Июль. Полдень. Топаю из клуба после репетиции по центральному тракту в направлении КПП. Там двое. Одного я узнал. Это был командующий нашей армией генерал-лейтенант Хюппенен. Второй — штатский. Высокий, подтянутый. Волосы седы, но он не выглядел стариком. Наш генерал, перед которым тут все ходили на цыпочках, перед ним был застечив, как мальчик.
Я даже не задумался, кто это? У меня не было возможности дальше рассматривать эту сцену. Что я? Сержантик. Они меня даже не заметили. Отдал честь и скромненько, правда, задирая по-парадному сапожищи, свернул вправо, на асфальтированную дорогу, ведущую к плацу и казарме 4-й батареи. Там меня ждал Олег Колпаков, капельмейстер полка и мой самый близкий приятель.
Я только потом узнал, кто стоял рядом с нашим командармом. Первый секретарь обкома. Царь Свердловской области. Ельцин Борис Николаевич. Будущий президент России. Могильщик Союза Советских Социалистических Республик, которому все мы тут присягали.
Часто и знать не знаешь, где столкнёшься с великим. Оно проносится мимо в виде чего-нибудь совершенно обычного. Вот дневальный в казарме. Боец как боец. Зелёный презелёный, по армейским меркам. Неуклюже прикладывает к пилотке растопыренную пятерню. В скуластой физиономии что-то знакомое, хотя с чего бы вроде? Чужая батарея, курсант молодой — весной только призвался. Потом Колпаков мне сказал, что это Дворжецкий. Самый младший из рода великих актёров. После армии он станет очень известным и погибнет в автоаварии. Нелепо совершенно.
Грядущее всегда туманно, даже если всё расставляешь по полочкам. Думал ли Ельцин тогда, в 80-м, что он станет первым президентом России. Едва ли. Он хотел стать генсеком. Но партия, которой он поклялся на библии Революции, рухнула, причём с его помощью. Предполагал ли, что Свердловск, который при нём был по тем временам очень приличным городом, станет голодным и затрапезным, когда он возглавит всю страну? Шапка Мономаха оказалась ему не по размеру. В 91-м я шёл по восхищавшему меня когда-то Ленинскому проспекту и не верил своим глазам. Очень хотелось пожрать, а во всех магазинах была только консервированная ламинария, остальное — по талонам. Ни одной улыбающейся физиономии — все хмурые, злые.
Но будущее оценит всех. В том числе и нынешних, воображающих себя спасителями России. Хазанов читал в 90-х юбилейный монолог, посвящённый МВД и преступности. Преступность себя чувствует лучше, чем Министерство внутренних дел, говорил он. Зал улыбался. Не хохотал — улыбался. Очень так снисходительно. Там сидели тогдашние властители России. Многие из них были теми самыми преступниками, над которыми подсмеивался артист. Они чувствовали себя очень хорошо. Тогда. А теперь? Ведь часть тогдашних, нахапавших народного добра выше любой крыши, и ныне у власти. Им плохо теперь и их детям? Надо спросить у Чубайса, непотопляемого знаменосца дикого капитализма. Он точно всё знает. Потому его и не топят.