В немногих городах России улицы носят имена своих градоначальников. Хабаровск довольно редкое в этом плане исключение. Именно в этом городе есть улица имени Павла Леонтьевича Морозова, которая идет параллельно реке на многие километры по Индустриальному району города. За что такой почет этому человеку? Вот об этом я и хочу рассказать, причем мой рассказ был бы неполным без мнения многолетнего друга Павла Леонтьевича, моего дяди Виктора Степановича Пастернака, которое он написал в своих мемуарах «Воспоминания и размышления», изданные Хабаровским издательством в 2006 году.
Итак, начну свое повествование. Я впервые увидел Павла Леонтьевича в январе 1965 года. В ту зиму мне впервые разрешили родители встретить Новый год в Хабаровске, куда я с немалым трудом добрался накануне встречи Нового года из моего родного поселка Херпучи на севере Хабаровского края. В один из дней в дом к бабушке с дедушкой, где я остановился, приехали два человека. Это были два друга – Виктор Степанович, один из сыновей моей бабушки, и Павел Леонтьевич, которым было в то время чуть больше 30 лет. Они возвращались с охоты с добычей, которой решили поделиться с родителями Виктора. Приехали уставшие после охоты, так что решили отдохнуть, пока бабушка стала готовить какое-то блюдо из привезенного ими мяса. Что делать, пока мясо жарится и обед готовится? Уже не помню, кому пришла идея научить молодежь играть в преферанс. Молодежь – это мы с Володей, младшим братом Виктора, всего на год старше меня. Он полгода назад закончил школу, из-за болезни не мог сдавать экзамены в институт, и сейчас работал слесарем на Хабаровском судостроительном заводе. А я приехал на каникулы, будучи учеником 11 класса. Вот и решили наши гости за картами скоротать время.
Картежниками мы с Володей были «старыми» и очень азартными. Летом, когда я приезжал на каникулы в Хабаровск, после ужина, если мы с Вовкой не уходили на танцы в ДК «Строитель» на Стройке, начинались картежные баталии. Вначале мы играли в «66», была такая игра. В этой игре две пары сражаются друг против друга. Я уже не помню, в чем заключалась игра, знаю, что там одна из опций называлась «козел», проигравшие должны были залезть под стол и блеять козлом. При другой опции карту вставляли под электропроводку на потолке, и потом было очень трудно отыграться. Играли молодежь против стариков, т.е. мы с Володей против пары – дедушка с моим отцом или другим зятем, Анатолием Мартыновым. Потом нас научили играть в так называемый дамский преферанс – в «кинга». А тут будут учить играть в самый настоящий. Мы тут же согласились и с открытым ртом слушали объяснения не только правил, но и некоторых законов. Например, «под игрока (т.е. того человека, который собрался взять определенное количество взяток) с симака» (т.е. с маленькой карты), а «под вистующего с тузующего» (т.е. под партнера в противостоянии с игроком с большой карты).
Мне показалось, что учителя у нас были хорошие. По крайней мере, мы с Володей весьма неплохо освоили уроки, и потом редко проигрывали, уже когда играли в пору студенчества и после окончания институтов. Вот так я познакомился с Павлом Леонтьевичем. Он оказался очень большим шутником и балагуром. В это время он работал главным инженером кислородного завода в Индустриальном районе города Хабаровска, а Виктор Степанович был вторым секретарем райкома партии в этом же районе. Но они были знакомы еще со студенческих лет, так как оба закончили Хабаровский институт инженеров железнодорожного транспорта, которую обычно называли «железкой». Вот что написал в своих мемуарах о том времени Виктор Степанович:
«С Павлом Морозовым я познакомился, когда учился на третьем курсе института. Павел тогда поступил на первый курс нашего факультета и жил в общежитии на одном этаже с нами. Он поступил в институт после окончания школы военных техников (железнодорожного техникума) в Сибири, и уже поработал на производстве. Павел старше меня на год, но выглядел моложе. Этому способствовала не только внешность, но и манера поведения. Всегда веселый, общительный, очень контактный и остроумный, он в скором времени стал известен всему институту. Материально Павлу жилось трудно: отца уже не было, а в Сибири осталась мама с младшим братом и сестрой. Мы помогли ему устроиться преподавателем физкультуры в ту же школу, где я тренировал ребят. Это нас сблизило: уроки физкультуры часто превращались в тренировки по волейболу или баскетболу.
Бывают люди, которые от рождения призваны заниматься общественной работой. К этой категории с полным основанием можно отнести Павлика (буду так его называть, так мне привычнее). Через год все студенты ХабИИЖТа единодушно считали, что студенческую профсоюзную организацию должен возглавлять только Павлик Морозов. Так и сделали. И все оставшиеся годы учебы в институте Павлика избирали председателем студенческого профкома. Это был неиссякаемый «генератор» идей. Ректор (тогда еще начальник, генерал-железнодорожник) Валентин Иосифович Дмитренко «стонал» от бесчисленный запросов профкома по финансированию самых «бредовых» (как он говорил) начинаний Морозова, но отказать ему «не поднималась рука». Во-первых, эти «бредовые» начинания оказывались «передовым опытом» и поднимали авторитет не только студенческого профкома, но и, как сейчас модно говорить, «имидж» начальника, а, во-вторых, как можно отказать, когда начальник «был просто влюблен» в этого Павлика Морозова.
После окончания института Павел приехал вслед за нами, «первопроходцами» хабиижтовцами на «Амурсталь». Начал трудовую деятельность, как и я после института, на паровозе, но вскоре его назначили заместителем начальника железнодорожного цеха, а еще через два года металлурги «Амурстали», как ранее студенты ХабИИЖТа, пришли к единодушному мнению, что председателем заводского профсоюзного комитета должен быть только Павлик Морозов. Так они и сделали. И не пожалели: он очень самозабвенно отстаивал интересы рабочих, активизировалась эта общественная организация. На заводе больше стали строить жилых домов, социальных объектов, нуждающиеся получали помощь и внимание».
Процитировав эти слова Виктора Степановича, я вспомнил, как в пору работы в больнице № 11 города Хабаровска, будучи парторгом больницы, помогал работе местного комитета. Разные люди работали в профсоюзе. Некоторые рвались к работе в месткоме для того, чтобы чаще получать путевки в санатории, или какие другие льготы, типа квартиры или льготной подписки на собрания сочинений известных писателей, а кто-то всего отдавал работе на людей, защите прав трудового люда, рядовых врачей, медсестер, санитарок. Именно такой была долгие годы председатель месткома больницы Хан Роза Александровна, заведующая патологоанатомическим отделением больницы. У неё всегда нуждающиеся могли получить поддержку или материальную помощь. Активно она поддерживала инициативу спортсменов больницы, оплачивала за счет профсоюзной организации аренду спортзала в первом микрорайоне города, автобус для поездок на соревнования по лыжам, а так же на день медработника, чтобы вывезти желающих на лоно природы. Розу Александровну очень уважали сотрудники больницы и ценили руководители краевой профсоюзной организации. Думаю, что не меньшим уважением пользовался Павел Леонтьевич у работников завода «Амурсталь». Но продолжу цитирование мемуаров Виктора Степановича.
«Волею судеб (а скорее, волею тех людей, которые определяли кадровую политику) произошло так, что после избрания меня секретарем райкома, Павла назначили вместо меня главным инженером предприятия № 32, а затем он стал и директором его. (Прим. – предприятие №32 – кислородный завод, входил в число оборонных, и от его деятельности многое зависело в повышении обороноспособности страны). Когда я работал уже вторым секретарем горкома, решался вопрос о председателе райисполкома в Индустриальном районе. Я предложил в числе других и кандидатур рассмотреть и П.Л.Морозова. Павел, узнав об этом, срочно «сбежал» в отпуск в санаторий на запад. После изучения всех кандидатур предпочтение отдали Морозову, но его не оказалось на месте. Мне поручили (я отвечал за кадры хозяйственных руководителей и к тому же хорошо знал Морозова) срочно его разыскать и получить согласие на избрание. Если не согласится, потребовать немедленного возвращения, так как он ушел в отпуск без согласования с партийными органами. Павел так усиленно «залег на дно», что руководству санатория, к которому я обратился с просьбой помочь, пришлось прибегать к помощи милиционеров, обслуживающих санаторий. Павел, конечно же, дал согласие, но после возвращения из отпуска в кругу друзей «предъявил мне счет» за «нанесение морального ущерба», который выражался в том (как он говорил), что девушки в санатории стали задавать ему вопросы: какое он совершил преступление (поскольку его милиция разыскивала), и «с опаской шли на контакты с ним». (Прим. – те, кто говорил о карьеризме в те годы, глубоко ошибаются. Людей заставляли с помощью партийной дисциплины занимать некоторые очень хлопотные должности, очень ответственные и малооплачиваемые. Виктор Степанович, которого в свое время избрали вторым секретарем райкома партии, стал получать 193 рубля, а будучи главным инженером завода получал с премиальными более 400 рублей!).
Ну, это шутки, а если говорить серьезно, то действительность скоро стала такой: я – второй секретарь Хабаровского горкома КПСС, а Павел Леонтьевич Морозов – сначала председатель исполкома районного, а через два года – городского Совета народных депутатов. Без особых договоренностей у нас сложился неукоснительный принцип: «дружба дружбой, а табачок – врозь» - на работе нормальные деловые отношения, безо всякого панибратства и поблажек (думаю, к нему я был даже более требовательным, чем к другим, и Павлик, как мне казалось, это одобрял, чтобы не подумали, что другу все с рук сходит).
Больше всего нас с Павлом сдружила (даже сказал бы, сроднила, сделала преданными друг другу), совместная зимняя охота на зверя. Отец Павлика, сибиряк Красноярского края, был профессиональным охотником. Не иначе как призвание, талант и страсть охотника-промысловика переданы Павлу с генами отца. Чтобы понять, как страстно любит Павел Морозов зимнюю охоту, надо побывать с ним один раз в самых непредсказуемых обстоятельствах. Справедливости ради скажу, не менее страстным он был и во время охоты на водоплавающую птицу, и на рыбалку на Амуре, и на горных реках. Но мне не довелось спускаться с ним на резиновых лодках по по опасным горным рекам, хотя все «приключение» мне известны.
Итак, пристрастил меня к охоте Павел, за что ему очень благодарен. Зимняя охота в дальневосточной тайге на зверя (кабана, лося, изюбря, косулю) – это не то занятие, которым увлекались власть предержащие в европейской части России, сидя в укрытиях около кормушек для лосей и кабанов, укутавшись потеплее в меховую одежду. На Дальнем Востоке охота – очень трудное состязание охотника и зверя. Чтобы выследить его, надо исходить по глубокому снегу 20-30 километров в день. И если удастся найти свежий след, а потом сможешь перехитрить зверя и бесшумно к нему подкрасться (или выждать, сидя или лежа в снегу), возможно, и отстреляешь кабана. Но это только начало. После короткого «танца победителя» предстоит ободрать и разделать зверя. И вот теперь наступает настоящий рабский труд – вынести в рюкзаке добычу (по тайге и глубокому снегу, страшно уставшему, чаще всего через сопки и уже затемно). И если все это выдержишь, и снова вернешься на следующий выходной день на зимнюю тропу, значит, появилась «опасность», что ты « заразился неизлечимой болезнью» – охотой. Об этой «болезни» народ не напрасно сказал: «охота пуще неволи». Есть такой стишок про охотников:
Охотника поймешь тогда,
Когда пройдешь неоднократно
Надежды полный путь туда
И горемычный путь обратно.
В сих строках содержится истинная правда».
Закончу на время цитирование мемуаров моего дяди, Виктора Степановича. Добавлю, что именно после такой зимней охоты и приехали дядя Витя со своим другом Павликом к родителям Пастернака, когда учили нас с Володей премудростям игры в преферанс. Второй случай, который позволил мне познакомиться почти со всеми друзьями по жизни Виктора Степановича, произошел в январе 1981 года. Ему исполнилось полвека, он в это время был первым заместителем председателя Хабаровского крайисполкома. Дата круглая, настоящий юбилей, поэтому было решено отметить его достойно. Вначале в каком-то ресторане юбиляра поздравляли коллеги по работе, руководители партийных и советских органов края. Второй раз Виктор Степанович пригласил своих многочисленных родственников, живущих в Хабаровске. В этой группе должен был быть и я, но в этот день я дежурил в больнице, замениться не смог, и дядя Витя предложил мне прийти на следующий день к нему на квартиру, где его должны поздравлять друзья. Они были из двух категорий – товарищи по спорту и по охоте. Если первых я знал очень неплохо, все же давно следил за хабаровскими спортсменами, в первую очередь волейболистами, а вот охотников не знал.
Это был удивительный вечер воспоминаний о спортивных подвигах юбиляра, одного из ведущих волейболистов и баскетболистов края в 50-е годы, члена сборных команд на только края и её капитана, но и входившего в состав сборной РСФСР, которая должна была выступать на первой Спартакиаде СССР в 1956 году. Но были и другие повествования, уже товарищей дяди Вити по охоте, которые наперебой рассказывали об интересных случаях на охоте или рыбалке. И все эти рассказы комментировал тамада на этом застолье Павел Леонтьевич Морозов. После его очень метких комментариев обычно раздавался громкий хохот. Вот тогда я понял, какой остроумный и веселый человек председатель горисполкома Хабаровска. И главное – находчивый, из самых щекотливых ситуаций находивший выход.
Продолжу цитирование мемуаров Виктора Степановича:
«Я много рассказываю про увлечение охотой, и может сложиться впечатление, будто оно составляло чуть не главное в нашей жизни в те годы. Нет, это не так. Охота и рыбалка были только увлекательным активным отдыхом. Наш «зимний» охотничий сезон открывался в конце ноября и заканчивался в январе. Субботы, как правило, у нас рабочие дни. Так что двухдневных выходных выходило немного. От этого, возможно, они и были такими дорогими и памятными.
Главное же, чему мы полностью себя отдавали – это наша работа. Но тогда она не являлась бизнесом, которому в наше время подчинены все (включая чиновников) и всё (включая совесть). Сейчас часто задумываюсь: в чем же заключается смысл жизни и чем, по сути дела, была моя работа в то время? И прихожу все больше к убеждению, что моя работа была служением. Это самозабвенное служение Родине и своему народу, который многое мне доверил. Свое благополучие и благополучие моей семьи неразрывно связывал с благополучием честных людей того общества, в котором мы жили. И это не какая-то идеологическая зашоренность, а моя глубокая вера в свою Родину и благородные идеалы, главным из которых для меня была социальная справедливость, честность перед людьми и моей совестью. Поэтому и главной целью стало не личное обогащение, а стремление воплотить в реальность то, что мы намечали в своих планах на благо всем людям. А реализовывать это ох как непросто! Надо предусмотреть и изыскать не только необходимые средства и ресурсы. Необходимо (и это, наверное, самое трудное) организовать и заинтересовать людей. При этом их добросовестный труд чаще всего не в полной мере компенсировался личной выгодой. Тут требовалось, чтобы люди поверили тебе. Вот, наверное, главное, чем жили мы в те годы.
Пишу это, вспоминаю прожитое, а мое внимание как-то само собой остановилось на фотографиях, которые находятся в нас в библиотеке на стенах и в книжных шкафах, на полках за стеклом. На одной из них запечатлен Павел Морозов. Он стоит в моторной лодке. Лодка причалена к набережной. На втором плане виднеется Амурский утес. Взор Павла обращен к просторам Амура, который он так любил. А мне фотография напомнила историю создания этой самой набережной вокруг утеса, что виднеется за спиной Павла. Всегда хабаровчане любовались величавой рекой с Амурского утеса, а проплывающие по реке люди – не менее величавым утесом. Неслучайно именно здесь возвели наши предки памятник Муравьеву-Амурскому, соорудили здание и башню, возможно, единственного на всем Амуре маяка. Красивое место! Но, любуясь могучей рекой уже в наше время, люди в грустью замечали: Амур-батюшка неумолимо подмывает берега около утеса. С каждым годом они все больше и больше осыпаются, отбирая метр за метром территорию у красивого парка, расположенного на высоком берегу Амура.
Хотя и преобразились за послевоенные годы берега Амура в этой части города ( ниже утеса по течение реки на местн всегда загрязненной песчаной косы сооружен замечательный стадион в трибунами на 30 тысяч зрителей, открытым плавательным бассейном круглогодичного действия, ледовым и легкоатлетическими Дворцами спорта; выше утеса построена набережная и причалы речного пассажирского порта), но так и оставался берег неблагоустроенным у городского пляжа и утеса. Не один раз обращались горожане к «отцам» города с просьбами принять меры по защите берега здесь от размыва и обрушения. Это просьба включалась и в наказы избирателей депутатам городского Совета народных депутатов. Но проходили годы, а проблема оставалась неразрешимой: слишком уж дорогостоящей она была для городского бюджета. Требовалась разработка сложных проектов и выполнение большого объема гидротехнических работ в русле реки специализированными организациями, которых еще в крае не было.
И вот, изучая новые наказы избирателей, мы с Павлом загорелись желанием выполнить, наконец, этот наказ – укрепить берег и соединить набережной стадион имени Ленина и речные пассажирские причалы. У нас уже был опыт изыскания (как тогда принято было говорить) «внутренних резервов и поднятия масс на реализацию общественно-полезных проектов». Мы знали, с какими трудностями столкнемся, но учитывали также, что появились реальные возможности решить эту проблему – в крае был создан мощный мостостроительный трест, построивший уникальный мост через Амур у города Комсомольска и возводивший мосты в сложных условиях через горные реки на БАМе. Нам иногда задавали «недоуменный» вопрос: «А зачем все это вам надо: искать для себя лишнюю работу?» А мы отвечали: «Давайте сделаем это не по обязанности, а по собственному желанию, для души. Чтобы самим приятно было». И знаете, люди благосклонно воспринимали такой подход. По крайней мере, мостостроители с большим желанием откликнулись на нашу инициативу и сверх установленных им плановых заданий зимой соорудили эта набережную, что виднеется на фотокарточке за спиной Павла».
Я помню, как возводили эту набережную. Уровень воды в Амуре зимой уменьшается, поэтому были обнажены скалы утеса, которые обычно бывают под водой. И на песчаном берегу под утесом мостостроители вели отсыпку и бетонирование основание набережной, возвели на одном уровне с набережной стадиона Ленина и пассажирского речного порта ту часть ныне общей набережной под скалой утеса, а потом облицевали возведенную набережную гранитом. И уже весной гуляющие неспешно проходили мимо в парк стадиона, и стало понятно, что они воспринимают возможность гулять по этой набережной как само собой разумеющееся, всегда существовавшее. Особенно так думают последующие поколения хабаровчан и гостей этого города.
Примерно в это же время в мою судьбу вмешался случай, который мог круто изменить мою дальнейшую жизнь. И оба героя моего повествования – Пастернак и Морозов, приняли непосредственное участие в нем. Весной 1978 года появилась вакантная должность главного врача городской больницы № 10. И руководство городского отдела здравоохранения решило, что я – лучшая кандидатура на эту должность. Почему пришла такая идея заведующей отделом Шетенко Ларисе Степановне, не знаю. Видимо, ей, как выходцу из 11-й больницы, импонировала моя работа в качестве парторга этого учреждения, которая получала высокую оценку как районного, так и городского комитетов партии. Меня стали уговаривать стать главным врачом. Но я не чувствовал, что мне это по плечу. За моими плечами был всего 4-х летний стаж работы рядовым врачом, даже не заведующим отделением. А мне предлагают руководить больницей, в которой работает более 2-х тысяч сотрудников. Я стал отказываться. Меня приглашали для разговора к третьему секретарю горкома партии Коростылевой, заместителю председателя горисполкома Завгородней. В качестве главного аргумента предлагали получение квартиры, в которой я остро нуждался. Я очень переживал, что не выдержу давления, а потом подведу и себя, и коллектив 10-й больницы. Я и поделился своей тревогой с родителями. Мама позвонила брату, тот пригласил меня к себе на беседу, выслушал все мои аргументы, и решил, что я прав. Пока такая должность мне не по плечу. Он созвонился с Морозовым и с заведующей горздравотделом Шетенко, и попросил отстать от меня.
Снова я столкнулся с Павлом Леонтьевичем через много лет. К этому времени я был уже первым заместителем заведующего отделом здравоохранения крайисполкома, а Морозов был заместителем председателя крайисполкома, начальником Главного планово-экономического управления. Мне не раз приходилось приносить к нему на согласования проекты решений крайисполкома по охране здоровья, и мы с ним беседовали и по сути принимаемых решений, и вообще о жизни. Я напомнил ему эпизод с обучением меня игре в преферанс.
А потом я однажды принимал участие в заседании крайисполкома. К этому времени мой дядя вернулся в край из Москвы, где он работал заведующим отделом транспорта и связи ЦК КПСС, а здесь сменил А.К.Черного в должности первого секретаря крайкома партии. На том заседании, где я присутствовал, одним из вопросов стоял примерно такой: «Об использовании в промышленности края станков с числовым программным управлением». До этого решение по данному вопросу было принято на уровне Политбюро и Совета Министров СССР. Казалось бы, текущий вопрос, вроде как надо просто взять по козырек и исполнять. Но не такой был мой дядька, который как член исполкома присутствовал на этом заседании. Он стал задавать докладчику, начальнику ГлавПЭУ и заместителю председателя крайисполкома Морозову уточняющие вопросы по данной повестке дня, очень логичные и не оставляющие на подготовленном решении исполкома камня на камне. Не нужны были в Хабаровском крае эти станки с ЧПУ, потому что они к тому времени были очень несовершенны, часто ломались, а если бы работали, что за месяц выполнили годовой план на большинстве предприятий края, где их планировали устанавливать. Мало того, что они очень дорогие, так еще пришлось бы сократить много рабочих, которые до этого и делали этот план. Члены исполкома, которые знали о приятельских отношениях Пастернака и Морозова, посмеивались и удивлялись: «Что прислал к своему другу новый первый секретарь крайкома?». Но после прочтения мемуаров Пастернака я понял, что у него спрос со своего друга был больше, чем с других подчиненных.
Закончить свое повествование я снова хочу цитатами из книги В.С.Пастернака:
«Завершить свой рассказ о моем друге Павлике Морозове хочу выдержкой из книги «Почетные граждане Хабаровска»:
Морозов Павел Леонтьевич (1930-1996). Кандидат экономических наук, бывший мэр г. Хабаровска и заместитель председателя крайисполкома, почетный гражданин г. Хабаровска с 21.05.1996 г.»
К сухой констатации биографических данных, добавлю, что годы работы Павла в крайисполкоме совпали с периодом, когда я трудился председателем крайисполкома, затем заведующим отделом ЦК КПСС и первым секретарем крайкома КПСС. Мне, как никому, хорошо известно, что Павел Леонтьевич заслуженно пользовался большим авторитетом не только в крае, но и Госплане РСФСР, его знали и ценили многие ученые-экономисты. В 1990 г. он достиг пенсионного возраста, но был полон сил и энергии. И многим показалось неожиданным и неоправданным решение тогдашних руководителей края отправить П.Л.Морозова на пенсию. Это произошло через полгода после моего ухода на пенсию по состоянию здоровья. Действительными же причинами отставки Морозова являются, как ни странно, его высокий авторитет и широкая популярность. Бывшие руководителя края, претендующие при новом режиме на власть, постарались при первой возможности устранить возможного реального для них конкурента. (Прим. – после Морозова эту должность занял будущий губернатор Хабаровского края Виктор Иванович Ишаев)
Вынужденный уйти на пенсию Павел по-прежнему щедро отдавал свои знания и опыт студенческой молодежи. Но ему, всю сознательную жизнь полностью отдававшемуся общественной работе, этого оказалось мало. У Павла никогда не было семьи. У него в Хабаровске брат, сестра и взрослые племянницы. Все они, как могли, окружали его заботой. Но сами не могли заменить ему семью, у них были свои заботы и проблемы. Только любящая жена, дети и внуки могут быть тем надежным «тылом», куда может отступить любой «боец», чтобы собраться с силами, когда у него заканчиваются «баталии» на трудовом или общественно-политическом «фронте». У Павла такого «тыла» не оказалось. Он осознал это слишком поздно и надеялся, что фермерское хозяйство и пчеловодство как-то заполнят образовавшийся жизненный вакуум. Но этого не произошло. Он впервые почувствовал свое безысходное одиночество. В одну из наших последних встреч с глубокой душевной болью обо всем этом мне рассказал. Думаю, очень позднее признание общественностью города его заслуг перед Хабаровском (почетным гражданином города его назвали только в 1996 году, т.е. через шесть лет после ухода на пенсию), сыграло свою роль и отразилось на его здоровье. Он, за внешней признательностью, скрывал глубокую человеческую обиду и, по существу, воспринял запоздалое присуждение этого почетного звания как прощальный привет: 21 мая 1996 года его признали почетным гражданином Хабаровска, а 13 декабря этого же года его больное сердце перестало биться. Это произошло на его фермерском хозяйстве, на ступеньках скромной хижины.
В последний путь П.Л.Морозова провожал практически весь город. Это было выражением неподдельного, искреннего отношения к нему хабаровчан и подлинным признанием его заслуг перед ними.»
А еще через несколько лет именем Павла Леонтьевича Морозова названа новая улица в Индустриальном районе города. Причем в отличии от улиц Ленина, Суворова, Дикопольцева она так и называется, с полным именем и отчеством. По-видимому, чтобы не путать с улицей более известного в советское время пионера Павлика Морозова. Улица в том самом районе, где он несколько лет был председателем райисполкома. Это начавшуюся строиться еще в 90-е годы улицу одно время называли Пионерской, она шла параллельно улице Краснореченской по пустырям, мимо судостроительного завода, Затона, и не была благоустроена. Но за последние годы она превратилась в современную улицу, где стоят многочисленные «высотки», Дворец спорта «Ерофей», где проводятся матчи по любимой игре хабаровчан – хоккею с мячом. Именно в этом дворце спорта местная команда СКА-Нефтяник дважды становилась чемпионом страны, а также два раза за последние годы выигрывала звание чемпионов мира сборная России. Не связаны ли эти победы с энергетикой бывшего многолетнего мэра города Павла Леонтьевича Морозова? Мне лично хочется в это верить.