Предыдущая страница http://www.proza.ru/2018/04/17/1297
Но вернёмся от личного наболевшего к нашей обшей теме. Когда оставлять раненых в госпиталях на Городской и Корабельной сторонах стало опасно из-за артобстрелов, госпитали перенесли в относительно спокойное место – на Северную сторону.
Ракеты союзников разрушили Александровские казармы, в которых размещали раненых. Людей эвакуировали на Павловский мыс. Эвакуация заключалась в переноске раненых на носилках.
В ней приняли участие сёстры милосердия. В течение двух дней под огнём противника руководила переноской лежачих сестра милосердия Мария Чупати, а другая сестра милосердия, Екатерина Будберг, принимала и размещала раненых на Павловском мысу.
Сёстры милосердия пережили такое напряжение, что Чупати после окончания эвакуации заболела нервной горячкой. В марте 1855 года увеличилось количество заболеваний тифом и цингой, что неудивительно, учитывая условия, в каких находились защитники города.
Почти половина врачей болела. Пирогов совершенно обоснованно опасался грядущей эпидемии крымской лихорадки – малярии. Её возбудителями были москиты. Кстати, хорошо помню, как после освобождения Севастополя в 1944 году расплодилось множество москитов, гнездившихся в развалинах домов, поросших бурьяном и другой растительностью.
Кусались они больнее комаров, но это было ещё не самое страшное: москиты вызывали эпидемию малярии, заражая при укусах. Гражданским служащим и военным, чьи семьи жили в городе, выдавали марлевые пологи для кроватей и специальные свечи для окуривания перед сном.
Но это не спасало от укусов и заболеваний. От москитов удалось избавиться только в результате полной дезинфекции всех городских развалин. Опрыскивали ДДТ, кто знал тогда, что это вещество было ещё опаснее, чем москиты, только последствия проявлялись не сразу!
В Крымскую войну вообще не было никаких средств борьбы с насекомыми. Когда позиции противника вплотную приблизились к городу, городские перевязочные пункты и госпиталь перевели в казематы Николаевской батареи.
В марте 1855 года пришлось под обстрелом вывозить больных и раненых с Павловского мыса на Северную сторону. Их сопровождали Стахович и несколько других сестёр милосердия. Одну из них ранило осколком бомбы.
Я отдаю должное английским и французским женщинам, работавшим с ранеными и больными. Но русские сёстры милосердия выдержали несравнимо большие испытания: они выполняли добровольно взятые на себя обязанности, подвергаясь одинаковому риску с солдатами, матросами и офицерами, сражавшимися на бастионах.
Одна из них, Прасковья Графова, выполняла свою работу на опаснейшем участке обороны Севастополя, Малаховом кургане. Своим мужеством и бесстрашием эта малограмотная женщина из освобождённых крепостных завоевала великое уважение офицеров и нижних чинов.
Лейтенант Пётр Лесли писал о ней родным: «У нас на кургане живёт одна из сестёр милосердия, зовут её Прасковьей Ивановной, а фамилии не знаю… она находится при перевязочном пункте, …солдатам это чрезвычайно нравится, и они с радостью дают перевязывать ей свои раны… А как странно видеть под ядрами женщину, которая нисколько их не боится. Просто молодец!».
Бытовые условия на бастионе были кошмарными для мужчин, а что уж говорить о женщине! Ей довелось оказывать первую помощь смертельно раненому на Малаховом кургане адмиралу Нахимову.
Но сама Прасковья Графова до конца войны не дожила, погибла при разрыве бомбы. Её тело осколками разорвало в клочья, хоронить оказалось нечего. Сёстры милосердия, работавшие в госпиталях, находились в относительно большей безопасности, чем их коллеги на перевязочных пунктах, но сладкой их жизнь не назовёшь.
Во время бомбардировки, начавшейся после Пасхи, им пришлось безвылазно находиться две недели в сыром, холодном помещении, окном в котором служила амбразура для орудия. Готовили еду там же на нещадно дымившей печке. Но это речь идёт только о бытовых условиях….
Продолжение http://www.proza.ru/2018/04/19/1983