Электричка. Ей было ехать всего-то час c небольшим. Вагон постепенно заполнялся. Напротив неё села девочка с грустным чёрным портфелем. Милая улыбка, немного виноватая, заставила её улыбнуться в ответ своей маленькой ви-за-ви. Делать было нечего, и она, оглядевшись кругом, с грустью отметила про себя, что почти все пассажиры уткнулись в гаджеты, несколько только раскрыли книжки и зашуршали газетой – звук-то приятный какой! Раньше она этого не замечала, привычный он был раньше – звук этот. Неумолимо откатывался в прошлое весь быт прожитых лет. Грустно как-то - никто не разговаривает между собой, только по телефону многие общаются. Наверное, это правильно разговаривать только с родными и близкими людьми, а не со случайными попутчиками. Раньше вагон галдел и поругивался из-за всякой мелочёвки, по сути, не из-за чего отпускали грубое словцо, и начинался всеобщий сыр-бор. Общались люди и по-простому, и интересно общались, по-разному бывало. Она нашарила в сумке новый телефон: дочка подарила, сказав, что кнопочными уже никто не пользуется. Полистала бездумно приложения ВК, ФБ, What’s up, Wiber и ещё всякую всячину, запихнутую в этот плоский гаджет. Слово-то какое недоброе – как «гад жестокий» звучит, - подумала она и пожалела, что не взяла с собой обычную книжку, чтобы почитать в дороге. Опустила глаза - чёрный портфель стоял на полу: старомодный с никелированной застежкой и отверстием для ключика. Неожиданно, она ощутила спокойную душевную теплоту: как будто встретилась с добрым старым другом. Взгляд скользнул по туфелькам: винтаж да и только! Очень похоже на обувную фабрику «Восход»: они когда-то выпускали модельную женскую и детскую обувь, а может это даже чешское предприятие «Цебо»! Туфельки были кожаные с резиновым накатом на подошве - добротные, как раз по питерской погоде. Она уже пристально рассматривала хлопчатобумажные колготки, но скользнув взглядом выше, поняла, что это не колготки вовсе, а обычные для 60-х нитяные чулки: подол школьного платьица чуть задрался, и видны были застёжки на резинке, поддерживающие чулочки. Коричневое платье с белоснежными кружевными манжетами и воротничком, чёрный передник с едва заметным чернильным пятном… Откуда-то появилось беспокойство, оно пронизывало всё острее и острее, сознание заметалось, не понимая, что происходит, а взгляд уже остановился на лице девочки: она со спокойной улыбкой смотрела в окно, русые волосы были небрежно заплетены в две косички, перевязанные чёрными шелковыми лентами. Серые глаза, тёмные брови, родинка внизу щеки; одной рукой она заложила выпавшие прядки волос за ухо – пальцы испачканы чернилами, в другой было что-то крепко зажато в кулаке.
Ну, нельзя же так откровенно пялиться на незнакомую девочку, ругала она себя мысленно, но не могла оторвать взгляда. В какой-то момент девочка отвлеклась от окна и их взгляды встретились. Она мне очень знакома, но только где я видеть её могла, стучало в сознании, но ответа не было. Эта школьница была, как бы это лучше сказать: внутренне улыбчива, что ли, то есть особенно не было причин улыбаться, но она улыбалась, крутила головой и всё у неё вызывало улыбку.
По вагону пошло оживление: контролёры проверяли билеты. Девочка разжала кулачок, женщина увидела на её ладони две монеты – большой медный советский пятак, тот который раньше прикладывали к набитым шишкам, другого лечения тогда и не подразумевалось, пятак был панацеей от всех ушибов и синяков, и монета серебряного цвета достоинством в двадцать копеек с гербом и надписью СССР. Школьница посмотрела на деньги и зажала кулак снова.
Хоть у женщины и был билет, беспокойство за девочку охватило её; контролёров было двое – женщина и мужчина. Мужчина спокойно проверял билеты, а его напарница цеплялась ко всем, неуместно показывая своё горячее рвение к работе, изображая из себя не меньше как Пуп Земли. По их ряду шёл мужчина, и, как ей казалось, это облегчало положение ребёнка. Она спокойно протянула контролёру билет, а девочка с улыбкой подала ему 25 советских копеек. В это время зазвонил телефон, и она отвлеклась на разговор с дочерью.
- Дама, вам не стыдно на ребёнке экономить! – грозно взирая, вычитывал её контролёр.
Она даже не поняла сначала к кому он обращается, и, оторвавшись от телефона, недоумённо смотрела то на девочку, то на контролёра.
- Я к вам, к вам обращаюсь! Почему ребёнка без билета провозите! – Обрушился он.
- Что вы говорите такое! Это не мой ребёнок! Я со своей дочерью по телефону только что разговаривала! И внучка моя с ней! – Искренно возмутилась она.
- Из- за денег от ребёнка отказываетесь?! Ну и нравы! На дорогие гаджеты денег хватает, на ребёнка – нет! В опорки одет! Девочка-то, во что она одета у вас?! Из древнего чемодана, что ли, барахло повытаскивали?! – Уже весь вагон с любопытством взирал на них! У некоторых на лице кипело возмущение, другие криво усмехались – никто не верил ей!
- Я могу помочь и заплатить, но только это не мой ребёнок, - мямлила она.
- Да вы хоть в зеркало на себя посмотрите! Одно лицо! – Контролёр с досадой махнул рукой и пошёл дальше по ряду.
Девочка, улыбаясь, смотрела на неё. Весёлые веснушки делали забавным детское лицо. И тут женщина увидела себя в возрасте 10-11 лет! Перед глазами пронеслась жизнь задом наперёд и остановилась на школе. Она вспоминала ненавистные чулки, лифчик, к которому были пришиты дурацкие резинки с застёжками и штанишки с начёсом,
которые нет-нет да и выглядывали из под подола платья. Она тогда очень этого стеснялась! Затем любимые туфельки «Цебо», шёлковые ленты, которые всё время выплетались из косичек. Вспомнилось, как каждый вечер стирала, крахмалила и наглаживала белые манжеты и воротничок. Тяжёлый чугунный утюг грелся на газовой конфорке, и она не могла плюнуть на подошву, как делали её мама и бабушка, когда гладили бельё, поэтому всегда очень боялась сжечь кружевные украшения скромного школьного платьица. С утюгом было справляться очень тяжело. Гладила она очень осторожно и аккуратно, прыская водой изо рта. Самостоятельная уже была! Поезд дёрнулся и встал на какой-то остановке. Она увидела перед собой пустое место и беспомощно заметалась взглядом по вагону. Девочки не было. Громкоговоритель, отчаянно треща, объявил следующую остановку. Двери зашуршали и закрылись. Видимо школьница вышла на той остановке…
Почему же я не поговорила с ней? Почему?! Мучила она себя, почему не взяла за руку, почему не обняла?! Гаджет же был в руках! Ведь мы могли бы сделать селфи на память…