У пенсионерки Геры Алексеевны Кривошеевой очень редкое и красивое имя. Древнегреческое, как у властной и всемогущей царицы богов. А судьба - российская, тяжелая.
Где Ленин венчался
Своего отца маленькая Гера не видела. В 1937-м забрали его‚ старшего зоотехника, как «врага народа» - в селе Салтон, где тогда жили, начался падеж совхозного скота. Сослали главного «вредителя» аж на Колыму. Мать Геры осталась одна с тремя детьми. Чтобы не заморить ребятишек голодом, взяла всех в «охапку» и с Алтая отправилась в Шушенское, к сестре.
В ленинских местах полным ходом шла кампания по уничтожению «пережитков прошлого». Комсомольцы рушили церкви. Вышли им наперерез мужики да бабы с вилами и косами: не дадим церковь ломать! Здесь даже Ленин со своей Надеждой Константиновной Крупской венчался! Здесь родителей наших в последнюю дорогу отправляли! Но смёл комсомольский молодой задор с лица земли старую деревянную церковь. Клуб на том месте построили, и мать Геры туда на спевки бегала и на комсомольские собрания.
Даже слова «сытость» не знали
Самым сильным и самым главным было чувство голода. Даже слова такого не знали – «сытость». Шла война. Мать варила в чугунке мерзлую картошку. Из картофельных очистков, высушенных и растолченных в порошок, жарили оладьи – на солидоле. Для вкусного «духу» добавляли толченую сосновую кору. Самыми удачными были дни, когда ребятишек везли после уроков на совхозные поля. Колоски собирали в холщовые мешочки, пололи колючий сорняк осот. Зато потом мучения вознаграждались: кормили супом, хлебом и молочком.
А в основном шел в ход всякий подножный корм. Однажды Гера с подружкой откопала в земле морковку - белую и очень аппетитную на вид. «Морковка» оказалась корнями белены. Подружку бабка отпоила молоком, а Гера бушевать дома принялась, рыбу под столом ловила, а потом и вовсе создание потеряла. Когда очнулась, в дверь палаты человек влетел. «Победа! – кричит. - Победа!» Поняла Гера, что и она выжила, и ее страна.
На Колыму
И началась мирная жизнь. У подружек отцы приходили с фронта, только Герин папа никак не возвращался. Некоторые маленькие шушенцы кричали им вслед: «Дети врага народа! Вредители!» Гере было очень обидно, поэтому она старалась учиться хорошо, чтобы не подводить маму. Но школу в Шушенском Гера окончить не успела: мама решила ехать на Колыму, разыскивать отца. Здесь ее не принимали в партию, а старшего брата Геры не брали даже в ремесленное училище.
Дорога до Колымы оказалась страшно долгой и трудной. Добрались до Хабаровска, а дальше ехать - денег нет. За копейки поселились в Доме крестьянина, спали все на одной койке. Ночью мать работала на ликероводочном заводе, брала с собой и дочку. Гера ставила штампы на сургучные пробки. Однажды нечаянно разбила бутылку, обожглась кипящим сургучом. Шрам на ладони до сих пор. Шрам в памяти - тоже.
Кое-как заработали денег, добрались до Находки. Поселились в деревянном бараке с нарами, сами стали, как ссыльные каторжане. Стоял декабрь - стужа, ветер. Ждали пароход. Каким-то чудом умудрились Геру провезти зайцем. В шторм попали, опять долго ждали – на это раз ледокол. И не надеялись живыми до бухты Нагаево добраться.
Три месяца там жили, отцу телеграммы слали - ответа не было. Жив ли он? Ведь во время войны переписка с ним была запрещена.
Оказалось, что жив, Просто в тундре за 300 километров от совхоза работал, и даже главным зоотехником. Вот тебе и «враг народа». Гера Алексеевна помнит до сих пор, как подошел к ней незнакомый мужчина на улице. Смотрит на нее и плачет: «Здравствуй, дочка!» А у него такая же ямка на подбородке. Сердце подсказало: отец.
Кухлянки и торбаза
И зажили они в совхозе Буксунда Омсукчанского района всей семьей – были теперь у Геры и папа, и мама. Голода больше не было. И войны не было, настал мир. Ходили в кухлянках, больших оленьих шубах. На ногах носили торбаза, теплые сапоги мехом наружу. Ездили на нартах - санках, запряженных оленями. Отец учил Геру стрелять из ружья, но девочка специально «мазала», палила по деревьям: белок ей было жалко убивать.
В школе Геру приняли в комсомол. В комиссии сидели важные члены местного политотдела, один из них девочку узнал. «А, - говорит. - Это моя спасительница. Настоящая комсомолка!» Она и правда его спасла. Однажды незнакомого мужчину едва не унес в тундру взбесившийся конь Мальчик. Гера, оседлав другого коня, трофейного Фильку, нагнала буяна и перехватила под уздцы.
…А в 53-м году у Геры умер отец. Просто уснул. И не проснулся. Сильно они с мамой горевали.
Спевки и «летучка»
В актовом зале Казанского сельхозинститута, куда поступила Гера, стояли на сцене гипсовые Ленин и Сталин. На их фоне пела революционные и патриотические песни студентка факультета механизации. Вместе с ней ходил на спевки татарский юноша – Минтимер Шаймиев. Это сейчас его все знают как президента Татарии, а тогда он был обычным студентом. Учился нормально, поручения комсомольские выполнял, входил в состав профкома. А из-за трудного имени однокурсники звали его просто Мишкой.
Гера после института поехала по распределению в Казахстан. Была механиком-контролером в мастерских. Не только следила за тем, как чинят машины и комбайны, но и сама по винтику разбирала и собирала сложные механизмы. Девичьи руки от солярки и мазута трескались и кровоточили. Но позже ее повысили - дали походную «летучку», ГА3-63. Моталась сама за рулем по целинным полям. Остряки шутили: «Гера, своего Зевса скоро найдешь?» А «Зевс» - Борис рядом был: помогал девчонке слесарить. Ухаживал. Позже поженились. А потом стала она Герой Алексеевной – преподавателем в сельхозучилище. Среди ее студентов были даже монголы.
«Забываются отдельные эпизоды»
У многих однокурсников жизнь сложилась похоже. Только вот у Миши-Минтимера по-другому: пошел он по руководящей линии. А когда семья Кривошеевых узнала, что стал Шаймиев президентом, настоял муж, Борис Иванович, поздравление ему отослать. Кое-как согласилась Гера Алексеевна, написала. Поздравляем, мол, с победой на выборах, Минтимер. Наверно, ты будешь удивлен, что в далекой Сибири о тебе до сих пор помнят и радуются твоим достижениям… И фотокарточку студенческую в конверт вложила. Вскоре пришла ценная бандероль. От президента Татарии. Большая красивая книжка с фотографиями Минтимера Шаймиева, членов его семьи и соратников. А на фирменном бланке напечатано: «Уважаемая Гера Алексеевна, спасибо за трогательное письмо. Я действительно учился в Казанском сельхозинституте в 1954-1959 гг. (7-я гр.). К сожалению, за чередой лет и событий забываются отдельные эпизоды. Ваше письмо и фотография навеяли чуть грустные воспоминания о прекрасной студенческой поре. Желаю Вам доброго здоровья и долгих лет жизни. Примите на память фотоальбом о первом Президенте Республики Татарстан». И подпись от руки.
Да ладно. Гера Алексеевна не обижается, что неуклюжее письмо было составлено, скорее всего, канцелярскими чиновниками, а Миша-Минтимер просто подписал его как очередную бумагу
Своих забот у нее полно: вот внука надо в школу проводить, дочку с работы встретить. За мужем Борисом Ивановичем особый уход нужен – после операции он. А про свои болячки и вспомнить некогда. Так и живет омская Гера – никакая не «богиня небес». Просто заботливая и добрая мать, бабушка и жена.
Фото из личного архива Геры Алексеевны
Уважаемые читатели, если вы что-либо знаете о том, как сложилась дальнейшая жизнь Геры Алексеевны, сообщите мне, пожалуйста. Буду благодарна, если отзовется сама героиня, ее родные или друзья. Спасибо.