Кусачий перекус

Борис Лоза
Мы собрались за заваленным яркими определителями животных огромным деревянным столом, разморенные жарой и только что завершившимся утренним походом. Сидели, лениво откинувшись на мягкую спинку дивана. Диван стоял на террасе, которая была посреди лагеря, находящегося где-то в бескрайних джунглях Амазонки, в той ее части, что раскинулась на территории Эквадора. То тут, то там, среди нашего «экологического» турлагеря, раздавались птичьи трели. Услышав их, мы брали со стола бинокли и пытались разглядеть, а потом определить по одной из многочисленных картинок ярких птиц, сидящих в кронах деревьев. Огромные бабочки «морфо», неторопливо пролетавшие перед террасой, каждый раз заставляли восхищаться их большими крыльями, переливающимися синим перламутром. Сквозь листву пробивалось жаркое экваториальное солнце, создавая на земле кружевную вязь из ярких пятен. Иногда, вызывая наше оживление, на полу, стене или на столе появлялось какое-нибудь новое, «не виданное» ранее насекомое. Мы бросались «определять» его в разбросанных по столу атласах, обнаруживая несколько абсолютно разных его наименований. Спорить никому не хотелось и каждый считал правильным только найденное именно им название.

- Скорее бы обед! – мечтательно сказал рыжий Питэр, посмотрев на свою подругу. Над американцами Питэром и его спутницей, втихомолку, посмеивалась вся наша группа. Дело в том, что добродушного вида, небольшого роста, коренастый, с ног до головы заросший рыжими волосами Питэр, путешествовал со своей начальницей отдела - неразговорчивой, высокой, худой, темноволосой, с маленькими «жесткими» глазами. Питэр рассказывал всем желающим, что в качестве поощрения за хорошую работу в фирме, она берет его во все свои путешествия. Похоже, он не задумывался о моральной стороне своих «поощрений» и безропотно носил «начальственные» чемоданы, а также выполнял другие, не относящиеся к работе, обязанности. Еще одна особенность Питэра была его странная привязанность к бургерам. Даже, не к сочным плоским котлетам в круглой булочке, а к самой их форме и «исполнению». Он «бургеризировал» (производная от «оптимизировал», «терроризировал», «дибилизировал») любую еду, которую нам давали. Методично откусывая по кругу прямоугольный кусок хлеба, он превращал его в круглый. Также он поступал и с тем, что клал в середину. Есть не «круглую» еду и не между двух кусков хлеба он не мог, объясняя это тем, что «с детства привык к бургерам».

Помимо этих двух американцев и меня с женой, наша интернациональная группа «покорителей Амазонки» состояла еще из трех немцев «в возрасте», одной молодой австралийки, высокого и плотного Родриго – гида/руководителя группы из Эквадора, а также низкорослого и худого Сами – проводника из местных индейцев племени Кeчуа. Знаменитые Инки, создавшие огромную империю Южной Америки еще в доколумбовские времена,  говорили на языке Кечуа. С инковского (кечуа) языка, Сами переводится как «счастливчик».

С детства я зачитывался приключениями отважных путешественников, первооткрывателей, пробирающихся через непреступные джунгли, в поисках затерянных городов и миров, представляя себя на их месте. Я всегда любил животных, особенно насекомых и побродить по дебрям Амазонки было «хрустальной мечтой моего детства». Натренированным взглядом, во время наших походов, я замечал в непролазных джунглях интересных насекомых и животных, часто не известных даже нашему гиду, за что и получил от Родриго прозвище «Индеец Кечуа».

Любовь к животным и особенно то, что я их не боялся могла привести в джунглях, где буквально все кусается, царапается, клюется, обжигается, жалится или хотя-бы пребольно колется, к «отягчающим» последствиям.

Так, в первый же день, мы с женой искупались в озере (предварительно спросив и получив ответ, что мол - «можно»), буквально кишащем зубастыми пираньями (мы потом видели как индейцы ловят их сетями) и в котором жило много крокодилов (нас потом водили туда на них смотреть). Хорошо еще, что как только мы забрались в озеро, над нами начали кружить, свирепо жужжа, огромные черные осы, величиной с небольшую птицу. Пришлось почти сразу же выйти из воды, так и не успев доплыть до пираний и крокодилов, или они не успели доплыть до нас.

В другой раз, увидев на земле, ползущего куда-то огромного муравья, я схватил его за спинку и гордо понес к нашему гиду для идентификации. Когда индеец-проводник увидел то, что у меня в руке, он в прямом смысле упал на колени и начал отбивать мне поклоны (как он потом сказал без тени улыбки - «в шутку»). Оказалось, что я поймал знаменитого «муравья-пулю», один укус которого может привести к фатальным последствиям. Индейцы джунглей используют таких муравьев для определения «состояния совершеннолетия». Если мальчик выдерживает укус «муравья-пули», то он становится мужчиной и может искать себе невесту. Назван так муравей за испытываемую при укусе боль и последствия, как говорят такие же как и от попадания пули. Он кусает как оса – задней частью тела. Я об этом не знал. Хорошо, что поймал его не всей ладонью, а только за спинку, а то бы мог испортить себе и жене отпуск. Даже индейцы не ловят таких муравьев голыми руками, а используют специальные полые палки. После этого случая я стал осторожнее, хотя и тянуло потрогать и пощупать все своими руками – наверное все еще не верил, что я наконец-то в Амазонке!

Однажды, в очередном походе, я расспрашивал Сами о том, как выжить в джунглях если потеряешься. «А хочешь, я угощу тебя настоящей живой едой? У нас это считается деликатесом», – спросил он. «Почему только меня? Угости всех» - удивился я. «Они это есть не будут, а ты интересуешься нашими традициями и образом жизни». Выяснилось, что он говорит о личинках жуков-долгоносиков, живущих в гнилых бревнах некоторых пород деревьев. Очевидно, что личинки долгоносиков для индейцев, такой же легкий перекус, как для нас шоколадный батончик или пирожок. Кто когда-то придумал использовать в пищу этих личинок и сколько человек погибло пока не нашли те, которые можно есть, никто не знал. Одним словом, если вы идете по джунглям и хотите в прямом смысле «заморить червячка», то ищите болото, в нем гнилое дерево, а в дереве всегда будут живые жирные личинки! Индеец так «вкусно» все расписывал, что я наконец захотел их попробовать.

- Борис будет есть живых гусениц! – громко объявил всем Родриго. «Не гусениц, а личинок! - поправил я. – Это у бабочек бывают гусеницы, а у жуков только личинки». Однако, всем было абсолютно все равно, какая разница между гусеницей и личинкой. Главное, что я буду показывать очередной «смертельный номер»!

Мы свернули с протоптанной поколениями туристов тропы (что раньше строго запрещалось Родриго!) и Сами ушел вперед, разрубая с помощью мачете преграждающие дорогу ветки. Он искал болото. По кронам прыгали обезьяны, пестрые птицы - туканы, перелетали с дерева на дерево, насекомые сообщали о приближении нашей группы оглушительной какофонией. Не попадавшиеся нам раньше цветы и растения можно было увидеть на каждом шагу. В другое время, выход за пределы дорожки был бы для меня как праздник. Сейчас же, я не обращал на все это никакого внимания. Моя «молодецкая удаль» уже прошла, мне не хотелось есть каких-то там личинок, и я уныло плелся за всеми, продираясь через цепляющиеся за одежду ветки, желая, чтобы Сами никогда не нашел «правильное» дерево.

Наконец, он остановился и взяв двумя руками мачете принялся разрубать гнилой пенёк наполовину стоящий в воде. Наклонившись, Сами начал что-то выковыривать палочкой. Когда он повернулся, победно улыбаясь, у него на ладони шевелились два больших толстых червячка, размером с большой желудь белого цвета. Они сжимали и разжимали кольца своего тела, пытаясь ускользнуть. Придержав одну, он положил мне на руку самую большую и толстую из них.

Личинка извивалась и покусывала мою ладонь. Признаться, что я до последнего мгновения не верил, что мне придется всё-таки ее съесть. «И что, это разве едят?» - повернулся я за поддержкой к группе, надеясь, что все попросят Сами не трогать личинок. В ответ я увидел фотоаппараты и видеокамеры уже нацеленные на меня в ожидании представления. Было ясно, что обратной дороги нет и я покорился судьбе.

Сами забрал «мою» личинку и оторвав ей голову положил назад. «Ты первый съешь!» - сказал я ему, пытаясь оттянуть время. Он не раздумывая «закинул» ее в рот и прикрыв глаза стал со сосредоточенным видом жевать. Я тоже положил личинку в рот. Защелкали фотоаппараты и заработали видеокамеры. Я не знал как ее есть. Надо раскусить и жевать или попытаться проглотить всю целиком, не разжевывая? Я старался не думать какого цвета она внутри – зеленого, белого, или желтого. Почему-то представилось как Питэр «бургеризирует» ее, откусывая по маленькому кусочку с каждой стороны, и мне стало дурно.

Наконец я нажал на личинку зубами. Из нее брызнуло что-то жидкое. Она оказалась по вкусу как миндальный орех – с небольшим привкусом синильной кислоты. Покров ее был немного жестким, хотя и спокойно жевался.

В общем оказалось, что ничего страшного, и даже вполне съедобно! Потом, в других местах Южной Америки мы видели как такие личинки жарят на костре, и подают отдельным блюдом.

Сбылась мечта моего детства – я ходил по джунглям Амазонки! И в тот момент, когда я стоял на непротоптанной тропинке и пробовал на вкус личинку, как символ чего-то нового, необычного, что требует хотя бы минимального риска и преодоления себя, я был, пусть и на долю секунды, первопроходцем этих непроходимых джунглей, которые таят в себе так много тайн из мира природы и древних цивилизаций.