Янка.
К сожалению, непрошенные гости побывали и в нашем доме. Что они здесь искали, я не знаю, но разломали и искорежили все, что можно было разломать. Повредили и машину: прорезали ши-ны, вытащили и разбили аккумулятор.
В доме выкинули все из шкафов и комодов, перевернули стол и скамейки, и даже разбили рамки с фотографиями. Антон собрал все уцелевшие фотографии, и подал мне:
-Заверни в бумагу, заберем с собой.
Грустно было смотреть на оскверненный бабушкин дом, снова хотелось заплакать, но я сдержалась.
Нашла старую газету, разложила ее на столе. Попыталась сложить разноформатные фотокарточки в одну стопку. Один снимок выскользнул из общей стопки и мягко спланировал на пол. Антон наклонился, поднял его и протянул мне.
-Смотри, Янка, это не вырезка из журнала, это фотография.
Это был тот самый снимок ковбоя у дверей салуна. Это дей-ствительно была старая фотография. Я перевернула ее и увидела растертое овальное чернильное пятно.
-Здесь что-то было написано? – сказала я.
Антон тоже смотрел на карточку, посмотрел ее на просвет, вернул мне и сказал:
-Почти уверен, что здесь было либо клеймо фотографа, либо фотоателье. Ты знаешь этого человека?
-Нет, - помотала я головой из стороны в сторону, - я все время была уверена, что это вырезка из журнала, и поставлена была в рамку для того, что бы заполнить пустующий угол.
-Это не может быть твой дед американец? – предположил Антон.
Это предположение меня насмешило. Я внучка американца? Такое могло придти в голову только сотрудникам НКВД в конце сороковых годов прошлого века.
-Не смешите мои тапочки сударь, - ответила я и забрала у него фотографию, положила ее в общую стопку и завернула в газету. – Хватит болтать, пора собираться.
То, что я придумала, для Антона оказалось полной неожи-данностью. Наверное, в другой ситуации мы бы с удовольствием посмеялись над этим, но не сейчас.
Когда мы вернулись в бабушкин дом, я отыскала в комоде ве-щицу, которая с детства вызывала у меня смешанные чувства - страх, трепет и восхищение. Это был красивый кожаный с золо-тыми заклепками и уголками небольшой несессер с бритвенными принадлежностями. Я протянула его Антону.
-Побрейся, пожалуйста, - попросила я.
Он долго разглядывал предметы из несессера, а потом в со-стоянии крайнего удивления спросил:
-Откуда это?
-Не знаю, - ответила я совершенно искренне, - я его однажды нашла, когда была маленькая, совершенно случайно, за полотенцем в комод полезла. Спросила у бабушки, что это? Она объяснила, что это очень опасная бритва, что если я только прикоснусь к ней, сразу отрежу себе палец или даже руку целиком, настолько она опасна. Я думаю, что это осталось ей от мужа, других мужчин в доме не было, кроме моего папы, а он предпочитал электробритву.
-Ты хочешь сказать, что твой дед действительно был амери-канским шпионом? – спросил Антон.
-Ну, причем тут шпионаж?
-Посмотри на клеймо, это же настоящий «Жиллет». В со-ветское время, такая штука могла попасть в СССР только неле-гально. Производство примерно 20-30 года прошлого века, это же раритет на сегодня, и стоит эта вещица бабок немеренно.
Он так горячился и был настолько убедителен, что я даже испугалась и согласилась с ним:
-Хорошо, хорошо, пусть шпион, что из этого? Я его в жизни никогда не видела, о нем даже в доме никогда не говорили. Мне ска-зали, что у меня был дед, только в пятнадцать лет, и то, потому что я спросила.
-А почему ты спросила?- удивил меня вопросом Антон.
А действительно почему? Я задумалась, вспоминая, обстоя-тельства того разговора. И мне вдруг ясно предстала картинка. Лето. Деревня, я на каникулах у бабушки. Шла из райцентра до де-ревни пешком, туда ходила за хлебом. Пыльная дорога, подъезжает легковой автомобиль, за рулем пожилой мужчина. Машина ос-танавливается, мужчина предлагает подвезти. Но наша деревня в тупике, мужчине придется сделать крюк, я ему объясняю, он доб-родушно смеется и говорит: «Для бешеной собаки сто верст не крюк». Но я все равно не сажусь в машину, мне с детства запрещали ездить с незнакомыми мужчинами в машинах. Он понимает, чего я боюсь и говорит: «Не бойся внучка, я тебе в деды гожусь, я тебя не обижу».
Добравшись до дома, я рассказываю все это бабушке. Она меня ругает, на чем свет стоит. А я, что бы сбить ее гнев, бабушка была горячая, но отходчивая, вдруг спрашиваю про деда. Гнев у бабушки улетучился в мгновение, она обмякла вся и тихо проговорила: «Дед твой был расстрелян, как американский шпион».
Я рассказала все Антону, а потом добавила:
-Мне кажется, что она его очень сильно любила.
-А ты никогда не узнавала ничего о нем?
-Нет, у бабушки спрашивать не хотелось, а больше не у кого было.
Антон взял бритву и ушел в кухню. Нет, все-таки он немного странный, с одной стороны – явно не глуп, очень добрый, а с другой – тупой и ограниченный, и невероятно упрямый.
Он вернулся минут через 10, гладко выбритый. Положил не-сессер на стол, и сказал:
-Когда вернемся в город надо в церковь сходить, заупокойную службу заказать за всех невинно убиенных. И еще большущую свечу поставить твоему ангелу-хранителю. Он опять тебя спас, да и меня то же. Ты только подумай, если бы мы не заблудились? Если бы ты не захотела так спать? Нас бы сейчас то же не было в живых. Эти ребята как голодные волки идут по кровавому следу, и свидетелей в живых не оставляют. Просто удивительно, и не бо-ятся ничего. Непонятно. Кто они?
Этот вопрос и я задавала себе постоянно. Если просто бан-диты, и им нужны деньги нашей фирмы, то действуют через чур изощренно. Нет, это не бандиты, но с другой стороны, методы у них действительно бандитские. Такое впечатление, что страте-гию разрабатывает один человек – умный, расчетливый, а тактику совершенно другой – грубый и недалекий. Или кто-то хочет меня заставить так думать. Возможно, используя такие методы, наш противник хочет навести нас на ложный след. Возможно. Тогда что же получается? Если я заявляю в милицию, излагая факты, искать будут в криминальной среде, или человека с криминальным прошлым, или человека связанного с криминальным миром. А кто из моего окружения теснее всего связан с криминалом? Не знаю. Но первая мысль у меня бы была об Антоне. Почему? Да потому что он качок, и многие их считают не спортсменами, а головорезами. Значит, все-таки убить меня хотят руками Антона. Как просто. Есть жертва, есть преступник. Его тоже скорей всего убьют, как оказавшего сопротивление, или при побеге, или еще как-то, это уже не важно, важно, что он не преступник, он такая же жертва, как и я. И спасаться нам надо вместе.
-Чего ж тут странного? – сказала я вслух. - По-моему все предельно ясно. Деньги им не нужны, но их наняли, что бы истре-бить мою семью.
-За-а-ачем? – спросил Антон. – Какая такая семейная тайна у вас есть? Что-то должно быть. Не из-за твоей же программы убили твоего отца и покушаются на тебя?
-Не знаю. Ничего не знаю.
- Послушай, у бабушки есть архив? Ну, письма, документы ка-кие-нибудь?
-Наверное.
-Где он?
-Свидетельство о смерти ее у меня дома, а все остальное, здесь, в буфете на верхней полке была шкатулка.
Я подняла голову, посмотрела на открытую дверцу буфета и поняла, что слово «была», подходит к этому предмету, как нельзя лучше. Мне осталось только развести руками.
Антон.
Картина Репина «Не ждали». Такого не мог ждать, конечно, никто, и в первую очередь я. Эта девица может выдумать такое, что не приснится и во сне.
Часов в 10 утра на большую дорогу к автобусной остановке из леса вышли двое: бабушка в платочке и в очках, и внук. По внешнему виду обыкновенные сельские жители, собравшиеся в город по своим мирским делам. Бабушка крупная немного полноватая, внук-подросток, невысокий худенький в курточке и кепке-бейсболке с рюкзачком за спиной. Она все время держала его за руку, и беспрерывно ворчала, повторяла:
-Господи, надо же было удумать…
Подъехал автобус - небольшой деревенский пазик. Двери от-крылись, и из автобуса вышла женщина средних лет, со складным велосипедом и почтальонской сумкой через плечо.
«Бабушка» и «внук» переглянулись, но задерживаться не стали и быстро сели в автобус. Автобус поехал, а они все смотрели, как женщина раскладывает свою двухколесную машину. «Бабушка» и «внук» снова переглянулись.
-Почтальонка, - проговорил старик сидевший на первом сиде-нии, - вот работенка, из-за одной газеты придется еще семь кило-метров по грязи пилить.
Бабушка подтолкнула внука вперед воль прохода. Они прошли до конца автобуса и сели на предпоследних местах.
-Почтальонка пошла в деревню к бабе Поле, - прошептала «бабушка».
-Вижу, - ответил «внук». – Через сколько райцентр, как ду-маешь?
-Минут через 20.
-Успеем, - проговорил «внук».
Я думал, мы доберемся до райцентра, а оттуда позвоним в милицию. Но судьба распорядилась иначе. Милиция о происшест-вии в доме бабы Поли узнает позже, чем мы уедем из райцентра, может это и к лучшему.
Я заметил, что старик подозрительно оглядывается на «ба-бушку» и «внука». Первая мысль была, что у меня что-то не так. Я машинально поправил платок у себя на голове, очки на носу и кепочку на голове у Янки. Но это показалось мне не совсем убеди-тельно, и я проговорил высоким голосом.
-Ванечка, сядь прямо, не сутулься.
Янка сначала улыбнулась, потом приняла игру, выпрямилась и чуть грубоватым голосом ответила:
-Ты че, бабуль?
-Ничего, - ответил я, и шепотом добавил: - Дед с переднего сиденья на нас смотрит.
-Я поняла, - прошептала в ответ Янка, а потом вслух доба-вила, - я, бабушка, хорошо сижу, правильно.
-Нет, ты плохо сидишь, - ответил я, - опять доктор тебя ру-гать будет, опять скелероз у тебя найдет.
Янка прыснула от смеха, и проговорила чуть хрипловатым мальчишески тенорком:
-Ты чё, бабуль, скалеоз, называется, а склероз это у тебя.
Старик на первом сидении осуждающе покачал головой. Я подхватил его инициативу и тоже покачал головой приговаривая:
-Ну и молодежь пошла.
Старик отвернулся, наверное, его сомнения рассеялись, и мы перестали казаться ему подозрительными.
Мы сошли на автостанции, и тут же поймали такси до об-ластного центра.
Янка бухнулась на заднее сиденье, расслабленно вздохнула и развалилась. Я тоже сел на заднее сиденье, водитель удивленно разглядывал нас несколько секунд, а потом спросил:
-Бабуля, а у тебя деньги на такси есть? У нас ведь льгот для пенсионеров нету.
-А ты поезжай, касатик, не боись, - ответил я, не скрывая своего натурального голоса.
Таксист от неожиданности рот открыл.
-Гони на пределе, - сказала Янка и положила таксисту на плечо 100 долларов.
-Понял, не дурак, - ответил водитель, и забрал банкноту, - доставим в лучшем виде, бабушку и внука. Ха!
-Извините, дяденька, а у вас покурить не будет, - жалобно попросила Янка.
-А тебе бабушка курить разрешает? – спросил водитель, глядя на Янку в зеркало заднего вида, и протягивая ей сигареты.
И мне его липкий взгляд не понравился.
-На дорогу смотри, - одернул я его, - мы должны до города живыми добраться.
-У меня бабушка хорошая, - ответила Янка, - она поворчит, поворчит, да и разрешает, да бабуль?
Я игнорировал этот выпад, я снял с головы платок и очки, и спросил у водителя:
-Слышь, браток, ты местный?
Теперь он взглянул на меня и снова очень удивился. Под плат-ком у меня была прическа а-ля бабушка. Стоит ли говорить, что автор и исполнитель этой модели сидела рядом со мной, и жадно курила, глотая дым.
-Я Леснянский, - проговорил водитель невпопад.
-Местный, - подтвердила Янка.
-Чужие вчера были? – продолжил допрос я.
-Какие чужие? – не понял парень, - у нас вчера базарный день был, так чужих много было.
-Нет, я не про этих.
- На джипе, черном команда приезжала, но они минут 5 по городу покрутились и по Ореховской трассе поперли.
Мы снова с Янкой обменялись взглядами, мы стали понимать друг друга без слов. Ореховская трасса шла как раз мимо бабушки-ной деревни. Направление движение команды на джипе было по-нятно.
-Номера, какие были на джипе? – спросил я.
-А я не приглядывался, - ответил уклончиво таксист, - на кой они мне, я с бандитами не ссорюсь, а вот регион был наш, это я запомнил.
-Почему ты решил, что они бандиты? – спросила Янка.
-Так это же просто на номерах все цифры были одинаковые, - ответил таксист.
-А говоришь - не приглядывался? - спросил я.
-Так а это, - заикаясь, начал таксист, - конечно, не пригля-дывался, я помню, что одинаковые были, а какие именно не помню.
-Ну, спасибо и на этом, - сказал я. – А нас ты запомнишь?
-Нет, - энергично замотал головой водитель, - да я вас и не разглядел толком, да и память у меня на лица плохая.
Мы все дружно и весело рассмеялись, а потом Янка спросила:
-А если понадобиться нам, что бы нас вспомнил?
-Ну, дак это мы завсегда, если память стимулировать, - па-рень потер большой палец правой руки об указательный, - она мо-жет и вернется.
-Ну, ты даешь парень, - засмеялась Янка.
-Я не даю, потому и парень, - серьезно ответил водитель.
Мы доехали до города с невероятной скоростью, на которую только была способна его желтая «Волга». У Янкиного подъезда, выходя из машины, я наклонился к водителю и прошептал:
-Если кому-нибудь похвастаешься, как заработал эту сотню, придется налоги платить.
Кто посмеет обвинить меня в том, что я запугивал бедного таксиста, я его просто предупредил.
Подъезд встретил нас бурным движением в обоих направле-ниях. Кто-то входил, кто-то выходил, пока мы ждали лифт, проходили мимо. Некоторые здоровались с Янкой, некоторые нет. Когда мы вышли на своем этаже, я заметил парня сидящего на подоконнике. И не ходи к гадалке - квартиру пасут.
Однако на нас никто не напал, мы спокойно вошли в кварти-ру. Я еще несколько минут прислушивался, за дверью не было ни-какого движения.
В дверь позвонили, когда Янка плескалась в ванной, а я пытал-ся приготовить обед из ничего. В Янкином холодильнике оказался пакет с чипсами, кусок засушенной копченой колбасы и банка с майонезом.
В дверь звонили настойчиво, нагло, упорно. Я осторожно на цыпочках подошел к двери. Из ванной выскочила Янка в двух поло-тенцах: одно на голове, другое поперек тела, причем то которое на голове, было значительно больше.
-Кто это может быть? – спросила Янка, вытирая ладошкой стекавшие по лицу струи из-под полотенца.
-Вариантов только два, - ответил я, - и оба мне не нравятся.
Резко зазвонил телефон в комнате, и мы оба кинулись к нему. Я обогнал Янку. Схватил трубку и приложил ее к уху.
-Яна открой дверь, - услышал я до боли знакомый голос, - от-крой надо поговорить, я один и без оружия.
Я ничего не отвечал, а Игорь - это был он, продолжал на-стаивать:
-Яна, это бессмысленно, я же знаю, что ты дома. Это мои люди охраняли твою квартиру.
Он кричал в трубку и колотил кулаком в дверь, это продол-жалось несколько минут, потом внезапно все стихло, но телефон не отключился. Я слышал его сопение и нервные всхлипы, а потом тихий упавший голос:
-Яна, Рузанну убили….
Янка стояла у двери в комнату, кусала нижнюю губу, и ничего не понимая, переводила взгляд с меня на вход и обратно.
-Не надо, - крикнула она, увидав, как я пошел открывать две-ри.
Янка.
Он сошел с ума, зачем он открывает двери? Я так испугалась, закричала, а он спокойно положил мне руку на плечо, как будто хотел утешить или приободрить, и проговорил:
-Иди, оденься, это Игорь, его надо впустить.
Самое удивительное, что я его беспрекословно послушалась, как будто, так и надо, как будто он мне отец. Я ушла в ванную, а когда вернулась, то нашла в гостиной их обоих. Игоря и Антона, они сидели друг против друга, и казалось, что один был отражением другого. Даже одеты они сегодня были почти одинаково. Никогда не видела Игоря в спортивном костюме, и никогда не видела его таким расстроенным, вернее не расстроенным, а просто убитым горем. У него был абсолютно потерянный взгляд, в руках он нервно теребил шнурок мобильного телефона, и как только заметил меня, вскочил с места.
-Яна, вчера убили Рузанну.
Я всегда знала, что Игорь любил Рузанну. Это было и при папе, и после аварии. Нет, они не были любовниками, Рузанна не по-зволяла ему, даже говорить об этом. А он все равно любил ее безза-ветно, безответно, бескорыстно. Может, я из-за этого и не лю-била самого Игоря. А еще из-за того, что Рузанну он любил по-настоящему, но всегда пытался ухаживать за мной, да и другие девчонки в офисе не были ему безразличны.
И все же горе его было неподдельным. И для меня это было горем. Я потеряла последнего близкого мне человека, и что тут можно говорить. Я и не говорила. Я просто заплакала, от бессилия, от ненависти, от злости. Заплакала и бросилась Игорю на шею. И он тоже плакал.
У Рузанны никого не было ближе нас с Игорем, который при-шел к ней в офис и стал ее помощником совсем юным пареньком, которого она научила всему, что умела сама, помогла получить образование и который после аварии стал ей не просто помощни-ком, но и другом, и сиделкой, и секретарем, и ближайшим пове-ренным. Он был не просто в курсе всех ее дел, он зачастую был ее глазами, ушами, руками и почти в буквальном смысле ногами.
Для меня Рузанна конечно не была мамой, но уж старшей се-строй наверняка. Я вспомнила, как она учила меня кататься на роликах, как это было здорово, как нам было весело. Она многому меня научила в жизни. Слово мачеха ей никак не подходило, но она никогда не пыталась заставить меня называть ее мамой. Ей нра-вилось наше сообщество двух подружек, сестричек. Папа нас так и называл: «мои девчонки».
Рузанна, Рузанна, как же так? Как же я теперь без тебя?
Мы бы, наверное, так и проплакали несколько часов, если бы не Антон.
-Игорь, что произошло, расскажи, - услышали мы твердый голос Антона.
Мы сели на диван, я продолжала держать Игоря за руку, а он продолжал меня обнимать за плечи. Я посмотрела на Антона, на его лице было выражение недовольства. Игорь молчал, продолжая всхлипывать, и Антон снова проговорил, уже более настойчивым голосом:
-Расскажи, что случилось?
-Я сам толком ничего не знаю, - начал дрожащим голосом Игорь, - она вчера вечером отослала меня из дома, не разрешила даже уложить себя спать. Мне кажется, у нее была встреча на-значена. Я ушел от нее в 10 часов вечера, оставил ее в спальне в кресле. Вернулся утром, она, как сидела в этом кресле, так и сидит, лицом к аквариуму. Я даже сначала ничего не заметил, начал ей выговаривать, что, мол, она всю ночь просидела, что зря не дала себя вчера уложить. Я думал - она не смогла из кресла в кровать перебраться. Я говорю, а она молчит. Я говорю, а она молчит. Я подошел, а на ней был красный шелковый халат, я не сразу и заме-тил. Только гляжу, у нее глаза открыты, а голова слегка на бок упала, а из уголка рта тонкая красная струйка. Я ей голову попра-вил, а она холодная. Я хотел ей халат распахнуть сердце послу-шать, и только тут заметил, что из груди у нее прямо из середки торчит рукоятка ее любимого перламутрового кинжала. Она была совсем как живая, как обычно немного ироничная, но спокойная, как всегда. И такая красива. Яна, как я буду жить без нее, кому я теперь нужен?
И он снова залился слезами.
Потом было то, о чем никогда не хочется вспоминать. Были пышные похороны, такие же, как у папы. И похоронили мы их ря-дом. Были шикарные поминки в самом лучшем ресторане города, было море слез и откровенно лживых и искренних.
Все это настолько тяжело и противно, что я еле держалась, вернее, держал меня Антон, меня, а за одно и Игоря. Он носился с нами как самая преданная нянька. Не давая нам расслабиться и рассопливиться.
После ресторана нужно было ехать домой. Как не странно, но Антон привез нас к Рузанне. Меня и Игоря. Игорь был невменяем, он был убит горем и пьян от вина. Антон просто уложил его спать в спальне Рузанны.
Я осталась в гостиной. Странно, но там, в ресторане я пить совсем не хотела. Поминать Рузанну вином, было как-то не есте-ственно, там при большом скоплении народа. Там я изображала сдержанную скорбь, в отличие от Игоря. А теперь в тишине этого огромного дома, некогда бывшего мне родным, мне вдруг захотелось слегка расслабиться.
Я оглядела комнату, у Рузанны всегда в запасе был коньяк. Она пила только настоящий «Арарат», называя его в шутку «зем-лячок». Я не ошиблась, в баре стояло несколько разных бутылок армянского коньяка. Я выбрала одну, достала с полки пузатые бо-калы, увидела спускавшегося со второго этажа Антона и спросила:
-Пить будешь?
-Да, - ответил он, - только минералку без газа.
-Это хороший коньяк, - попыталась я его убедить.
Он подошел к холодильнику, достал бутылку с минеральной водой, налил себе в бокал, стоявший рядом с моим, поднял его, чокнулся с моим «землячком», и ответил:
-Я знаю, но предпочитаю иметь трезвую голову.
Он ушел со своим бокалом на диван, стоявший в центре гос-тиной, а я осталась за барной стойкой на высоком стуле.
-Тебя что-то напрягает? – спросила я, и это действительно был глупый вопрос, на который я получила удивительно умный ответ.
-А тебя нет?
Я зашла в тупик. Если честно, то я никак не позиционировала себя в создавшейся обстановке, в чем и призналась честно и откровенно Антону:
-Не знаю, я снова как будто сплю, и вижу кошмарный сон. Я уже давно не пытаюсь осмысливать свои сны, я просто принимаю всё и вся. А что?
-А то, что уже три дня нас никто не пытается убить, - от-ветил Антон, и сделал глоток воды из бокала.
Я даже поперхнулась коньяком от его высказывания. Однако каким бы абсурдным оно не казалось он прав. Нас действительно не трогали. Почему? Поверить в благородство преступников, ща-дивших наши чувства трудно, что же тогда?
-За нами даже не следили, - проговорил Антон.
-Ты уверен?
-Абсолютно, я присматривался.
-Этому должно быть какое-то объяснение.
-Должно, - подтвердил Антон, - и самое простое это то, что нет смысла, потому что мы и так у него на глазах, либо он уже достиг своей цели и мы ему как цель не интересны.
-Ты хочешь сказать, что целью были отец и Рузанна? – удив-ленно спросила я.
-Не знаю, - задумчиво проговорил Антон.
-У него? – переспросила я, - Ты уже кого-то подозреваешь?
-Нет, - мотнул головой он, - я не следователь, и не обладаю способностями Шерлока Холмса в применении его метода дедукции.
Ах, какая скромность! А может хитрость?
-Яна, расскажи мне про Рузанну.
-Что ты хочешь знать про нее?
-Все, что посчитаешь нужным рассказать о ней.
Я сделала глоток «землячка», он оказался в бокале последним, я отставила бокал. Расскажи, расскажи – легко сказать. Легко сказать. С чего начать? А… кажется, знаю. Я достала из сер-ванта альбом с фотографиями и подсела к Антону.
-Смотри, это ее альбом. Ей в этом году исполнилось 50 лет. Она была моложе отца на 17 лет. Родилась она в городе Кафан, закончила там музыкальную школу по классу скрипки, приехала в наш город поступать в консерваторию. Провалилась, не сдала именно скрипку. А поскольку у нее была золотая медаль, она пере-шла на другую сторону улицы и поступила в Юридическую акаде-мию. Через пять лет, блестяще защитила красный диплом и стала прокурором. До моего отца она дважды была замужем, оба раза неудачно. По причине внематочной беременности, детей иметь не могла. В прокуратуре сделала неплохую карьеру, однако после перестройки ушла из прокуратуры, вернулась в академию, преподавала, защитила две диссертации. Когда я с ней познакоми-лась, она уже была доктором юридических наук, практикующий адвокат, юрист широкого профиля. Ей было за тридцать, она была вполне сформировавшимся самодостаточным человеком. Умна, красива, богата. Отец пригласил ее работать к нам в фирму юри-дическим консультантом, но после смерти мамы, она взяла на себя всю работу по организации бизнеса, и надо сказать успешно с этим справлялась. Они поженились через пять лет после смерти мамы, но с Рузанной я всегда дружила. Ей можно было рассказать обо всем, попросить любой совет.
Она тащила на своих хрупких плечах всю административную и организационную работу в фирме, позволяя тем самым мне и отцу полностью отдаваться творчеству.
-Она могла бы обойтись без вас?
-Глупый вопрос. Основной источник благосостояния фирмы, это наша с отцом работа. Не будет наших разработок, ей просто нечем бы было управлять. Деньги фирме зарабатывали мы. Она их удачно вкладывала. К тому же на нас с отцом были оформлены все авторские патенты и лицензии на программный продукт, к тому же она их оформляла сама. Если бы у нее был злой умысел, она могла бы его осуществить неоднократно.
-Тогда что она имела с фирмы?
-Как что? Доход. И очень даже приличный. В размере ее доли в бизнесе.
-А как велика была ее доля?
-При отце одна треть, после его смерти половина.
-А после твоей смерти?
А замолчала, мне стало страшно от этого вопроса. От страха даже закружилась голова, и я не ответила.
-Так какова бы была доля Рузанны, после твоей смерти?
-Сто процентов, как и моя после ее смерти, - ответила я.
-Получается, что она так же была заинтересована в твоей смерти, как и ты в ее, - предположил Антон.
-Чушь, - рассердилась я, - никто не убивает курицу несущую «золотые яйца». Без меня эта фирма через год другой перестала бы приносить доход. К сожалению, компьютерные технологии старе-ют очень быстро. А без нее, без ее опыта и связей, я не знаю, как смогу теперь удержать эту фирму на плаву в этом штормовом океане – наша российская экономика. Мы были именно нужны друг другу, а теперь мне выгодней продать фирму.
-Что? – встрепенулся Антон, - тебе уже предлагали ее про-дать?
Этот вопрос меня удивил и снова напугал.
-Да, такие разговоры были постоянно, но на уровне предло-жения и не больше. Это предлагали и отцу, и Рузанне. Предлагали нам работу на другие фирмы за хорошие деньги.
-А вы?
-Нет, мы не хотели. Ты думаешь, что это работа наших конкурентов?
-Или рэкет, или спецслужбы.
Я задумалась над словами Антона, вспомнила, как после вне-дрения моей программы слежения к отцу приходили разные люди, что они предлагали я не знаю, но никакого давления на фирму я не ощутила.
-Послушай, а у Рузанны не было других наследников кроме те-бя? – спросил Антон, прервав мое раздумье
-Нет, у нее была сестра. Но она погибла в Спитаке во время землетрясения, со всей семьей. Рузанна ездила туда, отыскала их там под завалами, всех похоронила, приехала оттуда наполовину седая, а после этого у нее был сильный приступ. Ее частично па-рализовало. Если ты заметил, у нее было почти неподвижное лицо, это паралич.
-Да? А я думал, что это манера так держаться.
-Все так думали.