Начало http://www.proza.ru/2018/04/16/880
Так что есть он сам, Гедеменов? Он есть только сладкая судорога мозга (наслаждение) или страх, всего из двух вещей состоит его самость, все прочее ему дали, впихнули в него, сформировали его таким, какой он есть. Даже слова. Которыми он обозначает судорогу сладкую и страх, эти слова придумал не он, он думает обо всем в тех понятиях, которые привиты ему, придуманы задолго до него.
Вот он помнит, как мама отвезла его к бабушке, он едва научился говорить, и он долго живет с мамой и бабушкой, в одно прекрасное утро, когда обе забыли про него, он взял свой сачок для ловли бабочек, пошел к пруду, куда ему запрещено было ходить, повернул сачок к воде палкой, чтобы им ловить рыбу (он видел, что палкой ловил дядя Коля), но сачок был тяжел для крохи, он устал мгновенно и подобрал прутик, который символично смог изображать удочку (он еще не выговаривал это слово) и вот прутиком, испытывая сладкую судорогу радости и восторга, он стал ловить рыбу.
И тут к нему подходит мужчина, берет на руки, прижимает к себе и Гедеминов ощущает сразу его сильный и приятный запах и вспоминает его: «Папа,- тихо шепчет он, - а я тебя забыл». Вот после этого он никогда не забывал папу, остро любил его, был его частью, любил его сильные руки, его запахи, любил играть с ним. Теперь папе 80 лет, ему можно позвонить, Гедеминов прожил всю свою жизнь рядом с папой. У него походка отца, хотя фигура не его, слабый родился Гедеменов, а отец был очень сильный и всю жизнь Гедемигов пытался стать сильным, как папа, хотя саму эту мысль потерял еще лет в семь (стать сильным как папа), но именно эта мысль гнала его в спортивные кружки: борьба, бокс, тяжелая атлетика. Но вся эта сила была наносная. И сейчас Гедеминов начинал утро с того, что приседал 100 раз, отжимался 50 раз, делал упражнения на силу пресса. Но если он перестанет все делать, то потеряет ту силенку, какая у него все-таки появилась. А отцу 80, но он прямой, сильный и даже сейчас почти не менее вынослив, чем Гедеминов.
Но что он знает об отце? Да ничего не знает, как о себе ничего не знает. В уме Гедеминова есть некие основные воспоминания о своей жизни. Они сотни раз повторены в его сознании и он думает, что это его жизнь, хотя эти воспоминания хаотичны и случайны, мозг мог выбрать другие воспоминания, и тогда Гедеменов думал бы, что прожил другую жизнь.
И вот с отцом такая же история, отец постоянно повторял какие-то одни и те же эпизоды своей жизни, одни и те же эмоции, и Гедеминов думал, что это и есть жизнь отца. Но это было не так. Буквально месяц назад он узнал, что родившийся в 1938 году отец, вырос в детском доме, что его отец, дед Гедеминова, был красный командир и был расстрелян в 1938 году, мать (бабка Гедеминова) получила 10 лет лагерей, вышла на свободу в 1956 году по амнистии, нашла сына, но уже никогда они не стали близкими людьми и отец Гедеминова не любил говорить о матери, она сильно пила, но как-то аристократически изящно. У нее все было изящно, она была надменною, казалась лишена эмоций, с бледным тонким лицом и легким презрением ко всему, которая прялась под учтивостью и вежливостью, в шкафчике на кухне у нее всегда стояла четвертинка водки и она к ней прикладывалась весь день. Это была ее доза обезболивающего.
Гедеминов как-то интереса ради пошел в архив, нашел дело своего деда, а тот был комдив вообще-то, красный генерал, но не в этом суть, он происходил из древнего дворянского рода и жена его была из купцов, дочь богатейшего московского домовладельца.
И эта информация никак не связывалась в голове Гедеменова с его глубоко советским отцом, который почитал Ленина, уважал Сталина, выписывал с 1991 года по сей день газету «Завтра», ходил, правда, еще в 90-е годы на какие-то демонстрации.
- Папа, - спросил он своего отца, который при советской власти дорос до руководителя отдела Госплана и с детства маленький Гедеменов ел очень хорошую колбасу из специального магазина, бананы, черную икру, балыки и консервированных, но очень вкусных крабов, - папа, ты знал, что наш дед из древнего рода Гедеменовых.
- Какой древний род, - недовольно сказал Гедеминов-отец, - я не видел своего отца ни разу, мать не любила меня, увиделись, когда мне было 18 лет, поговорили мы с этой каторжанкой и она привела свой приговор в исполнение – ты советский. Да, я советский, меня воспитала советская власть. И все мне дала и тебе, между прочим. И ты бы ничего не имел в детстве, ты не работал бы во Внешторге, ты, без мои друзей, не получил бы свой бизнес.
В отце была задета какая-то струна, которая никогда не звучала, за всю свою жизнь Гедеминов не слышал звучание этой струны.
- Но деда же красные расстреляли, - сказал Гедеминов.
- Ну пошел бы он служить к белым, - раздраженно сказал отец, там бы приняли человека с такой родословной, но ведь почему-то к нам пошел служить, а? Почему?
Вот и сам Гедеминов хотел бы знать ответ на этот вопрос.
- У нас поди и родня за границей есть, князья Гедеминовы,- сказал он.
- Так он еще и князь был, - иронично пробурчал отец.
Гедеминов понял, что ничего не знает про жизнь своего собственного отца, вообще ничего не знает, кроме того, что его добрый папа любил его в детстве и юности, любил и позже, а вот сейчас Гедеминов чувствовал, что раздражает отца. Так часто бывает, когда отец сильно пожилой, но и сын в годах, и они уже не понимают, на кой ляд судьба связала их через мать. Они же разные.
Но знание Гедеминова, что он князь по рождению, да еще из рода, который стоял рядом с Рюриковичами, т.е. вровень Великими князьям и царями, задало ему загадку, получалось, что он отчасти прожил не свою жизнь. Это волновало Гедеминова и наполняло его уже увядающую чувственность новой силой, он омолодился, он стремился прожить эту не прожитую жизнь.