ГЛАВА 12. ПОСЛЕ ШТУРМА
Бой в центре Гранатового города уже почти прекратился, да и на окраинах перестрелки, в основном, стихли. Вокруг дымились остовы догоравших домов и других построек, валялись отколотые черепичные чешуйки, словно кто-то почистил здесь гигантскую рыбу, а в воздухе тихо и даже торжественно кружил белый пепел, серый пепел, тлеющий пепел...
Солдаты-колокольники разбирались с пленными. Победители стояли кругом, в центре которого беспомощно жались друг к другу отец, мать и две дочери одетые во что попало. Кто-то сбил с мужчины головной убор и, словно чувствуя себя лишённым некоей волшебной защиты, он безостановочно водил измазанными в саже руками по лысой голове. Жена пыталась спрятать за спину мужа дочерей, одной из которых было около двадцати, а другой около четырнадцати лет.
- Вот та малявка ничего, - громко высказался жирный солдат, в упор разглядывая младшую сестру. Его брюхо набитым мешком свисало из-под ремня.
- Да и вторая неплоха, - выкрикнул его приятель, толкая толстяка под локоть с похотливым смешком.
- Снимем с них эти тряпки и убедимся.
- Надо установить очередь.
Час назад вошедший в город отец Теодор пытался прорваться в круг, но бойцы стояли, тесно сомкнув ряды, не пуская священника.
- Отойди, отец Теодор, наши трофеи не для тебя.
Правда, кто-то крикнул:
- А что, он тоже хочет поучаствовать!
В круге было шумно. Солдаты с наслаждением спорили, куда лучше всего отвести плакавших навзрыд девушек. Родители в бессилии вцепились в дочерей. Отец Теодор призывал Христа, Богородицу и какого-то местночтимого кипрского святого. Отец девушек слал мольбы Аллаху, а потом, обезумев, вспомнил секретаря парткома и стал грозить, что пожалуется ему. Мать сыпала старинными проклятиями своей прабабки, младшая дочь почти без чувств повисла на сестре, надо всеми по-прежнему кружили хлопья пепла, и Чёрный Лев внезапно вырос возле солдат, так что никто не понял, откуда он появился.
Он был весь в пыли, с расцарапанными грязными ладонями и окровавленным предплечьем, волосы спутались, а взгляд не обещал присутствующим ничего хорошего.
- Приказываю отпустить, - громко сказал Чёрный Лев, и от твёрдости его тона солдаты оцепенели.
Чёрный Лев повторил:
- Приказываю отпустить, в противном случае каждого стоящего тут ждёт трибунал.
Отец Теодор, на лице которого виднелись лишь мокрые пятна глаз, схватил Чёрного Льва за раненое предплечье. Чёрный Лев даже не поморщился. Солдаты разомкнули круг и растянулись цепочкой, из которой постепенно начали вываливаться звенья, смешиваясь с толпой на площади.
Жалкий отец семейства, всё ещё прикрывающий руками череп, бросился перед Чёрным Львом на колени.
- Командир, спасибо тебе... спасибо тебе, командир. Пусть будут счастливы твоя мать, твои сёстры, твои племянницы. Мы не забудем, мы не забудем... ты - добрый человек.
Язык у него заплетался.
Чёрный Лев сказал:
- Идите на соседнюю улицу, там есть сарай с повозками и лошадьми. Мои люди проводят вас туда и дальше к коридору, который мы оставили для мирных жителей. По нему вы сможете спокойно выехать из города.
Ещё не веря до конца в спасение, мать иступлённо целовала дочерей и гладила их волосы. Глава семейства рвался целовать ободранные о скалу руки Чёрного Льва.
- Идите поскорей, - чуть поморщившись, сказал Чёрный Лев, - пока повозки ещё есть, но отец всё цеплялся за куртку командира, всё выкрикивал и выкрикивал слова, призывавшие все возможные и невозможные блага в жизнь Чёрного Льва.
Когда семья, наконец, удалилась, отец Теодор, сам готовый броситься на колени, запричитал:
- Я ничего бы не смог, ничего бы не сделал с ними. Меня они не слушали. Но Господь ведь всегда посылает добрых помощников, светлых защитников, это истинно так, а ты, да, ты... настоящий герой! Господи Иисусе, Пресвятая Богородица, как я горжусь, что знаком с тобой!
Эти излияния Чёрный Лев никак не прокомментировал. Он лишь высвободил саднящие ладони из тисков отца Теодора и спросил:
- Где Анут?
А в следующий миг он уже увидел её, с горящими глазами, с сухими губами, замершую на другом конце площади и смотревшую на него так, словно кроме него ничего вокруг не существовало. Даже не шевелясь, она уже вся была движением.
Анут подбежала к ним и, обвив руками шею Чёрного Льва, прижалась лицом к ленте для патронов на груди командира. Она шептала:
- Ты, ты...
Она, вероятно, хотела произнести "ты живой", однако второе слово никак не могло родиться, так перехватило у неё горло.
Чёрный Лев был не мастак говорить. Он только похлопывал её по плечам и досадовал, что отец Теодор всё ещё торчит тут, умилительно блестя глазами.
- Анут, - сказал в конце концов Чёрный Лев, видя, что сцена может тянуться столько же, сколько штурм Гранатового города, - ты пока останься с отцом Теодором, помоги ему в чём нужно, а мне надо увидеть Вицли.
Отец Теодор озабоченно закудахтал по-киприотски:
- По-по-по... по-по-по... через два часа благодарственный молебен в Гранатовом Соборе. Нам надо подготовиться...
На лице Анут отразилась мука. Она не желала расставаться с ним больше ни на миг, но не послушаться не могла. Медленно-медленно она отрывалась от него, стараясь, чтобы на каждом участке тела, которым она прижималась к Чёрному Льву, запечатлелись невидимые, но такие жгучие для неё, следы этих касаний. Она надеялась удержать их и сохранить до тех пор, пока снова не дотронется до него, и пока свежие ощущения не накроют предыдущие.
Чёрный Лев направился к дому, который, как ему сказали, занял штаб главнокомандующего. Им владело знакомое по прежним боям чувство, которое сам он, впрочем, до конца не осознавал и затруднился бы определить. Это было чувство полной сытости.
Вицли расположился в кабинете председателя бывшего горкома партии, который в свою очередь находился в бывшем дворце местного промышленника с бирюзовыми изразцами в восточном стиле. У стены ещё торчало тусклое от пыли переходящее красное знамя. Портрет Ленина стоял на своём месте на полке, однако кто-то провёл кинжалом по горлу вождя, отчего лицо его съехало вбок и выглядело обиженным.
Около десятка человек, и в их числе Кривой Подбородок, окружали Вицли. Когда в дверях возник Чёрный Лев, главнокомандующий отдавал распоряжения о проверке собора.
- Нельзя проводить молебен, пока мы не убедимся, что здание не заминировано, - сказал он, взмахом короткой руки приветствуя Чёрного Льва, который переступил через рассыпанный у порога ворох партийных документов.
- Есть! - Кривой Подбородок вздёрнул кривой подбородок в знак готовности действовать немедленно.
- Возьмите сапёров из моего отряда, - громко сказал Чёрный Лев.
- Да, непременно, - ответил Вицли и потом, пожевав губами, холодно добавил: правильно говоришь... герой...
Все смотрели на Чёрного Льва как на явление небесное, сверхчеловека, гиперборея, выросшего из крови древних титанов и совершившего невозможное.
Чёрный Лев и двое сапёров, присоединившихся к группе Кривого Подбородка, двинулись к Гранатовому Собору. Понимая, что бегство неминуемо, но не имея времени разрушить здание, минаретчики лишь обстреляли его снаружи и учинили эпический беспорядок внутри. По углам валялись подсвечники и выбитые из них переломленные свечи, бумажные образки, деревянные крестики, полусгоревшие книги и церковная утварь. Осколки зелёных и красных лампад хрустели под ногами вперемешку с разбитыми стёклами окон. Разорванная завеса у Царских Врат наполовину обнажала вход в алтарь, показывая, что хаос вторгся и туда. Лишь на куполе всё оставалось безмятежно. Отец, Сын и Святой Дух пребывали во всегдашнем спокойствии, окружённые раздувшими щёки, трубящими в трубы ангелами и архангелами в летящих туниках. Они смотрели на царящий внизу разгром и запылённых окровавленных бойцов, рассеянно бродящих, словно вернувшиеся в разрушенный муравейник муравьи.
Один сапёр с частью отряда обследовал нижнюю часть, прочие по витой лестнице поднялись на колокольню, растоптав мимоходом голубиное гнездо. Справа от алтаря, оставшийся внизу Чёрный Лев заметил узкую каменную лестницу, скрытую навесом от тех, кто находился в других частях собора. Она вела в помещение под алтарём. Увидев, что проход в подземелье ничем не загорожен, Чёрный Лев приостановился и на всякий случай немного сдвинулся вбок, дабы создать себе лучший угол обзора. Свет из разбитого окна едва проникал в подалтарный подвал, поэтому поначалу казалось, что ничего не различить, однако, напрягшись, Чёрный Лев, с трудом, но всё же распознал прямоугольные и квадратные очертания, которые его чрезвычайно заинтересовали.
Боясь, что луч фонаря привлечёт остальных, он поднял с пола свечу и зажёг её с помощью солдатской зажигалки. Из подвала в лицо ему рванулась сырость, приправленная тонким запахом тлена. Это был склеп, набитый древними надгробиями с треугольными выступами, надписи на которых, впрочем, вполне можно было прочитать и узнать, что справа покоится архиепископ такой-то, а слева всего лишь епископ или священник. Ещё дальше неправедный, но богатый жертвователь-меценат, купивший здесь место. Некоторые плиты были расколоты, а из зиявших чёрнотой трещин выползал страшный, но влекущий аромат таинства смерти.
Чёрного Льва надгробия не привлекали и разбирать полустёртые буквы он не собирался. Он видел, что не ошибся в главном. В пространстве между могилами в аккуратном порядке были сложены деревянные ящики, в которых Чёрный Лев, ни минуту не сомневаясь, узнал ёмкости для ракет "Град", гранат, ружейных патронов и других снарядов. Прямо из-за последнего приюта настоятеля Гранатового Собора нагловато высовывалось пулемётное дуло. Минаретчики, понимая, что противник вряд ли решится обстреливать священное место, устроили в нём склад боеприпасов.
Чёрный Лев выглянул из склепа и убедился, что рядом никого нет. Сквозь основные двери он видел, как на паперти курили солдаты. Он выбрался наружу и, встав так, чтобы быть видным отовсюду, крикнул:
- Сюда можете не ходить, здесь всё чисто!
В ответ ему раздалось уважительное:
- Поняли тебя, командир!
У стены с правой стороны валялось разорванное священническое облачение. Чёрный Лев приблизился к нему как бы невзначай, осмотрелся и, удостоверившись, что никто не наблюдает, поднял ткань, вернулся ко входу в склеп и, насколько это было возможно, замаскировал ею отверстие.
Глава 13 http://www.proza.ru/2018/04/19/390