Япония полна тайн. Часть 35

Галина Кириллова
Совпадения имён и наименований - случайны и являются сплошной фантазией автора

       ...........Сергей проснулся, как будто кто-то очень сильно толкнул его в плечо. Открыл глаза и хотел перевернуться, но оказалось, что он спеленут, как ребенок и только правая рука может двигаться, а левая в гипсе. Ног он не чувствовал, но боли не было. В голове шумел прибой, волны накатывались и убегали обратно,  а песок шуршал и осыпался, как будто кто-то большой ходил по берегу, но следов не было.
         Он хотел позвать на помощь, но во рту пересохло, поэтому получилось только мычание, как у Герасима в незабвенном  Тургеневском Му му. Однако, медсестра услышала даже эти шипящие звуки, тут же открыла дверь и вошла в палату.
         - Добрый день! Как вы? Я смотрю, уже пытаетесь шевелиться? – она взяла маленькую фарфоровую поилку и аккуратно влила ему в рот немножко холодной воды.
Дышать стало легче, но голос еще не прорезался, поэтому он шепотом спросил:
        - Где я? Давно я тут?
         -  Вы в клинике доктора Ангелевского, уже неделю. Вас оперировал сам профессор, больше семи часов! И я рада, что вы очнулись и разговариваете, значит, всё  будет хорошо!
        - А как я попал сюда? И почему я весь в бинтах?
        - Вы не помните?
        - Нет! У меня болит голова, но ног я не чувствую, а рука в гипсе. Я катался на лыжах? И тормозил головой?
         -…. Даже не знаю, что вам сказать. Я позову доктора, а вы лежите, особенно не старайтесь двигаться,  я вам дам сейчас лекарство, чтобы вам стало получше и перестала болеть голова.
          Она подошла к стеклянному шкафчику, достала бутылочку с темной жидкостью, и накапала в поилку несколько капель.
        Сергей выпил нехотя, но на вкус лекарство было ни горьким, ни кислым, поэтому  проскочило почти незаметно.
         Медсестра вышла, осторожно притворив за собой дверь. Было тихо, и как-то особенно, по-больничному,  тревожно. Хотя чего беспокоиться. Самое страшное позади. Семь часов операции… Что с ним такое могло случиться, что пришлось  возиться столько времени?
         Он не помнил ничего, только страшный удар и долгую дорогу в темноте. Но света в конце этой дороги не было, просто какое-то странное равнодушие, спокойствие  и отстранение. Как будто он смотрит сон, но он такой тягучий и вязкий, что проснуться невозможно, и приходится ждать окончания, даже если оно будет не скоро.
        Дверь открылась, Сергей посмотрел на доктора в белом халате и по-детски сморщился. Неужели уколы делать будут? Да ведь некуда, всё тело в бинтах и повязках. А как в туалет сходить? Неужели это симпатичная  сестричка начнёт подсовывать ему больничную утку? Ну,  ты влип!
         Он хотел обратиться к себе по имени, но вдруг с ужасом понял, что не знает, как его зовут.
Доктор смотрел на лицо Сергея внимательно и, казалось, читает его мысли.
         - Вы не вспомнили, как случилось с вами это несчастье? – врач специально не стал говорить слово «авиакатастрофа», надеясь, что Сергей сам догадается и расскажет подробности.
Но тот смотрел на доктора  с недоумением и даже страхом.
          - Я не помню ничего. Даже имя своё не могу назвать. А вы что-то знаете? Расскажите, я плакать не буду.
         - То, что вы разговариваете, хоть и с трудом, меня очень обнадёживает. Собирали мы вас по кусочкам, но в нашей клинике хорошие хирурги, и пазлы совпали. Придётся еще полежать у нас, пройти обследования, физиотерапию, уколы…
          Сергей содрогнулся при этих словах и прикрыл глаза. Он с детства боялся уколов, и перспектива превратить свой тощий зад в дуршлаг совершенно его не радовала.
         Однако доктор сделал вид, что не понимает испуга и продолжал в том же бодром духе:
         - И сёстры у нас опытные, не бойтесь позвать кого-то из них, если захотите в туалет, эта процедура у нас отработана и не вызывает никаких отрицательных эмоций! Это не традиционная утка, а механизм более тонкий. Мы специально закупили кое-что в Японии, чтобы не смущать наших пациентов.
Врач даже хотел подмигнуть Сергею, чтобы тот понял, что стесняться нечего, но увидел у него  в глазах такое смятение и ужас, что решил пошутить потом.
          - А вы знаете, как меня зовут? И что это было за приключение?
Доктор подумал немного, посмотрел в окно, потом на медсестру и медленно произнес:
           - Зовут вас Сергей Петрович Кухарский, вы работали в Центре по изучению азиатских стран и летели на самолете в Москву из Петербурга. Самолет разбился, пилот погиб, а вас выбросило вместе с креслом над лесом, но ваше бренное тело нашли и привезли к нам. Приходило ваше начальство и просило, чтобы мы сделали всё возможное,  чтобы сохранить вам жизнь. Но мы и так старались, даже без их понуканий.
         - Сергей, значит. Хорошее имя, мне нравится. По-моему был такой русский поэт. Осенин, что ли?
           - Есенин.
          - Да, точно! «Белая береза под моим окно принакрылась снегом, словно серебром…» Это мы в школе учили, но дальше не помню. А сам я откуда? У меня семья? Жена, дети?
         - Да  вы молодец! Есенина вспомнили, значит, точно поправитесь! В общем- то, как ни странно голова почти не пострадала, только сотрясение небольшое, и я уверен, память вернётся, и вы еще доживете до ста лет! Так всегда говорила моя бабушка, когда тяжело болела: «Если поправлюсь, то буду жить до ста лет!» и дожила до 97! Ну, вы пока  особенно не напрягайтесь, я сейчас принесу газету, посмотрим, умеете ли вы читать. Или с этим тоже проблемы.
         Он вышел и через минуту принес газету. Чтобы Сергею было удобно, он встал у кровати и сложил страничку так, чтобы заголовок и часть статьи были перед глазами больного.
           Сергей начал, запинаясь, с  паузами и вздохами:
          - «Неожиданный снег, который, как всегда, случайно выпал ночью, почти остановил движение на Садовом кольце. Водители автомобилей устроили концерт из гудков и сигналов. Правительство Москвы принимает  все меры, чтобы очистить улицы». В конце фразы он  поднял глаза на доктора, ожидая приговора. Но тот не стал хмуриться и критиковать,  голос  врача был полон энтузиазма, а лицо выражало, как говорится, неподдельный восторг:
         - О! Браво! Запросто можете быть диктором для глухих! Голос хриплый, но громкий, так что победа будет за нами!
         - Спасибо. А еще что я должен сделать, чтобы снова стать  прежним человеком? Вы меня распакуете? А то я чувствую себя кульком с колбасой из продуктового магазина.
         - Хорошее сравнение! Но в вашем случае колбаса довольно серьезно порезана на части и сшита так, что любое резкое движение опять вернёт её в первоначальное состояние. Так что потерпите немного, дня два-три. А потом будет приятный массаж, гимнастика и всякие разные ванны. В том числе и грязевые. Вам понравится!
          - А с головой что? Ей тоже нужен массаж?
        - Голова – штука сложная. Здесь ваннами и поглаживаниями не обойтись.  Придется, наверное, к гипнозу обратится, но это в будущем. Пока лежите, спите, думайте о хорошем, старайтесь вспомнить своё детство. Если получится, то это и будет первый шаг ко всему остальному..
          - Доктор, а  меня всё-таки есть кто-то близкий. Может быть, вы позовете их,  и я всё вспомню. А то как-то неприятно чувствовать себя болваном.
         - У вас есть мама. Раз вы пришли в себя, то мы ей позвоним и позовём. Надеюсь, что после разговора с ней, вам станет лучше. Не переживайте, такая амнезия характерна для людей, у которых было сотрясение мозга и стресс от падения. Сейчас придет другая сестричка и покормит вас. А пока – всего доброго!
          Доктор вынул руки из карманов, как бы попрощался, как это обычно делают перед отлетом, и вышел из палаты. Медсестра заботливо поправила одеяло и тихо сказала:
          - Сейчас принесу наши помпочки,  и вы сделаете пи-пи. Это легко и даже приятно. А если стесняетесь, закройте глаза.
          Процедура и вправду заняла несколько минут, а то, что он закрыл глаза и постарался отвлечься,  она вообще не вызывала никаких отрицательных эмоций. Зато организму сразу стало легче, и жизнь, как говорили раньше, заиграла новыми красками.
         Сразу после этого, та же самая сестра протерла ему лицо салфеткой и побрила щеки и подбородок японской электробритвой. Она специально подчеркнула, что почти всё оборудование и приборы – японские, то есть высочайшего качества. Слова Япония, японские вызвали в голове у Сергея какие-то смутные ассоциации, но он не понимал почему. Они просто вспыхивали в голове, как светлячки в темном лесу,  и тут же пропадали.
           Еще через десять минут другая медсестра, постарше и посуровее лицом, вкатила столик на колёсиках с тарелкой чего-то под блестящим металлическим колпаком. Она поставила стул у его кровати, открыла колпак и Сергей увидел крошечную порцию чего-то воздушного желтого цвета.
           - Это что? Желток в сметане? – ему захотелось пошутить, но сестра была неулыбчивой, поэтому коротко ответила:
          - Это авокадо, сыр тофу, куркума и немного крабового мяса. Очень хорошая сбалансированная еда. И её немного для первого раза!
           - Но я могу и жевать, зубы, по-моему остались при мне!
           - Не будем рисковать. Зубы зубами, а желудок еще в стрессовом состоянии, поэтому вначале такая полужидкая пища. И потом это вкусно! Я пробовала.
       - Из моей тарелки? - опять пошутил Сергей, но сестра смерила его таким взглядом, что он понял - любые шутки здесь неуместны, -  простите, а как к вам обращаться? Сестричка? Или по имени-отчеству?
         - Меня зовут Мария Степановна, но иногда можно просто Мария. Но никаких Машенек, Марусечек и тому подобное! Я фамильярности не люблю!
          - Понятно. Спасибо, Мария Степановна, всё и в самом деле очень вкусно! И хорошо, что порция маленькая, а то кто бы стал после меня  доедать? Здесь ведь нет кошек?.
          - Кошек? Причем здесь кошки? Лежите, больной, ужин у  нас  в семь часов, так что можете поспать. Я скажу Анне Ивановне, чтобы она сделала вам укол. Или дала лекарство.
        - Только не укол! Я их боюсь больше смерти!
         - Не надо так говорить, у нас японские шприцы, вы даже ничего не почувствуете. Всё, до встречи!
          Она накрыла пустую тарелку колпаком и покатила свою тележку к дверям. Открыла дверь и ушла, не оглянувшись.
         - Забавная тётка, - подумал Сергей и, хотя никаких движений он не делал, на него внезапно накатила усталость и захотелось опять упасть в забытьё и заснуть. А потом проснуться и… вспомнить всё!
         Снова дверь открылась, вошла первая медсестра и уже хотела сделать ему укол, но увидела, что Сергей спит. Постояла возле него, подождала, посмотрела внимательно – спит или притворяется, потом пожала плечами и вышла.
            А Сергею снился сон. Странный, больше похожий на фильм: будто бы он находится в темном  лесу, где деревья  так переплелись ветвями, что неба не видно, а по узкой  тропинке идти трудно из-за мелких острых камней, они впиваются в ступни и не дают двигаться быстро. Но вдали виднеется огонёк,  и он знает, что  обязательно надо попасть именно туда, где, наверное, есть люди и там он найдет поддержку и крышу над головой.
             Однако дорожка привела его не к приветливому домику добродушного лесника, а к мрачному замку, с узкими окнами, наглухо закрытыми ставнями, почерневшими от старости и дождей. Только наверху, в какой-то узкой башне горел свет. Его-то он и видел в лесной темноте. Подвесной мост  был  опущен, цепи натянулись и мрачно блестели, не предвещая ничего радостного и утешительного.
         Но делать нечего, в лесу еще хуже. К тому же здесь нет людей, всё тихо, а, значит, не опасно.
         Он прошел по мосту, толкнул тяжелую кованую дверь и оказался в большом зале. Было темно, но странным образом в этой темноте он видел и огромный камин, и шпалеры по стенам, и кресла с высокими резными спинками, и длинный стол, и знамена, развешанные высоко под потолком. И даже чучела птиц, стоящих на камине. У орла были развернуты крылья и, казалось, еще немного и он взлетит. Сергей постоял в зале, осмотрелся и увидел в углу металлическую винтовую  лестницу. Какая-то сила толкала его к этой лестнице, и он стал спускаться вниз, сам не зная, зачем ему это надо.
         Он прошел довольно много, считая ступеньки, которых уже было около сотни, и, наконец, лестница закончилась.
          Перед ним был бассейн,  почти до краев наполненный  водой. По стенам в глубоких  стойках были  вставлены факелы. Они горели неярко, но всё-таки достаточно сильно, чтобы Сергей мог увидеть и бассейн, и спуск к воде, и влажные стены, и высокий потолок. Было так тихо, что он слышал своё дыхание и даже шелест мыслей в голове. Он усмехнулся, потому что мысли, конечно, не могли шелестеть, но на самом деле хотелось уловить хоть какие-то звуки, чтобы не было так страшно.
        Он стал смотреть на темную воду и вдруг вспомнил рассказ Александра Грина «Жажда жизни». Нет, вроде там было другое название….Сергей стал вспоминать, как точно называется рассказ. Что-то связанное с борьбой…. «Борьба со смертью. Да,  правильно! Именно так «Борьба со смертью»! Там про одного мужика, которого доктора приговорили к скорой кончине, и родственник лицемерно выражают ему сочувствие, а сами уже делят наследство.
И ночью, когда никого рядом нет, он буквально ползком добирается до бассейна с ледяной водой.
         Слова рассказа вдруг отчетливо  проявились на стенах бассейна, как будто раскрылась книга и буквы встали рядами, чтоб их можно было видеть и ощущать пальцами, как глубокие трещины в скале. Ему даже не надо было читать их, они непостижимым образом  вошли в него и стали его собственными мыслями.

«……..Дом был построен на самом краю пропасти - Лорх видел на обрыве среди камней куст белых цветов. Он думал, что цветы эти останутся, а его, Лорха, не будет.
        Тогда, решив продолжать жить, он тщательно привел мысли в порядок и понял, что самое главное, - побороть слабость  ….всякое представление о движении казалось совершенно ненормальным явлением. Несмотря на это, Лорх, как загипнотизированный, встал и упал на пол. Сапоги лежали возле него; он, лежа, натянул их, затем, поймав ножку кровати, - встал, уселся и принялся одеваться. Когда он закончил это дело, его бросало из стороны в сторону.
Новый припадок головокружения заставил его несколько минут лежать, уткнувшись лицом в подушку. После этого …. жадно возжелав пить, он весь облился водой, но осушил графин и выбросил его в пропасть. Затем он направился расползающимися ногами к двери, но попал к печке. От печки Лорх направился снова к двери, но печка вновь приветствовала его, и он держал ее в объятиях пять минут. Когда он попал, наконец, к двери, в комнате было все опрокинуто.
          …..Лорх опустился на четвереньки, чтобы не производить шума, полчаса потратил на то, чтобы нащупать головой, в темноте, дверцу буфета, отыскал и стал пить коньяк.
           Несмотря на строжайшее запрещение доктора употреблять даже крепкий чай, не говоря уже о вине,  Лорх, без передышки, вытянул бутылку крепкого коньяку и впал в того рода исступление, когда, независимо от обстоятельств, человек с пожаром в голове и бурей в сердце, занятый одной мыслью, падает жертвой замысла или одолевает его. Таким замыслом, такой мыслью Лорха явился бассейн.
          Это был четырехугольный цементный водоем, куда лился горный, ледяной ключ. Удар вина временно воскресил Лорха; шатаясь, но лишь в меру опьянения, мокрый от пота, он сполз в бассейн, - как был, - в сапогах и костюме, окунулся, мучительно задрожал от холода, вылез и направился обратно в спальню.
          Сырой мороз родника согнал все возбуждение организма…сердце стучало как пулемет.
          …У кровати он задумчиво осмотрел различные на полу, склянки с лекарством и лужу, образовавшуюся на месте его стояния. Затем он перелез подоконник, прошел, несколько трезвея, вдоль стены, к кусту белых цветов, оборвал их, вернулся и лег, раздевшись, под одеяло, бросив предварительно на него все брюки и пиджаки, какие нашел в шкафу. Сделав это, он вытянулся, приятно вздрогнул и - вдруг - потерял сознание.
- Он не просыпался за это время? - спросил Димен сиделку.
- Нет. Даже не повернулся.
- Где же вы были? Во время припадка прошлой ночи больной мог выброситься из окна в пропасть. Все было перебито и опрокинуто. Он пил вино, купался. Это агония!
Вошли родственники: два вопросительных знака, пытающихся стать восклицательными.
- Ну - вот что, - сказал Димен, - дело кончится не позже, как к вечеру. Выходка (вероятно - горячечный приступ) имела следствием, как видите, - полное беспамятство. Пульс резок и неровен. Дыхание порывистое. Температура резко упала, - зловещее предвестие. Надо... нам...
приготовиться... сделать распоряжения. Бетси, сверкнув бриллиантами красных рук, закрыла лицо и искренне зарыдала от радости. Вениамин молитвенно заломил руки. Доктор расстроился.
- Общая участь всех нас... - жалобно начал он.
Лорх проснулся. Взгляд его был стремителен и здоров.
- Принесите поесть! - крикнул он. - Я во сне видел жаркое. Принесите много еды - всякой. Хорошо бы пирог со свининой, коньяку, виски, - всего дайте мне - и много!»………..

Этот рассказ особенно нравился Сергею, он прочитал всего Грина еще в подростковом возрасте и был очарован необычными сюжетами, каким-то особенно убедительным и оригинальным слогом и всей биографией непохожего ни на кого писателя.
         История смертельно больного человека, который победил смерть, неожиданно возникшая в памяти,  явно  не была случайной, да и бассейн притягивал Сергея и, несмотря на сопротивление  в ногах и страх в сердце, он стал спускаться по лестнице к воде. Как и герой рассказа,  не стал снимать с себя одежду, а бросился в воду, в чем был. Вода обожгла его, и он застонал. Всё тело задрожало, но голова прояснилась,  и руки обрели легкость, как будто сломанные крылья вдруг перестали тянуть вниз, расправились и были готовы к полету.
          Вдруг на плечо ему опустилась чья-то рука и теплый голос позвал: «Сережа, Сережа, проснись, тебе плохо? Проснись, мальчик мой, это я – твоя мама! Я с тобой, проснись, ну пожалуйста! Сережа!»
         С трудом он открыл глаза. Возле кровати на больничной табуретке сидела симпатичная немолодая женщина, с заплаканными глазами. Она держала его за руку и гладила по плечу.
          - Ты так стонал, так дергался, я очень испугалась. Тебе плохо?
          - Мама? Вы – моя мама? Я ничего не помню… - он сморщился, но не заплакал, а только отвернулся и снова закрыл глаза.
          Возле кровати, с другой стороны,  стоял доктор. Женщина уже собралась зарыдать, но врач приложил палец к губам и покачал головой. Она сдержалась, только закрыла рот обеими руками и подняла голову, чтобы удержать слёзы.
         - Ничего, - шепотом сказала она, - всё будет хорошо. Я принесла альбом, ты будешь смотреть на фотографии и постепенно всё вспомнишь. Когда ты спал, доктор посмотрел твои ноги и сказал: как ни странно, но кровообращение наладилось. Это значит,  гангрены не будет.
         - Да, - подтвердил врач с легкой улыбкой, - сейчас еще сделаем рентген на всякий случай, а потом воздушный массаж. И через неделю будете скакать, как кузнечик!
         - А  вы давно здесь? - спросил Сергей, не решаясь назвать эту женщину мамой.
        - Да с вечера вчерашнего дня. Мне доктор позвонил, попросил приехать, я и сижу с тобой уже часов шесть. Ненадолго уходила полежать, отдохнуть, а потом просто сидела и молилась.
           - Сколько же я проспал? Двенадцать часов? Да… никогда со мной такого не было! Спал, прямо, как кот домашний. Поел и на боковую!
          - Ой, Сереженька, ты шутишь! Я так рада! Может быть,  ты позавтракаешь? Мне не велели ничего из дома приносить, потому что у них здесь какая-то специальная еда, но Мария Степановн уже заглядывала в палату и сказала, что завтрак готов. Хочешь?
        Доктор посмотрел на Сергея, потом на женщину и сказал:
          - Анна Георгиевна, побудьте пока в коридоре, мы здесь кое-какие манипуляция произведем. А вы потом вернетесь. Только, пожалуйста, не надо плакать. Больному нужны позитивные эмоции. Так он скорее поправится!
Мама встала, еще раз погладила Сергей по руке, потом вышла, вытирая глаза. А доктор шутливо произнес:
        - Ну что? Утреннее пи-пи? Заодно и анализы проверим. Но мне почему-то кажется, что вы идете на поправку. Материнские молитвы – это серьезно! И я много раз видел, как воскресают из мертвых, если мать хочет, чтобы её ребенок был жив!
         - Я понимаю. У меня к вам просьба – не надо разговаривать со мной, как с грудным ребенком! Я – взрослый мужик и, по-моему, у меня есть характер. Во всяком случае, я так себя ощущаю.
        - Опа! Начинаем бороться за права негров? Не нравится пи-пи? Отлично! Ваша реакция меня радует, всегда хорошо, когда пациент начинает показывать темперамент и волю и не даёт спуску врачам и сёстрам, значит,  у него есть силы, и он их направит в правильное русло! Сейчас пообедаем, потом небольшой отдых, а потом воздушный массаж. А если снимут бинты и замажут раны нашим волшебным японским средством, то и в бассейне поплаваете. Хотите?
         - В бассейне? Было бы неплохо. Мне как раз приснился сон, что я плаваю. И ноги после этого зашевелились, а ведь до этого я  их не чувствовал. Но я ощущал воду, она была холодной, мне было страшно прыгать в бассейн, но я всё-таки плюхнулся и поплыл…. Странно, что я это всё переживал, как наяву. Просто волшебство какое-то.
           В дверь постучали, и вошла мама. Она несмело подошла к кровати, присела на табуретку и стала смотреть на Сергея с надеждой, что он её узнает и можно будет спокойно вздохнуть. Но тот только вежливо улыбнулся. У мамы опять на глаза навернулись слёзы, она отвернулась, быстро смахнула их и сказала:
        - А помнишь, когда ты болел корью, то я читала тебе стихи? Вначале Чуковского, потом Маршака, потом Пушкина. Хочешь, опять почитаю! Мне доктор сказал, что ты Есенина вспомнил. Ты ведь читал его на концерте в школе. И имел бешеный успех!  В пятом классе! Помнишь?
        - А что я читал?
        - Да вот про эту березу и читал!
          - Понятно…. А поесть дадут? Что-то я проголодался. И если можно, пусть порция будет побольше, а то в прошлый раз всё было  уж слишком диетично!
         - Хорошо! При ваших болячках вы можете есть всё, так что капризничайте и заказывайте, что хотите. Единственное условие пока – еда будет такой полужидкой или протертой, чтобы организму легче было с ней справляться.
         Мама подняла глаза на врача и спросила:
         - А можно куриный супчик? Он очень его любил… любит. С вермишелькой… Я могу сварить и принести.
          - Нет, это запрещено. Пациент может есть только нашу, проверенную еду. У нас даже есть специальный человек, который пробует всё, что дают больным. Потому что однажды был отравлен важный свидетель. Он умер, а главврача уволили. И всех, кто в этот день работал в клинике, тоже уволили. Хорошо хоть, не расстреляли!
         - Вы шутите?
         - Про расстрел – да, про другое - нет! И знаете, кто отравил? Его собственный сын! Ему посулили два миллиона, и он согласился…. Такая вот история.
         - Простите, а тот человек, который каждый день пробует еду – он знает, что может погибнуть? Просто из-за того, что кто-то захотел воспользоваться моментом и кому-то, как говорится, насолить? Это ведь ужасно, знать, что каждую минуту тебя может ждать конец.
         - Ну, всё не так страшно. На кухне постоянно дежурят два охранника, они незнакомы друг с другом, повара – проверенные люди, работают здесь давно и держатся за эту работу, потому что им хорошо платят. А человек – «лакмусовая бумажка» застрахован на большую сумму, так что он знает, что дегустация для него это не смертельный трюк, а такая работа. К тому же у нас теперь есть целая лаборатория с противоядиями. То, что я вам говорю, в общем-то информация закрытая, но мне бы хотелось, чтобы вы знали, что ваш сын в надежном месте. А остальное зависит только от него. И от вас!
        - Я поняла. И вы правы, рисковать не будем. Сережа, - обратилась она к сыну, - ты хочешь, чтобы медсестра тебя покормила или я?  Без обид! Я всё понимаю.
         Сергею хотелось сказать: «Мама, давай я пока побуду один, а то мне трудно сразу принять реальность. Мне и так-то тяжело, чисто физически, а еще и психологические проблемы…. Не сердись. Я должен к тебе привыкнуть», но он отвёл глаза и сказал коротко:
         - Мария Степановна довольно ловко с этим справляется.
         - Хорошо, я тогда пойду тоже поем. Там внизу на первом этаже есть столовая для посетителей, утром я пила у них кофе с пирожками, довольно вкусно…. Доктор, мне теперь когда прийти? Вечером или завтра? И альбом с фотографиями я бы хотела оставить… пусть посмотрит, вдруг что-то вспомнится. Я мешать не буду…
       Ей опять захотелось заплакать, но она сильно сжала руки и постаралась не дышать, чтобы остановить рыдание. Доктор посмотрел на неё внимательно, увидел, в каком она состоянии и сказал:
          - Анна Георгиевна, я вам советую поехать сейчас домой, отдохнуть, поспать. Может быть, даже принять снотворное – вы ведь всю ночь у кровати Сергея сидели, не спали, переживали… так что поезжайте спокойно, вы видите, он очнулся, даже шутит. И я думаю, что через неделю будет, как огурчик. А  вам надо быть сильной и здоровой, чтобы помогать ему. Альбом оставьте на столе, он потом его посмотрит. И спасибо вам.
         - Да за что же? Разве может мать не прибежать на край света, если её ребенку плохо. Это вам я должна говорить спасибо и кланяться в ноги за то, что вы спасли его. У вас есть мой телефон, позвоните мне  и скажете, когда я могу снова приехать. Ну что, Сережа мы с тобой ненадолго прощаемся, всего тебе хорошего, поправляйся, я завтра приеду.
          Она не посмела наклониться и поцеловать его, только погладила по руке и даже подмигнула. Сергей улыбнулся ей в ответ и даже попытался кивнуть, но движение головой было болезненным, поэтому он чуть-чуть пошевелился и затих.
       Мама ушла, а через пять минут Мария Степановна вкатила свою тележку, придвинула её к кровати, открыла колпак и Сергей увидел две тарелки! Ага, уже прогресс. На первой было что-то белое с зеленой кучкой, а на второй красное с  чем-то желтоватым.
          - И чем сегодня вы будете меня удивлять?
          - Это рыбка с брокколи и тушеный красный перец с лисичками. Всё проверено, сбалансировано и вкусно!
           - Вы пробовали?
          - А как же! Но не бойтесь не с вашей тарелки, - опередила она его, чтобы опять не услышать насмешливое замечание.
          Она аккуратно подняла кнопкой часть кровати, накинула на одеяло белоснежную салфетку и стала кормить Сергея аккуратно и ловко. Ни одна капелька не упала с ложечки, поэтому  салфетка так и осталась белоснежной.
            Еда и вправду была очень вкусной, поэтому обед прошел в «приятной, дружественной обстановке», как пишут в отчетах о дипломатических встречах. Медсестра вытерла ему рот  бумажной салфеткой, убрала тарелки и укатила столик, сказав на прощание: «Ну, поправляйтесь! Ужин будет еще вкусней, так что уж постарайтесь дожить!»
         Её неожиданная тонкая ирония так поразила Сергея, что он ничего не успел сказать, а только подумал: «Ну и ну! Оказывается и эта селедка может шутить! Ну что ж, доктор и медсестры, видно, довольно умные люди, а это хорошо!  Умный человек не будет держаться за глупую «честь мундира». Если они увидят ошибку, то признают её, а не будут настаивать на «правильном» лечении и таким образом  приближать смерть несчастного пациента, который верит им безоговорочно. Значит, есть реальная возможность вылезти из этого несчастья и вернуться к прежней жизни.
          Но что делать с памятью? Как жаль было эту несчастную женщину, которая смотрела на меня с надеждой и любовью, а у меня в душе ничего не шевельнулось, никакого воспоминания, даже детского.
         Про работу уж и не говорю. А ведь я никому там не нужен без прежнего опыта и знаний. Доктор сказал, что я был аналитиком, специалистом по Азии. Хорошо еще, что я знаю, что такое Азия и даже представляю себе географически, где находятся Китай, Япония, Вьетнам… Но чем конкретно я занимался – не помню. Хотя … слово Япония мне почему-то особенно знакомо. Почему? И не связано ли это трагическое происшествие именно с этим словом.»
           Он еще полежал, подумал о своем будущем и уже собирался прикрыть глаза и подремать,  но тут дверь открылась, и вошел мужчина в белом халате. Но это явно был не доктор, потому что у всех врачей, как это было принято во всех больницах, на шее должен висеть стетоскоп – символ  профессиональной принадлежности.
        Этот человек был мощным, как борец сумо, с огромными руками и крепкой шеей. Он поздоровался довольно дружелюбно, потом подошел к кровати и сказал:
           - Ну что, повисим немного в воздухе? Это довольно необычно, но обещаю, что больно не будет.
         Ловким движением он поднял бортики у кровати, а потом нажал кнопку в стене. И тут же Сергей стал подниматься вверх, как загипнотизированный зритель в цирке, которого фокусник вытаскивает из зала, а потом своими пассами заставляет повисать в воздухе и даже поворачиваться. Приятные теплые струи окружили его со всех сторон, было приятно, легко и щекотно. Непостижимым образом воздух проникал сквозь бинты и гипс и нежно прикасался к измученному телу. Он чувствовал себя птицей, у которой крылья были перебиты, но сила в них еще оставалась, и надо было только подождать, чтобы косточки срослись и перышки распрямились.
Однако удовольствие длилось недолго.
         - Хорошего понемножку, - произнес великан, опять нажал на кнопку, и Сергей осторожно приземлился на белоснежные простыни.- Вот, подсушили вам тело, и влажные салфетки теперь не нужны. Остальные процедуры проведет Таня. Вы её уже знаете, так что ничего сложного и здесь не будет. Поправляйтесь! Увидимся завтра!
          После этого пришла Татьяна, потом рентгенолог с портативным аппаратом, потом другая медсестра взяла кровь на анализ, но так аккуратно, что он даже не заметил укола. Потом он выпил лекарства и заснул.
          Наверное, ему хотелось вернуться в сон про человека, победившего смерть, но в этот раз никаких сложных снов не было. Однако опять была вода. Он шел вдоль моря, по влажному песку босыми ногами. Теплые волны лизали ему пятки, пена от волн медленно превращалась из белых прозрачных пузырьков в серое кружево, а он шел, опустив голову, и смотрел только на следы от других ног, которые тут же исчезали, как только на них накатывала волна. Впереди не было никого, а следы оставались. И ему хотелось увидеть, того, кто шел впереди, но ни человека, ни призрака, ни Ангела не было… только вмятины, но и они быстро исчезали в легкой воде..
          Солнце садилось за горизонт, на  морской глади  искрилась золотистая дорожка, вдалеке летали чайки, но никаких звуков не было. Какая-то глухая тягучая тишина стояла вокруг, казалось, её можно потрогать рукой, настолько она была осязаема. Сергей поднял голову, чтобы осмотреться и понять, зачем он здесь появился и что надо сделать, чтобы звуки вернулись в природу.
          Он решил зайти в воду по колено, и тут же длинные нежно-зеленые водоросли обвили ему ноги, какие-то мелкие рыбки стали вертеться у пяток, даже небольшая медуза  подплыла близко и заколыхалась белым прозрачным колоколом.  И вдруг он услышал, нежный звон, как будто кто-то стал раскачивать этот колокол,  и в мир полетела тихая мелодия, которая разбудила и все остальные звуки. Он услышал плеск волн, шорох песка, крики чаек, даже закатное солнце как будто издалека заиграло на арфе. Ветер, прилетевший с моря, погладил его по лицу, и он …вдруг заплакал. Слезы стекали по щекам, по шее и капали в море, но он не вытирал их, просто смотрел на солнце вздыхал, всхлипывал и шмыгал носом, как маленький ребенок.
          И тут же следы, которые он видел на песке впереди себя, пропали, но зато появилась …. мама.
          Молодая, красивая черноволосая женщина. Она подошла к нему и обняла, и он снова стал маленьким. Она присела, вытерла ему слёзы и стала говорить легким радостным голосом:
         - Сереженька, мальчик мой! Вспомни меня! Я хочу, чтобы ты снова стал моим любимым сыночком. Чтобы ты опять стал смеяться и шутить, чтобы ты вернулся в наш дом, и мы с тобой опять садились за наш большой круглый стол, пили чай с твоими любимыми пирожками с капустой и разговаривали. Я люблю, когда ты мне рассказываешь всякие истории про путешествия и приключения. Когда ты подшучиваешь и поддерживаешь меня.  Или рассказываешь о себе и своей жизни. В прошлый раз,  два месяца назад, ты рассказывал мне о своей новой подруге Верочке из Петербурга. Ты помнишь её? Ты весь светился, когда говорил о ней! Мне показалось, что ты влюбился. Но потом ты поехал в этот самый Петербург, и вот что получилось….
          Сергей слушал её внимательно, и, хотя внешне  оставался маленьким мальчиком, материнские слова как будто переворачивали страницы книги его незнакомой жизни. И какие-то картинки стали проявляться словно фотографии в проявке. Вначале смутно, потом всё отчетливее и ярче. И вот уже картинки стали реальными. Он увидел лицо Верочки, её большие внимательные глаза, гостиницу, где они встречались в последний раз. Её слезы, когда он вдруг попрощался с ней на Невском и сбежал без объяснений….
         Сильный толчок. И он проснулся, открыл глаза и увидел возле себя маму. Она наклонилась к нему и сказала:
           - Ты плакал. Я хотела разбудить, но доктор не велел. Просил не трогать тебя и не разговаривать. Сказал, что это память к тебе возвращается, поэтому ты так страдаешь.
           Сергей внимательно смотрел на неё. На морщинки возле глаз, на робкую улыбку, на седые волосы, зачесанные назад, на губы, тронутые неяркой помадой, на брови ресницы, на милое знакомое лицо….
         - Мама…. прости меня. Я кажется начинаю вспоминать, но это так тяжело. Дай мне попить, я весь, как в пламени,  и внутри сухо и горит всё!
          - Конечно, конечно. Вот водичка, - она аккуратно поднесла поильник и дала попить.
         Сергей пил жадно, даже облился. Но мама взяла салфетку и вытерла и рот, и подбородок, и шею. Потом нажала на кнопку,  и через минуту вошла медсестра. Она увидела, что Сергей находится в каком-то возбуждении и решила посоветоваться с доктором.
         Врач появился так быстро, как будто стоял за дверью и только и ждал, когда его позовут.
          - Ну, что, Сергей Петрович?! Какие-то подвижки у нас? Вещие сны? Я смотрю, глаза стали более осмысленными, что-то сдвинулось в памяти?
          - Доктор, а вы верите в эти самые вещие сны? – хрипло спросил Сергей,  всё ещё в состоянии какой-то эйфории от того, что увидел, что незнакомая еще вчера женщина, это его родная милая и дорогая мама.
          - Верю, конечно! Особенно у вас. Мне ваше начальство много чего удивительного про вас поведало, про ваши способности видеть людей насквозь и управлять чужим настроением.
          - Серьезно? Я это умею? Вернее, умел? Интересно, эти способности возвращаются? Хотелось бы мне приказать своему телу зарубцевать шрамы за один день, а ногам двигаться, как у гимнаста на соревнованиях.
          - Это реально! Судя по тому, что вы во сне проходите какие-то серьезные и глубокие испытания, ваше подсознание настроено на быстрое исцеление. Не удивлюсь, если после третьего сна, вы начнете сидеть и двигать загипсованной рукой. А еще через неделю скакать, как мустанг по прериям.
Мама тихо рассмеялась и дотронулась до руки Сергея. Он сжал пальцы и с удивлением отметил, что они перестали так тупо болеть, как это было еще вчера. Он показал рукой, что опять хочет пить. Мама тут же дала ему поильник, и он сделал три больших гулких глотка.
          - Таак, давайте теперь опять оставим Сергея Петровича на попечение Татьяны и заодно и давление померим. Кровь, кстати, у вас неплохая, немножко гемоглобинчик надо поднять, в остальном всё в пределах нормы.
           Все вышли в коридор, а в палату вошла Таня с помпой. Вся процедура уже была отлажена, поэтому Сергей просто закрыл глаза и постарался отвлечься от того, что неприятные манипуляции проводит молоденькая и хорошенькая медсестричка. Еще хорошо, что она это делала молча, а не говорила ласково: «Давайте, больной, поднимем попку, вот так, хорошо, постарайтесь представить себе, что вы рожаете и ребеночек должен выйти красивым и здоровым…»  и  еще какую-нибудь чушь в этом роде, о которой ему рассказывали ребята,  лечившие раны в военном госпитале. Тогда он смеялся и подшучивал, а теперь, сам попавший в такую ситуацию, старался молчать, терпеть и думать о чем-то серьезном. Например, о том, как ему найти  Веру, если телефон погиб вместе с самолетом.
           Процедура закончилась, Таня кивнула ему и пожелала скорейшего выздоровления. Он машинально сказал «Спасибо» и снова вернулся к своим прежним мыслям. Ведь Вера работает в каком-то цветочном салоне. Надо попросить маму поискать по интернету такие магазинчики. Там, вроде бы, и речка какая-то близко была. Точно! Они вышли из салона, перешли через дорогу и оказались возле какого-то моста. Мост был с цепями, это Сергей хорошо помнил. А сколько там речек? В центре города? Дааа, задачка не на пять минут. Но мама сможет, она тоже умница большая и с интернетом на «ты»….
            Скрипнула дверь, опять появилась Мария Степановна со своей тележкой и двумя тарелками под колпаками. На этот раз было рисовое суфле с малиновой подливкой и куриные кнели с цветной капустой. На шею была повязана салфетка, столик подвинут впритык к кровати, появилась чудесная серебряная ложка… и ужин пролетел, как комета, прочертив на небе быструю линию и оставив след в виде капель подливки на тарелке.
           - Я бы и тарелку вылизал – так вкусно! – сказал Сергей молчаливой Марии, но она только усмехнулась, аккуратно вытерла ему рот и покатила повозку в коридор.
          Через пять минут вошла мама с альбомом в руках.
         - Давай сынок, посмотрим вместе, отвлечешься от болячек, и настроение поднимется. Да?
           - Хорошо, мама. Давай, листай и рассказывай, а я буду вспоминать и тренироваться снова правильно произносить имена и названия родственников. Кто дядя, кто тётя, кто дедушка, кто бабушка…
          К сожалению, вспомнил не всех.  Папу, например, не признал. Но может быть, это и не было странно, ведь отец умер, когда ему было семь лет. Зато сразу назвал высокого моряка в офицерской фуражке дядей Сашей. И это было правдой. Именно морской волк приучил озорного мальчишку к дисциплине и порядку. Он брал его с собой на корабль и не давал спуску. Сережка также спал в кубрике, ел такую же еду, как и все, стоял на вахте (правда, вместе со старшими моряками), та что закалку получил настоящую, мужскую. И когда альбом был весь пересмотрен, Сергей посмотрел на маму и сказал:
           - Всё-таки мы молодцы! Если так дело пойдет и дальше, я быстро поправлюсь. Но я устал, мама. Можно я еще отдохну?
          - Конечно, мой дорогой. Ты ни о чем не хочешь меня попросить? У тебя был такой вид задумчивый, как будто ты что-то вспомнил, но не уверен в этом. Я права?
          - Ну и кто после этого у нас экстрасенс? Да, я хотел, чтобы ты поискала   одну девушку…
         - Ту самую? Из Петербурга?
         - Да!
           И Сергей стал объяснять маме, как лучше найти цветочный салон. Правда, он не помнил Верину фамилию, а, вернее сказать, и не знал. Как-то было не до того! Но он подробно рассказал о самом салоне, о начальнице, которую, кажется, зовут Ксения, о Вериной внешности и о том, что её маму зовут Надежда Петровна. И о том, что для него это очень важно. Он и сам не может пока объяснить – почему, но на самом деле очень, очень важно.
Мама всё записала, поцеловала Сергея в щеку и ушла с альбомом, пообещав к завтрашнему дню что-нибудь узнать….
          Дальше весь вечер Сергея  лечили каплями, таблетками, уколами, воздушным массажем, соком и всякими другими умопомрачительными  методами космической терапии.
           Уснул он уже в десятом часу, уставший, как собака после бега за машиной хозяина, который собрался в соседнюю деревню на свадьбу. И в этот раз он провалился в сон, как в глубокую яму. И только под утро увидел себя в самолёте, пролетающим  над водой.
          И опять всё было тихо, он не слышал гудения мотора, переговоров лётчика, облака проплывали за иллюминатором так же неслышно и медленно, как это было в предыдущем сне о морских волнах, он сидел расслаблено, вытянув ноги и лениво думал о Японии. Странным образом эта страна возникла в его жизни. На работе он занимался чтением газет и журналов, которые ему присылали для аналитики. Еще приходил сэнсэй и заставлял его чертить и запоминать иероглифы. И это не было трудно, потому что еще со школы Сергей для себя нашел тактику изучения языков – во-первых включать эмоции и учить английский под музыку и под прихлопы – так, чтобы в следующий раз стоило прихлопнуть, как тут же возникали  пассажи из английских понятий.  И еще  – ассоциации, то есть надо привязать незнакомое иностранное слово к русскому выражению и щелкнуть пальцами. Не обязательно напрямую, как например «коничива – кончить», но и другими окольными путями. А уж русский язык он знал, как никто. Даром что ли читал энциклопедии уже в шесть лет!
           Да, Япония…. Что-то такое таинственное с ней связано, раз ему срочно пришлось лететь в Москву. Но что? Он не мог вспомнить. Или ему не сказали? Он посмотрел вниз – странно, что под ним бескрайняя вода. Ведь они должны лететь над городами, смотреть на огоньки и дома, различать паутины дорог и тонкие линии мостов, а внизу почему-то море.  И почему так тихо? Ему хочется встать и пойти в кабину пилота, но тело придавлено непонятной тяжестью, и он не может пошевелиться. Неожиданно в окно заглядывает человек со странной улыбкой, он кивает и щурит глаза и шевелит губами, но слов не понять. Этот человек Сергею незнаком, но почему-то его лицо кого-то напоминает. Кого? Сергей пытается вспомнить, перебирает в памяти всех, с кем встречался в последнее время.  Журналист? Официант в ресторане? Сотрудник аэропорта? Продавец в сувенирном магазине? Нет… это что-то связано с выставкой японского художника. Вроде бы там, в выставочном зале он видел его. Монтировщик? Тот, кто упаковывал картины, а потом отвозил их на аэродром? Странно, что он смотрит в окно с другой стороны. Ведь там – воздух. Как он там держится? И почему у него прищуренные глаза? Или они такие и есть? От природы?
          Неожиданно человек исчезает, включается звук, и самолет летит вниз на огромной скорости.
          Опять сильный толчок и Сергей просыпается. Сердце бьется, как у бегуна на стометровке, пот стекает по спине и по лицу. Он поднимает руку и с удивлением отмечает, что рука движется легко. Вытирает влажный лоб и щеки, и тут же открывается дверь и входит Татьяна.
          Наверное, в палате есть видеокамера, поэтому она и  увидела движение его рук и прибежала узнать, в чем дело.
            На столике горит ночник, но  его света хватает чтобы медсестра заметила его состояние. Она взяла влажные салфетки и аккуратно вытерла ему лицо.
          - Как вы себя чувствуете? Что-то во сне увидели? Хотите успокоительного дам? Или доктора позвать?
          - Спасибо, пока не надо. А сколько сейчас времени?
        - Семь утра. Но доктор сегодня дежурит, так что легко будет его разбудить. Давайте я вам водички дам.
          Она взяла поильник и Сергей неожиданно для себя выпил всё. А это почти целый стакан воды. Он еще в прошлый раз заметил, что это вода не из-под крана, а скорей всего с какими-то добавками – она всегда холодная, даже если стоит в теплой палате, вкусная и похожа на родниковую. И после неё сразу проясняется в голове. И настроение улучшается.
           - Спасибо, Танечка. Я еще полежу, может быть и засну… просто что-то странное приснилось. Но сон интересный, вдруг смогу досмотреть.
          - Хорошо, Сергей Петрович. Я рядом, если надо что-то, нажмите на кнопку, она у вас возле подушки.
          Она ушла, а Сергей вдруг вспомнил всё, как будто он долго пытался открыть дверь в запертую комнату, рвал её на себя, стучал, подбирал ключи, но вдруг она сама открылась, и он увидел, что она наполнена книгами и картинами. И на каждой картине, стоило только на неё посмотреть, открывалась сцена из его собственной жизни. Эпизоды сменялись один за другим, и он мог смотреть на себя со стороны, как будто сидел в кинозале и наблюдал за актером, который талантливо исполнял его роль.


Продолжение:http://www.proza.ru/2018/04/21/471