В глубине полярной ночи

Виктор Гришин 4
В глубине полярной ночи
Неожиданно плавное покачивание закончилось. Что бы это могло быть? Закутанные в полог из собачьих шкур, плотно прижатые друг к другу в тесных нартах, мы какое - то время не двигались и соображали.
Казалось, только что группа друзей – единомышленников, загрузилась в нарты, взятые на буксир скутером, предметом гордости нашего коллеги и с удовольствием ехала, покачиваясь  на застругах озера и – на тебе. Мы стоим, забытые, посередине Печенгской тундры в декабре в самый разгар полярной ночи. А начиналось все так неплохо.
Соседи по гаражному городку подходили, качали головами, что-то говорили. Из обрывочных фраз можно было слышать самое часто повторяемое: …ума нет…в полярную ночь на мотонартах…куда вас черт несет. Палыч, ты – то куда смотришь. Эти молодые с дурью…- и так далее…
Но нас было не переубедить. Ну и что, что на дворе середина декабря, что полярная ночь накинула на Заполярье свое плотное фиолетовое покрывало. Да и температура …туда же.
Палыч, самый старший из нашего табора, ходил вокруг мотонарт в мягких собачьих унтах и внимательно просматривал груз, уложенный в нарты- сани. Несколько раз подергал буксир, скрепляемый сани-нарты со скутером. Володя, его сын,  владелец только что купленных мотонарт даже не выдержал: -Батя, ну ты всех задергал. Чего время тянем.
-Ты куда-то торопишься? – Вроде как безразлично отвечал ему «Батя», он же родной папа. – Боишься стемнеет?
 В ответ на это Володя натянул маску-шлем, которыми предусмотрительно обеспечил нас, участников похода, Иван Павлович. Он позаимствовав их из гаража горных самосвалов, Эти маски надежно защищали лицо от жгучего арктического ветра. Затем водитель водрузил шлем скутериста,надел очки, очень напоминающие горнолыжные и  демонстративно газанул двигателем. Иван Павлович без слов, подошел к скутеру и выдернул страховочный трос из гнезда двигателя. Двигатель послушно заглох.
-Бать, ну тебе, что, делать нечего? – Раздался приглушенный маской возмущенный вопль Володя.
- Не спеши! Идет проверка механизмов – снова, вроде как безразлично, парировал папаша. Что тут скажешь: - достойный папа своего сына. Мы терпеливо ждали, когда закончится диалог двух полярных специалистов и прозвучит команда загружаться в сани.
- Это взяли,…взяли, взяли…Вовка! Где канистра с бензином?- Возник вопрос у  Палыча.
- В ногах!
- Правильно, в ногах…раздалось в ответ.- Молодец! А бутылки куда затолкал?
-Бать, все как учили. Переложил шерстяными вещами и спрятал в рюкзаки – отчеканил послушный сын с нотками истеризма в голосе.
-Хвалю- снова  безразличный ответ Бати.
-Кажись все…- Услышали мы долгожданное. В радостях мы попадали в сани, барахтаясь в теплом пологе.
- Ну-ко, уплотнились.- Раздалось. Иван Павлович был мужичком среднего роста, но весьма коренастым и мы почувствовали, как его рельефная фигура нас крепко сдавила.
- Палыч! Куда хоть путь держите! – Раздалось из стана провожающих. Вопрос был далеко не праздный. На дворе стояли начало восьмидесятых, и о мобильных телефонах  мы слыхом не слыхали, а рацию  только еще собирались приобрести. Это было очень непросто, так как рация  в населенном пункте в сорока километрах от Норвегии была предметом стратегическим и покупка санкционировалась соответствующими службами.
- К Печенгской губе! К лопарю! – Гулко донеслось из саней.
Мотор взревел, почувствовав тяжесть саней. Володя аккуратно добавил газу и скутер, приподнявшись, сдвинул буксир с места.
-В натяжку, в натяжку, добавляй газу! –Раздался истошный вопль Палыча. Кому он кричал. Володя - в маске, в которой были видны только два глаза, в шлеме с надвинутыми очками представлял солидный монумент. Он  видел только накатанную дорогу, которая должна была вывести нас на озеро.
Мы знали, что наш путь лежит строго на север, на побережье Баренцевого моря, в одну из губ. «Губы» - для непосвященных, это заливы на северном побережье Кольского полуострова. «Губ много-целовать некого» -шутили кольские поморы, отправляясь на промысел трески к берегам Баренцевого моря.
Идея путешествия возникла спонтанно, так как Володе неожиданно, в конце года, пришла открытка от Рыболовпотребсоюза ( была такая структура в советские времена) с новостью, что пришла его очередь на покупку снежного скутера. Не удивляйся, читатель. В советские времена очередь была нормой нашего бытия, а скутеры или мотонарты, как их называли, были величайшим дефицитом. ( это слово тоже хорошо помнят жители старшего поколения).  Володя, ждавший скутер около года с покупкой не затянул, и вот наша команда  стоит возле блестящего красавца, которого только сняли с прицепа.
Проверить механизмы аппарата было делом времени, ибо Володя и его папа, Иван Павлович, имели прямое отношение к автотехнике. Замечаний не возникло и, прокатившись пару раз по отполированному декабрьскими ветрами озеру Сальмиярви, народ взалкал о путешествии.
- Чего! Какой поход! – Воскликнул Иван Павлович, услышав наши фазаньи вопли по поводу вояжа куда- нибудь. – Мороз за двадцать градусов, полярная ночь. Вы чего, переработали, умники!
«Умники», не имеющие такого великолепного транспорта, виновато попятились, но Володя был непреклонен:
-Батя, мы же не на неделю собираемся, а на субботу и воскресенье. Доскочим до Линахамари и- обратно. Делов-то.
-Делов-то! –Передразнил «батя» сынулю. – Новая машина, а если -поломка! Кто вас найдет!
- Мы пойдем озерами, а это недалеко от дорог, не пропадем. –Авторитетно заявил Володя.
Папа с восхищенным неудовольствием посмотрел на отпрыска, которому неумолимо катило к тридцатнику и, чувствуется, внутренне остался доволен сыном ( его кровь!).
- Так, придурки! Слушайте меня – Громогласно провозгласил Палыч. - Поедем к Печенгской губе, Вы в тех краях не были – заметил он, увидев, что мы переглянулись. Но это не дальше Лиинахамари. Там, у Трифоного озера,  у военных  есть подсобное хозяйство.  В нем мой дружбан обретается. Вообще-то поселок заброшенный.  Но мой приятель мужик настырный. Наплевал на все военные запреты и поселился в старой развалине и живет. Военные его гоняли, гоняли, потом рукой на него махнули. Вот к нему и поедем. – Палыч строго посмотрел на нас. – Вопросы?
- Мы, подавленные убийственно логикой папы Володи, молчали, но Володя  был сыном своего родителя. Посему, собравшись с мыслями, он обратился к папе с нестандартным вопросом: - Батя, а ты здесь при чем?
-Да как это при чем? –Раздался глас с неба возмущенного родителя. –Вы что, думаете, я вас одних отпущу! Да не дай бог что случится…- Палыч строго посмотрел на нас и добавил ворчливо: - Вы хоть институты позаканчивали, а ума у вас…он помолчал, подбирая подходящие к такому случаю слова. –Кот наплакал! –Нашел папа Володи подходящее сравнение. Специалисты с высшим образованием предусмотрительно промолчали, рискуя попасть под огонь еще более жесткой критики.
- Все! Решено! –Повысил Палыч голос, видя, что Володя хотел что-то то ли сказать, то ли возразить. –Заодно и треску подергаем со старых причалов.  Чего бензин палить  зря.  Треска к берегу подошла, кормиться – добавил он совсем миролюбиво.
- Завтра у меня выходной – сказал он как о совсем решенном. – Нужно продукты купить, ну там еще кое-чего…  А что вы думаете? Греться чем будете?– Многозначительно  вопросил Палыч в ответ на наше растерянное переглядывание. –Лопарю гостинцы нужно купить. Продуктов захватить, а то  в последнее время он вообще не выезжает. Живет тем, что рыбаки привозят. Вообщем, готовимся. Выезд - в пятницу после работы.
Володя, словно слыша стенания папы из глубин саней, старательно вытягивал скутер на заданную скорость. Наш коллектив, стиснутый в недрах самодельных саней-нарт, сконструированных местными рыбаками-умельцами с учетом климатических условий и пересеченной местности, чувствовал себя уютно, но обзор  имел только задний.
Проводив взглядом  поселок, затерявшийся в сопках северо-запада Кольского полуострова,  я вслушивался в какую-то информацию Палыча. -…Почувствуете, что ноги мерзнут, сразу говорите. Лучше пройдемся пешком, чем ноги морозить. Наст сейчас плотный, пойдем без проблем. Вообще-то неплохо было бы лыжи взять, но места нет в санях. Скоро Палычу надоело перекрикивать шум двигателя, и он затих.
Полярная ночь, Заполярье. Всего лишь пару лет назад для меня эти слова означали что-то джеклондоновское. И вот я сижу в нартах, которые мчат, правда, не собаки, а современный скутер, а все остальное выглядит также как и во времена пионеров Севера. Наш экипаж был во власти полярной ночи, которая снисходительно поглядывала на землян, решившихся вопреки здравому рассудку в такое время года двигаться в направлении севера.
О полярной ночи можно говорить много. Горе вам, если вы не северянин, и о полярной ночи только наслышаны. Рассказы о полярной ночи тем, кто ни разу не бывал на Кольском полуострове, - одно из  любимых занятий жителей Заполярья. Удивленные слушатели ахают, услышав, что в городе по полгода ждут солнца, проживая в непроглядной темноте,  любуясь время от времени северным сиянием. Что правда, а что вымысел?
В большей части, конечно, это вымысел. Северяне, вообще, большие шутники. «Одесситы в валенках» - назвал жителей Мурманска известный юморист. Но полярная ночь, это данность, определенная природой и не считаться с ней нельзя. Как подсказывают умные книжки, полярная ночь - это период, когда солнце зимой на больших широтах не поднимается над горизонтом и прямое солнечное освещение отсутствует. Причина ее появления - наклон земной оси к плоскости орбиты Земли. Ну. Наверное, и хватит для понимания ситуации.
С декабря полярная ночь плотно завладеет вашим сознанием и не выпустит  до середины января. Длится это «удовольствие» - сорок дней. Но те, кто ждет непроглядной темноты, ждет разочарование. Да, солнце не поднимается над горизонтом, но день все-таки есть. Он больше похож на сумерки, длится очень недолго, затем снова- ночь. Кому нужна темень непроглядная, это, пожалуйста, в высокие широты, к Шпицбергену, на пример. Мурманск- скромнее . Его прописка –на 69 паралели.
Северяне, прожившие жизнь в Заполярье вам скажут, что полярная ночь это не явление природы, это образ жизни. Сколько бы лет ты не прожил на Севере, как бы хорошо не отдохнул летом, все равно тяжело встречать неизбежную пору года - полярную ночь. Ты все понимаешь, что это явление временное, пройдет и оно, но.  Темнота так  мягко и незаметно поглощает большую часть дня, что  в сознании закрадывается мысль, что все, солнце никогда не появится на горизонте. Нужно набираться мудрости у саамов, этих коренных жителей тундры. Их эпос, это кладезь жизни, выработанный веками проживания в тундре. У них нет понимания полярной зимы, а есть
 пять времен года: зима, весна, лето, осень и Каамос - таинственное время полярной ночи, которое длится с середины декабря до конца января. В это время днем наступают волшебные синие сумерки, а по ночам небо Лапландии озаряется таинственным северным сиянием, которое можно видеть почти каждую ночь. Лапландцы считают, что в небе сияют снежинки, которые взметает в воздух своим магическим хвостом сказочная лиса, бегущая по своим делам далеко за горизонтом. А те часы,  которые  скромно сереют вам на радость в середине дня, называются «синим» днем. Уже радостнее, правда.
Компенсацией за «страдания» северянам дарится северное сияние. Сколько о нем сложено сказаний, легенд. Я  склоняю голову над саамским эпосом. Народ саами, живущий рядом с полярным сиянием испокон веков, имеет несколько версий происходящего: это могут быть весточки живым из мира мертвых, а могут быть искры, которые взметнулись на небеса после взмаха лисьего хвоста, «лисьи огни».
Некоторые легенды живы и по сей день. Саамы называют полярное сияние «светом, который можно услышать», и многие люди, регулярно наблюдающие в жизни этот феномен, утверждают, что и вправду слышат его потрескивание и шелест. Я присоединяюсь к ним. Да, вы услышите шелест сияния, но не в городе, когда вы наблюдаете зеленоватые сполохи и светлые волны, перекатывающиеся от одного края неба до другого. Насладиться сиянием вы сможете только в тундре,  когда пропадут в дали городские огни, когда над вами разверзнется  огромный фиолетовый  купол, и вы поймете, что в Заполярье нет неба. Перед вами – Космос, с огромными дырами-прорехами, в которых клубится бездна. Вот тут-то вас проймет. Вы поежитесь от собственного ничтожества, а  над головой с тихим шорохом и потрескиванием развернется полотно северного сияния. Вы забудете все материалистические науки, вам захочется встать на колени и превратиться в язычника, увидевшего эту запредельную красоту. Я прочитал, что когда древние викинги впервые увидели переливающееся радужное сияние в ночном небе, они сразу поняли: это блики от мечей валькирий, которые забирают воинов в чертоги Вальхаллы.
Володя держал направление вдоль берег озера. Оно и понятно. Там не было таких высоких застругов, которые наметают шквальные ветры.
Над нами нависли закуржавевшие от мороза  ветви берез. На фоне фиолетовой пастели неба они прорезались, словно на черно-белом негативе.
Вскоре скутер повернул влево, и наша экспедиция выехала на середину озера.
-Куда его несет,- заворчал Палыч, приподнимаясь на локте. Он долго всматривался в синеву полярной ночи, но, видимо, направление его устроило и он грузно упал на бок. – Все нормально! –Сообщил наш попутчик, убеждая больше себя, чем нас. Через час приблизимся  к другому берегу, а там пойдем через перевал.
Иван Павлович был прав. Не прошло и часа,  как скутер сбавил скорость, проехался вдоль берега, словно катер, который ищет удобную гавань.  Нашел место, наиболее зализанное ветром и, взревев напоследок мотором, остановился.
-Кажись, приехали – проговорил Палыч и, неожиданно быстро для его массивной фигуры, выбрался из саней. Я и мой приятель – за ним.
Прошлись, огляделись. Вокруг безмолвие, даже ветер стих.  Перед нами высилась поднимающаяся террасами сопка.
-Вот эту высоту нужно будет переехать – показал рукой Палыч. Мы уже привыкли к неожиданным решениям отца и сына и поэтому ничему не удивились. Высота так высота.
Володя, разминая ноги, подошел к отцу и они, по привычке, стали громко разговаривать, махая друг перед другом руками. Затем повернулись и пошли в разные стороны. Мы ничему не удивлялись и терпеливо ждали решения спорщиков. Вскоре появился Володя и посигналил. Выяснилось, что он нашел дорогу, на предмет которой они так горячо спорили. Подошел Палыч, выслушал Володю и…,  пошел проверять колею. Вернулся довольный. Полез за пазуху, вытащил емкую армейскую фляжку в суконном чехле.  - На дорожку –сказал наш старший товарищ, сделав добрый глоток.
-Держи, только не торопись глотать, задержи дыхание. - Я послушно взял флягу, сделал глоток согласно рекомендациям. Что глотнул, так и не понял.  Проще сказать, что подержал во рту и проглотил раскаленный огненный шар. Глаза  у меня стали рачьими и я с трудом выдохнул.
 –Ну как? – Заботливо осведомился Палыч. –Ты не боись, это наша настойка, заполярная. Только она согревает и придает силы на переходе. Сейчас почувствуешь. –Давай! –Скомандовал он Саше. Саша послушно проделал все манипуляции, только после глотка его, и без того крупные глаза, стали еще боле выразительными. – Молодец! –Одобрительно отметил Палыч, видя как наш друг мужественно справился с заданием.
-Держи Вовка! – Скомандовал старый. Пришлось пострадать нашему водителю.
Ну, теперь с Богом! = Скомандовал руководитель экспедиции. В это время, на нас посыпался, словно окропив, острый звенящий иней. –Ну вот –рассмеялся Палыч. –Получили благословение в дорогу.  Мы, подняв лица, замерли в счастливом неведении.
Скутер, взвыв мотором, поднялся на берег и скрылся в прибрежном перелеске. – Пошли и мы, парни –скомандовал Палыч и первым двинулся вперед.
Природа за какие-то несколько десятков километров резко изменилась. Слева и справа тянулся рослый здоровый лес, так разительно отличающийся от никельских окраин. Он неожиданно прерывался пустошами, которые летом разольются озерами. Идти по плотному, зализанному ветрами насту, было веселее, чем сидеть в санях и созерцать  унылое безмолвие озера. Лес, казалось, вымер. Но это только казалось. Наши шаги будили обитателей леса. Напуганные шагами  с ветвей падали куропатки и прятались в пушистый снег, под ледяную крышу. То и дело нам встречались глубокие следы. –Лоси гуляют –авторитетно заявлял Палыч. – Целая семья прошла.  – А здесь капкан стоял – показывал нам Палыч небольшую выемку. – Лис много развелось, вот и разрешили промысел. Но я его не одобряю – с осуждением говорил Палыч –жестокое это дело.
Палыч пребывал в великолепном настроении и рассказывал всякие охотничьи небылицы,  что в таких местах медведица свистит разбойничьим свистом, заложив в пасть мохнатые лапы. Мы смеялись, разглядывая обочины дороги,  заросшие елями. На вершине сопки   стояла плотная темно-зеленая щетка густого хвойного леса. Лес стоял здесь нетронутый, с гладкими голыми стволами. Своими суковатыми руками, поднятыми высоко вверх, они обнимали облака, лениво скользившими по ультрамариновому небосклону.
Зима сковала болота, выровняла неровности. Лес превратился в сказку. Иней искрился под лунным светом и, казалось, что  мы одни-одинешеньки на земле. «Вот выйдет сейчас из-за валежины нечто огромное и лохматое и проревет: - Кто нарушил покой в моем царстве!»– Подумалось мне.
 –Уникальные места!- прокричал Палыч. –До войны Печенгский район называли заполярной Швейцарией. Сюда даже туристы из Финляндии приезжали.  Потом все газом от комбината выжгли.
Незаметно преодолели подьем, и спуститься к тундре,  было делом времени. Остановились возле вековых сосен. У корней исполинов было тихо, как в церкви.  Вверху, там, в гуще вершин шалил ветер, осыпая хвою. Хвоинки, падали вращаясь, словно танцуя вальс, и тихо  покрывали наст плотным скользким покрывалом. Не хотелось уходить из этого лесного храма.
Перед нами расстилалась огромная волнистая равнина. Это была печенгская тундра. Зима шквальными ветрами и снежными штормами выровняла впадины  и бугры. Можно было только догадаться, что   в их складках укрылись беспокойные ручьи и блюдца озер.
Над головами раздался резкий беспокойный крик. Мы вздрогнули от неожиданности.- Это сапсан – успокоил нас Палыч. – не любит когда его беспокоят.
Бескрайняя заполярная тундра,  обманчиво ровная и обманчиво спокойная, в любую минуту была готовая превратиться в мегеру и наслать на путника все мыслимые и немыслимые беды. В тундре не оставляет ощущение какой-то затаенной угрозы. Как бы ни привлекательна она бывает, ей нет доверия. Обманет.  Редкая тихая  погода воспринимается как проявление снисхождения, за которым последует расплата ветром и снегом.
В этот вечер тундра была спокойная. – Где-то над Баренцевым морем, за покатыми хребтами гряды Муста-Тунтури, пробивался узкий, словно щель ножа, зеленый луч.
-Дело идет к северному сиянию- проговорил Палыч, показывая в сторону севера. –Повезет, посмотрим.
-Можно подумать, батя, мы не видели северного сияния, - иронично хмыкнул Володя.
-Балда! –Припечатал сынулю папа. –Здесь такое сияние, которого ты не видел. Под Никелем оно зеленоватое и неяркое, а здесь, если грянет, глаз не оторвать. Почище твоей цветомузыки будет.
-Сиянием его, видите ли, не удивить. – Бубнил Палыч. Без лишних слов мы погрузились в сани и тронулись по  волнистым сугробом и засыпям.
Зима! Ничего сейчас не увидеть –стенал Палыч. –Ничего! Летом я вам покажу такие места. Дух захватывает.
Пока же можно было только догадываться, что идем по тундровым болотам. В некоторых местах проступала предательская ржавчина. Володя включил фару, и мы развернулись в санях, чтобы наблюдать картину заполярного бытия.
Деревья перед тундровыми болотами стояли  как остовы, выветренные до белизны. В воздухе запорхали снежинки. Седой полярный сыч пронесся сквозь хоровод снежинок, вращая головой по окружности. Он видит все в тундре: каждого зайца под кочкой, каждую мышь за травинкой. Народившийся серебристый месяц обливал тундру светом, помогая птице охотиться.
 Волнистое однообразие сделало свое дело. Может, помог употребленный «огненный змей», как назвал Володя папашину гремучую смесь. Только наша троица поникла головами, свернулась, кто как может и банально уснула. А что прикажете делать в разгар полярной ночи в заполярной тундре под рокот неутомимого скутера.
Володя потерял нас  в середине пути по  печенгской тундре. Как это произошло, сейчас и не вспомнишь. Только проснулись мы от тишины и от снежинок медленно падавших на наши разгоряченные от сна лица. Мы не двигались, вокруг стояла звенящая тишина.
-Ничего не пойму- пробурчал Палыч, распрямляясь. – Сломались что ли.- Он встал на колени: -Парни! А скутера нет! Ну дела! – Восклицал он, хлопая себя по коленкам.  -Вот, Вовка! Вот стервец! Не услышал, как буксир сорвался с крюка и укатил! Тем временем  я и  Саша выбрались из саней, и стояли, приходя в себя.
- Так! – Не унимался Палыч – Мы спим, а Вовка уже к Трифоновскому озеру подьезжает.
-Чего делать будем? Иван Павлович, – деловито спросил Саша и, нужно сказать, во время. Дело шло к позднему вечеру и начинало морозить. Когда Володя повернет голову, обутую в скафандр, неизвестно. Если сразу не понял, что едет без саней, то сообразит нескоро.
- Что будем делать, говоришь? –Задумчиво проговорил Палыч. – А ничего не будем. Пошли дрова заготавливать. Дело к морозу идет.
Саша вытащил из саней пилу, топоры и мы двинулись к недалеко стоящей стайке берез.  Идти было легко. Несмотря на сгущающуюся темноту полярной ночи, месяц освещал тундру и игрался светом.
Это только непосвященному кажется, что полярная ночь, это беспросветная мгла. Отнюдь. Снег из-за своей неровности самым причудливым образом сочетает все оттенки неба и таким подсвеченным полотном составляет единое целое в северном пейзаже с небосклоном.
Меня не покидало ощущение, что тундра живой организм. То и дело я видел картинки, напоминающие какие-то лики. Вот  опешил от того, что на меня смотрят два глаза. Глубокие, проницательные. В голову лезут всякие мысли про астралы, а подойдешь ближе, глаза превратились в два валуна, незанесенных снегом.
Мы не норвежцы, которые всюду видят троллей. Когда я рассказал о своих впечатлениях, знакомый норвежец рассмеялся,  хлопнул меня по плечу, и сказал: «Сказки нужно читать, Виктор, сказки!»
Прозвенит ветер, провоют пурги, и снова ничто не нарушает тишины. В такую ночь можно услышать шёпот звёзд и разговор снежинок. Вот и небольшая рощица полярных берез. И нам нужно их рубить. Я и Саша стояли перед ними, склонив головы, чувствую свою виноватость. Нам хотелось просить у деревьев прощения, что рубим мы их в силу необходимости. Так древний охотник, направив стрелу в сторону пасущегося оленя, просил прощения, что он лишает его жизни. Мы обтоптали наиболее подходящие для рубки стволы и принялись за работу.
Пока мы рубили стволы, за спиной возникло  мерцание. Повернувшись, я увидел небольшой костерок. Ясно, Палыч использовал НЗ дров для ориентира. - Должен же Володя почувствовать отсутствие саней.- Подумалось мне.
-Саш, ты хоть представляешь, где мы застряли?- Спросил я своего приятеля. Саша работал маркшейдером на руднике, знал карты местности и, вообще, был местным человеком. Он помедлил: … - не знаю, -сказал он - скорее всего мы уже за Заполярным и уехали ближе к Лиинахамари, но вот где дорога я не соображу.  Думаю, Палыч, направление знает, ежели совсем припрет, то добредем пешком.
Подтащив к костру пару  стволов, мы увидели, что наш старший товарищ приготовил бутерброды из тушенки и сидел у огня. Настроение у него было не ахти.
-Иван Павлович, - помедлив обратился к нему Саша. –Вовка должен же почувствовать, что идет без саней?
- Почувствовать? – Палыч поднял на него глаза.- Да ничего он на этом скутере не почувствует. Такая мощная машина! Поймет, что нас потерял только тогда, когда будет переезжать зимник, который каждый год грейдером прокладывают. Там ему придется скорость снизить, а то и остановиться, чтобы удобнее эту дорогу переехать. Но вот проложили ли эту дорогу, я не знаю.- Палыч посмотрел на часы. – По моим прикидкам он должен доехать, только видите в чем проблема. Палыч кивнул …на канистру с бензином, которую он вытащил из саней. Я и Саша, переглянулись и все поняли. Володя может «обсохнуть».
-Чего делать, Иван Павлович? - Спросил Саша.
-Ничего не нужно делать, парни. Только ждать – Палыч встал и энергично замахал руками. – Ждать, ребята, ждать. Вовка, воробей стреляный, его в таких ситуациях учить не нужно. Если он уже у дороги, то «стрельнет литр-другой у проходящих машин. Еще не поздно. Если машин нет, то развернется и бодрой рысью вернется к нам. Так что терпение, парни.
-Пойду, пройдусь- сказал Палыч, взяв топор. –Дров еще порублю, а то замерзать стал. –А вы, не мерзните напрасно, залезайте под полог и вздремните. Где еще вам придется в тундре под открытым небом спать -пошутил он и ушел, поскрипывая унтами.
Но вздремнуть нам не пришлось. Пока мы перебрасывались фразами, дожевывали бутерброды, запивая их чаем, небо над Муста-Тунтури осветилось зеленоватым светом. Мы не придали этому никакого значения. Зеленоватые полотна северного сияния полярная ночь развешивает по всему небосклону и в Никеле мы, подчас, не обращали на него внимания.
 Но здесь возникло другое. Это была сказочная иллюминация! Словно невидимы ютуллы, слуги полярной ночи, вбросили вверх полотно пурпурного цвета и растянули его над Муста - Тунтури. Медленно колышась, словно занавес над сценой, полотно стало опускаться к земле, освещая вершины хребтов малиновым светом.  Весь небосклон над полуостровами Средний и Рыбачий  пульсировал сиянием.  Вдруг трепещущее полотно порвалось, и изнутри вырвался лиловый цвет. Он резко контрастировал с алыми всплесками, освещающими  расщелины гор, затихшие под снегом озера.  Затем последовали, словно бенгальские огни, сполохи.  Медленно оседали затухающие искры на вершины Муста-Тунтури. Мы стояли, потеряв счет времени.
-Ну, каково! – Услышали мы торжествующий  возглас  Палыча.- Где вы такое видели! Мы и не заметили, как он вернулся с дровами.
-Я вижу, что вы еще не ложились. Все, давайте спать. Неизвестно когда Вовка вернется. Давайте дежурить у костра по одному, остальные – отдыхать. Я сейчас дежурю, затем разбужу кого-нибудь из вас.
Не особенно раздумывая, я забрался под полог. Но сон не шел. Спать не давал небесный купол. Он был удивительно прозрачен. Сквозь него проглядывала пустота Космоса. Может, поэтому,  мистики  утверждают, будто Север ближе к тому свету? Хотя это не ново.  Вспомните «ребра Северовы», Гиперборею, термины, которыми награждали наш край богословы и исследователи. И не без причинно. Оглянитесь вокруг: леденящее душу пространство тундры,  промерзшая почва, искореженные, ищущие прикрытия у земли, карликовые березки, холод,  свирепые, не щадящие ничего живого ветра, чернота полярной ночи. Так что жителей Заполярья «тем светом» не напугать. А вот Космос Заполярья, это дело другое. Он яркий, фиолетовый с прозрачными смеющимися звездами. А между ними пугающая, волнующая сознание, пропасть. И там, страшно подумать, бесконечность: клубящаяся, загадочная. Я даже поежился от ощущений, нахлынувших от созерцания. Поймал себя на мысли, что  мы недалеко ушли от пещерных жителей. Такое ощущение пустоты чувствовали древние жители Гипербореи,   переживая  долгую полярную ночь с ее пугающей бездной над головой.
Этих изысков вполне хватило моей, и без того перегруженной дневными впечатлениями, голове, - я заснул. Но спал  недолго.
-Подьем, парни!- Раздался звучный голос Палыча. –Блудный сын вернулся. «Блудный сын» стоял возле костра и заправлялся бутербродами, прихлебывая чай из термоса.
Мы выбрались из саней. Володя, энергично работая челюстями, рассказывал о своих приключениях. Все было просто. Бензин, действительно закончился и скутер встал. Встал он, как и полагается в таких случаях, по закону подлости,  в голой тундре. Володя, к своему удивлению,  убедился, что  потерял прицеп. А в прицепе мы спим сном праведников. Но думать о том, где он нас потерял, ему было некогда. Он посмотрел на багажник своего аппарата и увидел, что запасной канистры в нем нет. Радости он, конечно, от такого открытия не испытал и был готов задуматься в какую сторону бежать: то ли к Трифонову озеру к приятелю Палыча, к которому мы едем или – к нам. От умственных усилий нашего героя спас его величество случай. В багажнике скутера осталась от предварительных вылазок небольшая аварийная канистра с бензином. Володя дозаправился и лихо домчал по своим же следам к нам.
Эмоциональная встреча закончилась,  Палыч погнал нас по местам. Он отправил Володю в сани, на что тот  не возражал.
Вскоре мы увидели туманное, словно маслянистое, зарево.
-Подсобное хозяйство- пояснил Володя. - Считай, что приехали. Небольшая отворотка к Трифонову ручью и – мы на месте. Действительно, Палыч искусно маневрируя среди какого-то деревянного хлама, полуразрушенных построек  подьехал к…Вот здесь меня переклинило. К чему подьехали, я сказать сразу не смог. Дом, не дом. Землянка – тоже не проходит. Пока я соображал, отворилась дверь, и с керосиновым фонарем в руках вышел человек. В сумраке разглядеть его было мудрено.
-Ну наконец-то! – Воскликнул человек, подходя к нам. – Чего так припозднились?
- Да потерялись немного- нехотя ответил Палыч, слезая с седла скутера.
-Здравствуй, Николай, здравствуй, дорогой – он обнял хозяина строения.- Как живешь? Считай, больше полугода не виделись.
-Да нормально живу- отозвался Николай. –Только вот свет обрезали. Нужно снова будет с военными договариваться. Да за продуктами не могу выбраться. Метет нынче, машин нет. Да вы проходите в дом, проходите –обратил он на нас внимание.
-Парни! –скомандовал Палыч- Продукты - в дом, а то песцы погрызут. Как тут лисы, Коля, не достают?
-С трудом отбиваюсь – отозвался Николай, придерживая нам дверь. – И капканы ставлю, и, чего греха таить, яд разбрасываю. Ничего не помогают. Развелось как крыс.
- Ну так это тебе на радость- ответил Палыч. –Пушнину сдаешь?
-А на что я бы и жил- сказал Коля. –Только облрыболовпотребсоюз сейчас артачится: пушнину без клейма охотсоюза не принимает. Обьяснения требует, откуда у меня столько шкурок. Но это все ерунда, проходите, ребята в дом.
Мы, пригнувшись, зашли в «дом». Это, действительно, был дом, чего не скажешь  о нем снаружи. В зыбком свете «летучей мыши» я разглядел большую чугунную плиту, которая светилась малиновым багрянцем от раскаленных углей. На плите стоял большой противень, явно армейского образца, прикрытый листом железа. От него аппетитно пахло жареной рыбой. У стенки стоял большой стол, застланный выцветшей клеенкой. Над столом чернело подобие окна. В углу на стене приколочена огромная вешалка, увешанная одеждой. Была еще одна дверь, вероятно, в другую комнату, служившую хозяину спальней.
-Раздевайтесь, ребята, и - за стол, а то рыба пересохнет- весело суетился хозяин. –Только не взыщите: хлеба у меня нет и последнюю луковицу доел
-Коля, не гоношись, мы все привезли- отозвался Палыч, сбрасывая свою амуницию. –Вовка, тащи продуктовый рюкзак. –Картошку, лук, хлеб ну и горючее… Одним словом, все как положено.
-Вот спасибо, дружище - обрадовался Николай, поднося противень к столу. Вскоре мы сидели за столом, держа алюминиевые кружки, позаимствованные из того же склада, что и противень. Да и вилки были явно армейского происхождения. Палыч широким жестом разлил водку и со словами: «За встречу» лихо опрокинул содержимое. Все последовали его примеру.
За столом воцарилось молчание, нарушаемое  комплиментами в адрес повара. Николай довольно смотрел как мы поглощаем удивительно вкусную треску. –Ешьте, ребята, ешьте- приговаривал он. -Треска еще утром в море плавала.
-Ну мы завтра рыбку половим, Коля? – Спросил Палыч. Он наелся и благодушно откинулся на бок плиты, наслаждаясь теплом.
-Коли захотите, то почему и не поехать  подергать треску со старой пристани. Помнишь это место, Иван? – Сказал хозяин.
-Это старая монастырская пристань? – Переспросил Палыч.
-Она самая. 
–А доберемся? – Не унимался наш старший товарищ.
-А где бы я тебе этой трески наловил – парировал Николай. –Но вообще, рыбы у меня несколько бумажных мешков –оборонил он. –Это так на всякий случай, если разоспитесь и не успеем засветло.
-Нашел засветло – фыркнул Палыч.
–А я тебе про что и говорю. –Рассмеялся Николай, выразительно поглядев на располовиненные бутылки.
-Вовка! Поухаживай за старшими - скомандовал разморенный теплом Палыч. Незаметно мы опустошили противень с треской. На столе появился старый, видавший виды, чайник.
После чая  потянуло на улицу. – Ребята, удобства сзади дома. Там увидите скворечник - предупредил хозяин. Выйдя на улицу и, завернув по совету хозяина за «дом», я понял, что жилище напоминает лопарскую вежу. То есть деревянную постройку Николай со всех сторон засыпал землей, оставив только дверь и маленькое окно. Окруженный со всех сторон огромными гранитными валунами, жилище было незаметным. О туалете лучше ничего не рассказывать. Вскоре по моей тропке туда прошел Саша. Возвращаться в душный дом не хотелось, и мы остановились, наслаждаясь ночным воздухом, простором и  необычностью местности.
Насколько хватало глаз, перед нами лежала тундра. Вдали виднелась сероватая мутная полоса. Это Печенгская губа –подумалось. Было ощущение, что мы попали в декорации старого фильма «Миллион лет до нашей эры». Кругом торчали, пластались гранитные надолбы, с них словно стекала магнитная лава. Казалось, что только сейчас Земля закончила свою первичную деятельность. Что еще немного, раздастся оглушительный взрыв и все начнется с начала. Как мог ледник, ползущий сверху, с севера, так фантастически разуделать землю.
-Что, парни, впечатляет?- Раздался голос Палыча. Его голос в тишине прозвучал оглушительным громом. –Это сейчас голая тундра, а летом я вам скажу…-он даже прижмурился. Места здесь исторические, лопарские. Слышали о таких? Здесь как раз  Печенгский лопарский погост располагался.
Я и Саша переглянулись. Конечно, мы неплохо знали историю своего района и что Печенгский район это исторический район Петсамо, за который было столько наломано в новейшей истории.
-Чему удивляетесь? –Усмехнулся Палыч. –Да я этот район вдоль и поперек обьездил. Еще на немецком «студебеккере» заруливал. Медно-никелевый концентрат по финской дороге в Линахамари в порт возил. Сейчас ничего не увидите, но летом я вам устрою экскурсию по памятным местам.
Длинная дорога, сытый ужин, водка, конечно, сделали свое дело, и нас потянуло в сон.
-Парни, проходите в комнату и ложитесь на любую свободную койку.-Раздался в темноте голос хозяина. –Не обессудьте, белья нет, одеял по паре штук на брата. Повторять нам не пришлось. Нащупав свободные койки, мы провалились в сон. Было такое ощущение, что мы только что положили головы на подобие подушек, как раздался голос Николая.  Он стоял посередине комнаты с «летучей мышью» и призывал нас к подьему.
За завтраком он и Палыч обсуждали программу дня. Решено было ехать к остаткам монастырской пристани и порыбачить, а там видно будет.
Взвыл скутер, водителем на этот раз был Николай. Куда мы решили ехать, дороги не было. «Было направление» - пояснил Палыч. Позже я пойму, что это особенность тундры, выработанная поколениями местных жителей. После получасовой отчаянной тряски по ледяным застругам, скутер остановился возле снежных  берегов.
 –Ну вот, я вас доставил по назначению –довольно сказал Николай, снимай огромные рукавицы. –Перед вами Девкина заводь. Он по - хозяйски обвел рукой медленно переваливающееся тяжелое маслянистое водное пространство. –Дальше Печенгская губа, а еще далее - Баренцево море.
Впереди чувствовалось невидимое пространство  открытой воды. Внезапно осеняет: - да мы почти на краю земли.  Сизая гладь с чуть затуманенными берегами слегка колышется. Словно спит или притворяется спящим. Страшно подумать, что будет, когда оно проснется.
Николай вывел нас из оцепенения: -Так! Решаем, кто рыбачить- тот в ту сторону. – Он махнул куда-то в мутное марево рукой. –Учтите –туда путь только пехом. Машина не пройдет. Мне же нужно пройтись по своим заповедным охотничьим местам, проверить капканы. Есть желающие сопровождать?
Перспектива тащиться по обледеневшему берегу, затем дергать леску в надежде подцепить рыбину…Я смалодушествовал и изьявил желание следовать за нашим проводником. Саша тоже оказался личностью не героической и присоединился к нам. А чего. Если бы у хозяина рыбы не было. Николай, казалось, был доволен исходом дела.
-Очень хорошо –довольно сказал он. –Иван, ты эти места знаешь, но все-таки… Возьми. –Он протянул Палычу ракетницу. Я с ребятами проедусь по кругу и вернусь. Затем помолчав, добавил: -Может, передумаете? Рыба дома есть. Сейчас прогуляемся и обратно. Обед приготовим. Но отец и сын стоили друг друга. Покачав в знак отрицания головами, они, взвалив на спины рюкзаки с рыболовными снастями, пошли прочь от провокационных речей Николая.
Оседлав многострадальный скутер, мы рванулись к сопке, которая по утверждению Николая была самой высокой в округе. Оттуда он обещал нам «сказочные» виды. Я и мой приятель  то и дело прижмуривали глаза в страхе, что сейчас нас снесет  со скутера какой-нибудь гранитный клык, выпирающий из-под снега. Но наш «водила» дело свое знал, и вскоре мы стояли у каменистой гряды. Дальше нужно идти пешком. Мы огляделись. Прихваченный морозом снежный наст выглядел, словно декорация к сцене «зима».   – Сейчас заберемся на вершину, оттуда вид…ахнете.- прокричал нам Николай.
Он не соврал, наш проводник.  Перед нами открылась Печенгская губа,  а вдали чернели на сиреневом фоне  хребты Муста- Тунтури. Мороз давал о себе знать. Глаза слезились, ресницы схватывало изморозью, отчего все изображение становилось зыбким, неустойчивым. Мы ждали команды грузиться на аппарат, но наш «гид», тянул время.
-Подождите, сейчас начнется- сказал  Николай. Он преобразился. Это был уже не серый незаметный мужичок из подсобного хозяйства. Это был хозяин тундры. Он не был лопарем, наш новый приятель. В нем не было ничего от ненца или другого жителя Заполярья. Но это была его земля, он здесь родился и не захотел менять свой образ жизни на квартиру в городе. Он был здесь хозяином, и по-хозяйски радушно показывал нам,  гостям, свое жилище, тундру. Мы поняли, для чего нас пригласил Николай в поездку. Ему хотелось, чтобы мы прочувствовали всю красоту полярной ночи и ее спутника, северное сияние. И он не ошибся. То, что мы увидели, не было повторением вчерашнего шоу. Это была совершенно другая цветомузыка. У полярной ночи неуемная фантазия, она не повторяется в своих представлениях. На этот раз нас поразила желтая дымовая завеса, которая, клубясь, выползала из-за хребтов Муста-Тунтури. Она служила фоном для постановки фантастических декораций, которые  тенями возникали на горных склонах. Достаточно немного воображения, чтобы дополнить этот театр теней своими догадками и перед тобой разворачивалось мимолетнее действо, чтобы быстро исчезнуть и не дать тебе осмыслить происходящее. Тут же на ушедшее видение наслаивалось новое, не менее загадочное и яркое. Затем, словно под занавес, горизонт осветился ярким светом, подобно огню от сварки. Мгновенная вспышка, но и ее хватило, чтобы мы почувствовали весь этот нечеловеческий пейзаж — мы словно заглянули в мир, еще не населенный людьми. Явление исчезло, оставив тебя додумывать происшедшее. Глаза еще искали яркие пятна, но вокруг простиралась морозная, леденящая душу, серость хребтов, да сверкали под светом нарождающейся луны ледяные торосы у берегов. Позже Николай нам обьяснит, что по саамским легендам северное сияние, это полигон, на котором борются духи, в виде сполохов. От накала борьбы и страстей зависит яркость и красота небесного явления.
Театр огней затихал. Полярная ночь вновь, заботливо, закрыла свой занавес, оставив луне скудно освещать  поверхность земли. Я вздохнул, пора возвращаться. 
Позже, дома,  в благоустроенной квартире,  в голове будет стоять свист северного ветра, а в глазах вспыхивать сполохи северного сияния. Бацилла тундры, как кусочек льда в глаза Каю, вонзилась в меня. И излечиться от этого вируса можно только одним, тундрой.
Ничего нет вечного. Так и полярная ночь с неохотой откатывалась в свои заполярные владения. Уже радовал  не синий лопарский день, а  небесный свет, который лился из-под облаков,  вселяя  надежду, что скоро, очень скоро мы встретим заполярное солнце.
Солнце с каждым днем все настойчивее выглядывало из-за сопок, освещая их  стылые вершины. Что интересно, оно всегда появлялось к обеду  на юге. Этот вопрос на Севере интересует именно европейцев, впервые попавших на Крайний Север. Саами, и другие северные народности, не придают этому никакого значения. Прищурив и без того не широкие глаза, житель  Заполярья скажет: «А ты не думай, однако.  Ты просто чувствуй солнце». Он прав, житель своей студеной страны: чего думать, если после длительной полярной ночи, солнце действительно появляется на юге. Это также очевидно, что Полярная звезда – на Севере.
К горизонту уже несколько дней подступало свечение, казалось, нас вот-вот захлестнет этим сиянием, но сил у светила было еще недостаточно:  оно отступало — бледнело и темнело. И сегодня, радость! Солнце, еще желтушечное, неяркое, нашло силы и встало над сопками. Пусть не надолго, но взрыв золотистого света выплеснулся на землю. Люди останавливались на дороге, приставляли ладони к глазам,  и смотрели и смотрели на юг, откуда появился пусть еще не полностью, солнечный круг.  Недолго радовало землян Заполярья ярило.  Медленно скрылось оно  за сопками. Народ стоял, оживленно переговариваясь. Люди были свидетелями возвращения солнца из зимнего небытия. Плен полярной ночи закончился.
После плена у полярной ночи, затем возвращения солнца, было бы странным, если не потянуло к саамскому эпосу, к сказаниям тундровых людей. По новому читалась «Калевала».
Саамские легенды гласят о том, что олени приносят на рогах солнечное божество. Теперь я понимаю культ Пейве, саамского бога солнца. А еще я понял, почему зимой олени упорно движутся к югу. Они движутся на встречу с солнцем.