын. И его "Август Четырнадцатого" никакого отношения к моему августу не имеет. Ну, разве что все происходило, тоже в конце лета.
Мы прогуливались с Вилли (это мой карликовый пинчер) по местному, курортскому "броду". Светило солнышко, приятный, прохладный ветерок ласкал усталые, после вчерашней пьянки глаза в темных очках... Вилли целеустремленно рвался к целебному источнику - фонтанчику с темным пивом.
Я всегда удивлялся моему четвероногому френду. Казалось бы, столько вчера было выпито и выкурено, вынюханно и вылизанно... А этот штымпик, как огурчик свежий, весело шлепает себе, виляя недообрезанным хвостиком, готовый к новым подвигам.
Вилли не только мой друг, но еще и деловой партнер. Пинчер усердно помогает мне в неблагодарной работе по продаже недвижимости. Покупатель нынче пошел такой наглый, такой бесчувственный, а главное, на удивление жадный...
Вилли настраивает людей на нужную мне волну, "удружелюбливает" их что-ли... Помогает им проще, без излишней сентиментальности, расставаться со своими бабками.
Как-то работал с одной аглийской парой - какие-то они был нервные, неуверенные в себе (возможно "новичка" объелись). Стояли около, приглянувшегося им дома, жрали овсянку и чесали репу...
Подбегает довольный Виллик: только шо обнюхал классную телку. Представляю - мол, так и так, мой партнер Уильям, получил свое имя в честь вашего Шекспира. Вилли подает им правую переднюю, смотрит, прямо в глаза и задумчиво, так изрекает: "Ту би ор нот то бе..."
Всеее... гаааа-плыккк... Если на этом курорте, даже собаки по-английски балакают... Надо брать.
Или немцы. Когда я отвлекаю Виллика от очередной знакомой, призывом: "Ком зу мир мэйн Кайзер! Ком зу мир мэйн Вилхэлм!", песик, грозно распорошив свои кайзеровский усики, мчится навстречу пруссакам. А те, бедняги, уже не знают, куда им совать свои кредитные карты.
Если же в процессе убалтывания выясняется, шо фрицы топят за Веймарскую республику, Вилли закидывает им свои стройные передние лапки на колени и заглядывая в глаза, хрипло, с надрывом подвывая, затягивает:
"Тихо в лесу, только не спит Вилли Брандт,
Ночью упал на него транспорант, вот и не спит Вилли Брандт..."
Сложнее всего с израильтянами - слишком, уж дотошный и привередливый народ. И то, им не это, и это - не то... Вильчик глядит на них, своими мудро-печальными, карими глазками и умоляет:
"Купите, койфт-же, койфт-же папиросн...
Подходи, пехотен и матросен..."
Расчувственная пехота с матросами, конечно же подходит, умиляляется, но "папиросн" не покупает...
Но я отвлекся...
Мы уже, почти добрались до целебного краника, когда справа по борту нарисовалась эта парочка: дедок и маленькая девочка (как позже выяснилось, его внучка). Оба два, синхронно вгрызались в стаканчики с мороженным. И если молочные зубки трехлетней Сюзанки легко расправлялись с твердым стаканчиком, то о пластмассовых зубках старика этого сказать было нельзя.
"Деда Панаса" я узнал сразу. Когда-то, еще до всех революций-поллюций, мы с ним в одно и тоже время клянчили гранды у Сореса.
Меня Сорес кинул уже на первой стадии, а этому шлымазлу удалось срубить неплохого бабла. С тех пор, он был в системе и регулярно получал бабосы от конторы.
Не то, чтобы я ему завидовал... Нет, это было бы ниже моего достоинства - просто при встречах, после дружеского рукопожатия, всегда хотелось дать ему хорошего поджопника. У меня даже такой рефлекс выработался: протягиваю старому пердуну правую руку, а моя левая нога, сама по себе начинает сгибаться в коленке.
Вот, с этим мужиком и свела меня судьба в августе четырнадцатого...
Как и все "соросы" он АБАЖАЛ майданы и ненавидел "путиных". Чувак (назовем его для конспирации Пэтер) сходу, еще не успев сломать протез о свой стаканчик, накинулся на бедную международную обстановку. Тараторил, плевался, размахивал руками (вернее одной, за другую крепко вцепилась внучка). Я не понимал его не то, чтобы через слово, но даже и не через пять...
В раньшие времена таких, как Пэтер, женщины называли "недоносчиками". И совсем не потому, что те не бежали по первому зову совести до НКВД, нет.... Просто они не успевали даже брюки расстегнуть...
А старикан все гундосил и гундосил... У меня уже кружилась голова, ноги подкашивались, в горле пересохло (вчера был явный перебор), короче ко мне подходил полный "шлехт"... Левая нога уже начинала рефлекторно подергиваться - Несбыточная мечта казалась такой близкой.
Возможно так и случилось, если бы не истошный детский вопль...
Мы одновременно обернулись к Сюзанке: бедная девочка горько рыдала, а рядом сидел довольно-облизывающийся Вилли.
У Пэтера, аж дыхание перехватило. Сначала он не врубился, шо трапылось. Его безумный взгляд метался от меня к Вилли, от Вилли к Сюзанке и снова ко мне...
А я понял все сразу: Вилли бесцеремонно скоммуниздил, а потом нахально сожрал мороженное несчастной девочки. Факт был налицо, и с этим уже ничего нельзя было поделать...
У Пэтера был такой вид, будто бы на его глазах, кто-то подставил подножку, мирно пасущемуся на площади Святого Петра, папе римскому...
А потом он все понял: "Вы...вы...вы.... Ваш, ваш, ваш Вилли съел мороженку моей внучки! Ваш Вилли - это Путин, а моя Сюзаночка - это бедная Украина, у которой сожрали Крым!"
Шо я еще мог сказать... Украина не переставала рыдать, Сорес плевался, размахивал руками и грозился санкциями. Путин сидел на тощей жопке, преданно смотря мне в глаза, виляя хвостиком и ожидая похвалы.
Было ужасно жалко моего партнера. Кем он только не был за свою короткую жизнь: и Шекспиром, и кайзером Вильгельмом... Он даже согласился продавать папиросы матросам и солдатам... И, вот теперь он еще стал Путиным...
Я видел эту ситуацию со стороны: какой-то вздорный старик орет, пуская слюни и размахивая руками. Вернее одной: за другую, а если быть точным, за скрюченно-артрический мизинец, крепко уцепившись, безысходно рыдает маленькая девочка. Рядом стоит хмурый чувак и через темные очки укоризненно выговаривает, преданно смотрящей на него, маленькой собачке...
- Купить тебе еще крыма, тьфу ты... мороженку, Сюзанночка?- спрашиваю я, в надежде, хоть как-то разрулить ситуацию.
- Дааа, пожайлуста, если можно, - мгновенно успокоившись, вежливо пищит малышка, еще опасливо поглядывая на Вилли.
- Не нужно нам вашего мороженного. И тебе Сюзанночка уже достаточно - обращается дед к внучке и тянет ее вперед, к победе коммунизма.
- Неее... хочу мороженного, - упирается девочка и топает ножкой - Хочуууу!!! И собачке купите пожайлуста,- потом помолчав, добавила - И дедушке тоже...
Я передал поводок с Вилли малышке и пошел за мороженным, благо кафешка была рядом. Пока мороженщица набивала стаканчики, через окно наблюдал за этой троицей: Путин мирно сидел между Украиной и Соресом. Все ждали сладкого крым-брюлле...
Бедный мой Путин: ведь, он не знал, шо на ихней тарабарской мове слова "мороженное" и "Крым" созвучны - "Cream" и "Crimea".
Стопроцентно уверен - если бы знал, то не сожрал. Он, шо поц? Нафига ему сдался, тот Крым...
P.S. Пару месяцев назад моего верного друга не стало... Пятнадцать лет для собаки - это возраст. Но Вилли и сейчас со мной... Помогает, в чем только может.
Когда-то, мы с ним познакомились с одной милой фройляйн и ее сучкой. Уже не помню, срослось шо-то у моего друга, но у меня с фройлейн, точно, шо нет...
И, вот недавно, совершенно случайно, встречаюсь с ней (не с сучкой) на одном мероприятии.
Поведал печальную новость и вижу, что подругу зацепило: глазки повлажнели, начала меня жалеть, сочувствовать утрате. Я предложил отведать кофейку у меня дома и заодно посмотреть виллины фотки.
Через час мы уже сидели у меня на диване, тесно прижавшись, и обливаясь горючими слезами, рассматривали милую мордочку.
Я был,так печален и безутешен, шо не заметил, как фройлейн оказалась, где-то внизу моей пищевой цепочки...
Я был далеко...
Прикрыв глаза и попивая ароматный "Арабик", припоминал наши с Вилли лихие пирушки, клиентов, одураченных нами. Много-много всего, чего нам пришлось пройти вместе. Я все еще был с моим другом, когда внезапный, яркий свет озарил меня. Сублимация сублимаций... Вот это дааа...
С трудом расплющиваю, сплющившиеся веки: где-то в глубине комнаты, над самым потолком, в воздухе парил...
Вилли!!!
Чувак задорно вилял своим обрубочком и подмигивал своими карим глазиком:
ЕЩЕ ОДНА! С ТЕБЯ БАНКА ГУСИНОЙ ПЕЧЕНКИ, СТАРИК!