«Смеяться над опасностью - это то же самое, что подначивать ее»
Произошло это в середине лета. Я с Димкой, закадычным другом, и его женой Леной поехал на рыбалку в хорошее, можно сказать, общественное место. В том районе многие грибники и ягодники промышляли. Выехали солнечным ясным вечером, на тридцать втором километре трассы свернули налево на проселочную дорогу. Минут через десять дорога уткнулась в заболоченный участок, и машину пришлось бросить. Пошли пешком, неся в руках сумки с вещами. По пути обсуждали следы, запечатлевшиеся на песчаной дороге. Уж очень похожи они были на медвежьи.
- Вроде, свежие, - сказал я.
- Какие свежие? Давно прошел, - ответил Димка…
Лодка тех людей, что до нас рыбачили, оказалась разорванной, насос от нее разгрызен, сети спутаны.
- Слушай, - заметил я. – Зверь-то невымышленный побывал и поиграл.
- Ну поиграл и поиграл, - легкомысленно ответил Димка. - Наверняка ушел.
- Ребята, вы боитесь? Не ожидала такого от вас, – встряла Ленка. - Дикое зверье страшится огня и человека и само не нападает. Надо развести костер…
Закипела работа. Пока не стемнело, накачали свою лодку, распутали сети, поставили их на место. Костерчик разожгли, поели, выпили водки и легли спать прямо возле костра, под открытым небом, под нудное жужжание комаров, отпугиваемых спиртовыми запахами, а перед сном весело покричали на весь лес:
- Мишка, выходи! Мишка, выходи, мы тебя заломаем!..
Радостно было…
Проснулись поздним утром - и быстрее в лодку. Улов оказался неплохим. Решили ушицу сварганить. Лодку вытащили на берег, перевернули, чтоб просохла. Сами ушли на полянку, где и стали готовить костер под уху, а это, примерно, метрах в двадцати от протоки.
Я березку обтесывал, чтобы котелок за нее зацепить, Дима рядом рыбу чистил, а Лена картошку кромсала на уху в низине, ближе к лесу. Вдруг Дима говорит, так тихо и спокойно, как говорят ночью на кладбище:
- Смотри, на берегу…
Я повернулся, а там медведь! Поднялся он в полный рост, и, направив когти передних лап вниз, как шипы, всем весом упал на лодку. Из пробоин в резине зашипел воздух. Зверю это понравилось, и он еще несколько раз упал на лодку, выставив вперед свои когти-шипы. Мы завороженно смотрели на картину разрушения и не смели даже слегка пошевелиться, боясь, как бы медведь нас не заметил. Страх пошел, аж руки похолодели. Медведь в зоопарке не дает таких ощущений. Зато в лесу, когда он на свободе, а ты без оружия, чувства возникают не из лучших.
Он даже подобрался бесшумно. Ветка не треснула, шорох не раздался. Лодка, конечно, спасла нас. Разорвал он ее, встал на все четыре лапы и все-таки решил оглядеться, зараза. Покрутил башкой и, едва завидев нас, побежал навстречу. Под шкурой мощно перекатывались мускулы, шерсть поблескивала, переливалась, морда казалась огромной. И с каждым прыжком он приближался, разума человеческого в моей голове становилось все меньше и больше первобытного ужаса. На сию тему я читал в нашей городской газете стишок какого-то поэтика, но только после этого случая понял его суть:
Шторы задернул Господь,
И посерело небо,
Словно засохший ломоть
Белого раньше хлеба.
Мне не по нраву грусть,
Не по душе тление,
Но посещает, пусть,
Странное настроение.
Через усталость глаз,
Ценою последней кровинки,
Может, найду свой лаз,
Свою простую тропинку.
Жду, что подходит час,
Жду, что взорвется миг…
Сколько мне лет сейчас?
Что же я в них постиг?
Небо как будто потемнело. Куда бежать, по какой тропинке? И лет-то мне маловато и ничего я не постиг, чтобы пропасть в медвежьей пасти… Безотчетно я кинул в сторону топор и недотесанную деревяшку, Дима кинул рыбу, и мы бросились наутек к воде, совершенно забыв о Лене. На бегу освобождались от одежды. Я скинул один болотник. Дима умудрился сбросить два. С ходу, вонзились в воду старицы, где недавно рыбачили. Побежали крутые волны, взлетели брызги, и другой берег неподалеку. Старица-то всего метров двадцать в ширину, но позади, метрах в трех, в воду плюхнулся медведь. Мы выплыли на середину реки, а там, не сговариваясь, разделились, причем чисто инстинктивно. Дима устремился прямо на берег, а я поплыл вдоль старицы.
Медведь на короткое время замер, видимо выбирая, и устремился за мной. Я-то крупнее. Зверюга неуклонно сокращала расстояние. Я проигрывал заплыв и в отчаянии остановился, повернулся и заорал прямо ему в морду… заорал так, что с ближайших сосен шишки западали, заорал, как в последний раз... И произошло чудо. Медведь потерял ко мне интерес и поплыл к Диме. А Дима, было видно издалека, весь белый от страха сидел у берега по пояс в воде, опершись позади руками.
- Не знаю, что делать! – обреченно крикнул он, парализованный ужасом.
- Дима, ори, что есть мочи! – гаркнул я и быстрее вернулся на берег, с которого мы недавно стартовали. Дима завопил. Медведь погреб в другую сторону... Дима бросился в воду, и вскоре мы были вместе. Лена стояла, как дерево в безветренную погоду. Мы осмотрелись в поисках своего таежного преследователя. Он опять поплыл к нам.
- Кричите, чтоб по той стороне ушел, - сказал я. – Нам еще к машине...
Мы опять принялись орать, но это слабо помогало. Повезло, что медведя отнесло течением. Он вышел на берег, отряхнулся, глянул на нас и пошел по дороге, по которой нам предстояло идти, а вскоре исчез за деревьями.
От переживаний и тяжких мыслей нас трясло: медведь мог находиться где угодно и напасть в любой момент. Мы понимали, что нас спасла старица, удаляться от нее не хотелось, но другого пути домой не было. Похватали разбросанную одежду и обувь. Сумки оставили. Хотели вооружиться, но я не нашел топор, который бросил в панике. Дима вытащил тлеющее бревно из костра.
- Оставь, не поможет, - сказал я. - Медведь на костер пошел...
- Идти с пустыми руками тоскливо, - ответил Дима. – Хоть отмахнусь…
Километра полтора мы бежали и кричали отчаянно. Показалась машина… Возле нее на задних лапах, направив вниз когти-шипы, стоял медведь, готовясь обрушиться на капот. От понимания нашего отчаянного положения холодный пот потек у меня по спине так, что я чувствовал, как его капли пробиваются сквозь пояс, сползают по ягодицам, а там по ногам – к пяткам. «Всех задерет, сожрет», - пролетела паническая мысль…
Прошла минута, другая – медведь не двигался. Мы подошли поближе, присмотрелись. Оказалось - поваленное дерево с вывороченными из почвы большими коричневыми корнями. Издалека казалось, будто медведь лапы к машине тянет...
Наспех прогрели мотор - и скорее из леса. По пути сигналили, чтоб зверь не прыгнул.
Приехали в город и сразу в лесничество. Рассказали. У лесника глаза округлились.
- Вы в рубашке родились, - сказал он. – Без ружья я тоже перепугался бы до смерти…
Через пару часов выехали на отстрел с двумя автоматчиками и охотником. На поляне царил разгром. Оказалось, медведь съел почти весь наш улов, раскидал и погрыз вещи. Автоматчики осмотрели окрестности.
- Поехали, - сказал один из них. – Нет его, ищи ветра в поле.
- Раз он здесь был и оставил немного рыбы, то скоро придет за ней, - сказал охотник, опытный зверобой. – Сейчас спит где-нибудь после таких приключений.
Мы распалили костер. Собрали начищенную картошку. Начали готовить ушицу из рыбы, оставшейся после медвежьей трапезы. Несколько часов пролетели незаметно. Охотник и милиционеры расслабились, оружие поставили в сторону. И тут крик:
- Бежит!!!
Медведь бежал ходко и нагло прямо на костер и нас. Мужики похватали оружие, едва успели выстрелить…
Охотник рассматривал успокоившегося зверя и рассуждал:
- Что за странный медведь? Они чувствуют дым, запах оружия и обычно людей стороной обходят. Тут одно из трех. Либо его потревожил кто-то, либо он раненый, либо уже пробовал человечину…
На поверку медведь оказался медведицей, более того – медвежонком года два-три от роду, не больше. Никаких других ран у нее не было. А когти приличные, хватило бы, да и клыки далеко не молочные – сантиметра три длиной.
- Такая, если бы вас поймала, разорвала бы, - продолжил охотник. – Лапой по голове - и сняла бы скальп вместе с ушами…
После этого случая я на рыбалку не ходок. Ведь кто его знает? Хорошо, что ночью не пришел нас проведать - загрыз бы спящих. Спасло и то, что берег был близко. Хотя… он и бегает, и плавает, и на дереве от него не спасешься. А Дима на рыбалку хотел тогда сына взять…
Примечание: Из цикла рассказов, написанных Аликом после поражения в политической битве.