Приближалось семидесятилетие, и Иван Иванович задумался, как его отметить. Судьба так сложилась, что его, коренного дальневосточника, уже давно покинувшего родные края, и живущего в столице, все близкие друзья и сослуживцы или уже покинули этот мир, или тяжело болели, и не могли составить ему компанию. Любимая жена тоже несколько лет назад умерла, а единственная дочь вместе с мужем перебралась за границу, где у её дочери родился ребенок, его правнук, и она не могла оставить семью по уважительным причинам. И тогда этому отставному генералу пришла идея поехать на Дальний Восток, пригласить на юбилей свою многочисленную родню, кузин, племянников, и даже одну свою тетю, которая, несмотря на свой преклонный возраст, неплохо себя чувствовала. Решение было принято, и Иван Иванович приступил к его реализации. Созвонился с двумя кузинами и попросил их помочь в организации юбилея. Те очень обрадовались, поддержали его идею, и в скором времени он получил сообщение, что все его близкие родственники и парочка друзей детства оповещены, все согласились принять участие, и уже думают над подарками. Юбилейные торжества решили провести в уютном загороднем ресторане, где им никто не будет мешать. Так что один пункт его плана был выполнен.
Вторым пунктом плана предусматривалось найти соседку, которая бы согласилась присматривать за его большой генеральской квартирой и поливать цветы. Это оказалось самым простым делом. Многие соседки поглядывали на вдовствующего генерала в отставке, который сохранил военную выправку, несмотря на солидный возраст.
Добираться на Дальний Восток Иван Иванович решил поездом. Во-первых, врачи не советовали ему лететь самолетом, да еще на такое большое расстояние. Во-вторых, генералу захотелось посмотреть, как изменилась Россия вдоль Транссибирской магистрали за те годы, что он не видел, т.е. почти за четверть века. Заранее был куплен билет в вагон СВ на скорый фирменный поезд, и в назначенный час Иван Иванович уже сидел в своем купе. Одет он был в цивильный костюм, который сидел на его поджаром, отнюдь не старческом теле, очень хорошо. Ездить в тренировочном костюме в поездах он не был приучен. Конечно, на нем не было белоснежной и отутюженной рубашки, просто темная, немаркая рубашка, с расстегнутым воротом.
За десять минут до отправления поезда в купе вошла женщина, на вид около шестидесяти лет, очень элегантно одетая. Носильщик занес её чемоданы и поместил под лавку. Дама смерила генерала внимательным взглядом, чуть улыбнулась уголками губ, поздоровалась и села напротив. Занялась какими-то приготовлениями к поездке, копаясь в своей объемной дорожной сумке. Но ничего из неё не вытаскивала, что несколько озадачило Ивана Ивановича. Но чуть позже этому нашлось объяснение. Когда поезд тронулся, и проводница стала обходить купе, дама обратилась к ней с просьбой перевести её в другое купе к женщине. Но та отказала, сославшись на то, что в вагоне всего один мужчина, т.е. Иван Иванович. Женщина несколько притворно вздохнула, и после того, как проводница вышла из купе, сказала:
- Давайте знакомиться, - но не назвала своего имени.
- Видимо, знакома с этикетом, - мелькнула мысль у Ивана Ивановича, и он назвал свое имя и отчество.
- А я Евгения Александровна, - проговорила дама и занялась тем, что стала доставать из своей сумки некоторые дамские принадлежности, которые ей могли пригодиться в дороге.
Иван Иванович не обращал на женщину внимания, вглядываясь в окно, видя, как мимо уже набравшего скорость поезда мелькают разнообразные строения. Пока поезд не выехал за пределы столицы, именно какие-то промышленные цеха, склады и другие производственные строения преобладали. И лишь вдали он видел высотные здания, которые сочетались с девятиэтажками постройки времен брежневского «застоя».
Вытащив из своей сумки все необходимое, женщина подсела ближе к окну, и задала вопрос:
- Извините, а вы далеко едете?
- Да, далеко. До Хабаровска.
- Как интересно. Я тоже туда еду. Так что нам предстоит провести вместе немало дней.
- Наверно, вы расстроились, что попутчик мужчина, а не женщина? Вы так хотели поменяться местами.
- С женщиной удобней ехать. Никому не надо выходить, если другая захочет переодеться, например.
- Я с вами согласен. У людей одного пола есть и о чем поговорить, как правило, интересы общие. Но вы не стесняйтесь, если вам надо будет переодеться, говорите. Курить я выходить не буду, не курю.
- Да, это заметно. У вас хороший цвет лица, не похожи на курильщика.
- Мне показалось, что вы и не смотрели на меня, как же заметили мой цвет лица?
- Профессиональное зрение у меня.
- Уж не из правоохранительных органов ли вы? – с усмешкой промолвил Иван Иванович.
- Нет, я многие годы работала в международном секторе аэропорта, там глаз наметанный должен быть, - засмеялась женщина. Потом открыла бутылочку воды и предложила:
- Не желаете водички?
- Нет, спасибо. А почему вы тогда не летите на самолете? У вас ведь должен быть льготный проезд.
- Я работала уже давно, последние годы живу в США, приехала в Россию повидаться с родными в Москве и с дочерью в Хабаровске. Захотелось и на матушку России из окна поезда посмотреть, скорее всего, это моя последняя поездка на Родину.
- Вот и я решил посмотреть на среднюю полосу России. А то или на юге до этого бывал, или на севере.
- А кто же вы, если не секрет?
- Да какой уж тут может быть секрет в наши годы. Военный я, генерал в отставке.
- И давно вы в отставке?
- Давно, не захотел служить, когда Ельцин стал армию разваливать, а Лебедь подписал Хасавюртовские соглашения.
- Так вы в Чечне воевали?
- Да, и в Чечне, и в Афганистане. А во времена Вьетнама только училище закончил, туда более опытных офицеров посылали.
- Видимо, у вас и боевые награды есть, и ранения?
- Есть и то и другое, но самая большая рана на сердце образовалась.
- Что, ранение в сердце?
- Нет, инфаркт. Переживал сильно, когда с Грузией в Цхинвали воевали. Думал, опять облажаемся, извините за грубое слово.
- Ну, так победили же, зачем так волноваться?
- Когда узнал, что боеспособные части в Осетию самолетами везли со всей России, вот тогда и случился инфаркт.
- А как вы относитесь к войне в Сирии?
- Нормально отношусь. Врага надо бить на чужой территории. И наша армия и новые вооружения себя хорошо показали. Особенно Военно-космические войска, хотя для меня более привычно называть их авиацией. Там сейчас на поле боя испытывают новые виды оружия. Впечатляет, знаете ли. Но нам еще надо много работать, чтобы армия стала непобедимая. Вернее, не армия, страна, народ.
Так за разговорами на злободневные темы дня прошло время до отбоя, как называл отход ко сну Иван Иванович. Укладываясь, он сказал своей попутчице:
- Вы не волнуйтесь, я во сне не храплю. Это одно из моих достоинств.
Женщина улыбнулась:
- Да, это действительно достоинство. А мой муж храпел, и очень громко. Я тоже сплю, как мышка.
Раньше Иван Иванович очень плохо спал в поезде. И постель узкая, и стук колес мешал, и покачивания из стороны в сторону. Но сейчас рельсы стали без стыков, да и раскачка вагона не очень досаждала, и первую ночь в поезде мужчина спал очень хорошо. Видимо, сказались переживания последних дней перед дальней поездкой.
А поезд упорно продвигался на восток, к восходу солнца. Погода благоприятствовала поездке. Стояла первая половина мая, солнце лишь периодически скрывалось за тучами, в вагоне, когда становилось жарко, включали кондиционирование. Иван Иванович и Евгения Александровна часто смотрели в окно на пейзажи, обменивались впечатлениями и о мечетях Казани, о высотках Екатеринбурга, увидели похорошевшую за последние годы «столицу деревень» Тюмень, огромные цеха перерабатывающего комбината Омска.
Когда поезд по мосту проехал Обь, Иван Иванович сказал:
- Какие все же широкие реки в России. И это мы пересекаем их в среднем течении. А представляете их ширину в низовьях. Я бывал на Амуре ниже Николаевска, там такая широкая река. А если ветер поднимается, бывает настоящий шторм. А в США вы такие широкие реки видели?
- Я не путешествую по Америке. Вначале, после переезда, жила в Нью-Йорке у дальней родственницы, потом перебралась в Анкоридж на Аляске, устроилась там сиделкой у одной престарелой русской эмигрантки. Потом моя младшая дочь, которая училась в США на Гавайях, вышла замуж, родила, и ей потребовалась моя помощь. Сейчас мы живем в Денвере, дочь и её муж работают, а я ухаживаю за внучкой. Сейчас дочь в отпуске, и я поехала навестить родню в Россию. Так что я не очень много видела рек в США. Разве что Потомак да Саут-Платт, на которой стоит Денвер. Но разве эту речку можно сравнить с Амуром у Хабаровска.
- А я на широкие полноводные реки России насмотрелся, и на быстрые горные тоже. Мой дед Иван Иванович родился в низовьях Амура, почти у моря. Название Пуир слышали? Вот там он и был засольщиком рыбы. Профессия престижная в тех краях, поэтому его семья жила в достатке. Но в начале 30-х годов по доносу деда арестовали, почти год он провел в тюрьме. Потом отправили на спецпоселение в свое село, до этого много что конфисковали. В 40-м году реабилитировали, поэтому мой отец смог поступить в военное училище. После окончания воевал, и в Европе, и с Японией. Много наград имел. С 46 года служил в Хабаровске на Красной Речке. Женился, потом я родился. Отцу повезло, вся его служба прошла в Хабаровском гарнизоне. Он в чине полковника уволился. Так что я в Хабаровске родился и школу закончил на Красной речке. Потом военное училище в другом городе. Командиром взвода служил в КДВО, а потом помотался по многим округам, гарнизонам и заграничным командировкам. В Хабаровске последний раз был в 90-м году, приезжал на семидесятилетие отца. С тех пор не был. Даже на похороны родителей не ездил, в Чечне воевал. Отец и мама умерли один за другим. А в Пуире был еще в 70-х, когда мой дед там еще жил. Он с сестрой моего отца так всю жизнь в этом рыболовецком поселке и прожил, там и похоронили обоих.
Наступила гнетущая тишина. Оба думали о превратностях судьбы, о различных перипетиях в жизни. Потом Евгения Александровна вздохнула и промолвила:
- А я тоже из семьи репрессированных. Мой биологический отец до войны служил в НКВД на Украине. Когда пришел Ежов, стал всех, кто не хотел безмолвно выполнять приказы и убивать кого-угодно и за что угодно, убирать из органов, над отцом нависла угроза попасть в «ежовые рукавицы». Друзья из органов ему помогли сменить фамилию, получить паспорт и уехать на Дальний Восток. И отец с 1936 года по 1954 год работал шахтером в Сучане. После смерти Сталина вернулся в Киев. Там встретил маму, родилась я. А через полгода органы узнали, что отец живет по чужим документам. Арестовали его, мама куда только не писала. Ему фабриковали дело чуть ли не о шпионаже. Его знакомые из Сучана прислали справки, что все эти годы отец ударно трудился на шахте. Но отец не дожил до суда, умер в тюремной больнице от силикоза легких, который обострился от всех нервотрепок и тюремных условий. Мама через год вышла замуж, отчим удочерил меня, я ношу его отчество. А должна быть Богдановной. Я вышла замуж и уехала на Дальний Восток. В Хабаровске и родились обе мои дочери.
- А почему вы уехали в Штаты?
- Ну, если у вас, военных, пенсия достойная, то у нас, гражданских, очень маленькая. Да и жизнь на Дальнем Востоке очень дорогая. На одну пенсию не проживешь, а работать у меня уже сил не было. Старшая дочь работает в милиции, замужем, у неё все неплохо, но не настолько хорошо, чтобы мне помогать. А у младшей была с детства склонность к изучению языков. Она выиграла конкурс и поехала учиться в Штаты. А я по совету своей дальней родственницы перебралась в Нью-Йорк. Ну что было дальше, вы уже знаете.
- Скучаете по Родине?
- Вы знаете, Иван Иванович, некогда скучать. Хотя в первое время было, пока я не стала работать. С языком у меня как получилось? Я же закончила педагогический институт, факультет иностранных языков, английский и немецкий хорошо знаю, а дочь уже и французский и испанских изучила. Скучаю разве по своей старшей дочери и старшей внучке. Вот везу ей подарки полчемодана.
Иван Иванович смотрел на сидевшую напротив него женщину и видел, как просветлело её лицо от упоминания о внучке. Подумал, что трудно жизнь сложилась у Евгении Александровны, и вот сейчас её дочери живут на разных сторонах света. И разрывается сердце между дочерями и внучками. И вспомнил, как сам скучает по дочери и внучке, которые не часто бывают в России, а еще появился внук, которого он пока так и не видел. И на сердце стало грустно.
Мимо пробегали кварталы современных домов Новосибирска, Красноярска, Иркутска, и было видно, что, несмотря на всю критику правительства, жилищное строительство идет высокими темпами, по крайней мере, в региональных столицах. Попутчики об этом часто говорили после того, как проезжали очередной город, гуляли по привокзальным площадям. Страна живет, это было ясно обоим.
И вот, наконец, длинный состав идет по берегу озера Байкал, на вокзале Слюдянки Иван Иванович купил у частников знаменитого байкальского омуля холодного и горячего копчения, и не он один. Купил под омуля и пива. На какое-то время весь вагон пропах рыбным запахом. Евгения Александровна призналась, что никогда не ела омуля ни в жареном, ни в копченом виде, рыба ей очень понравилась.
Поезд неуклонно приближался к Хабаровску. Попутчики уже привыкли друг другу, узнали даже привычки. Вечером, накануне прибытия в конечную точку их путешествия, Иван Иванович пригласил соседку по купе посидеть вечером в вагоне-ресторане. Народа там была мало, так что обслужили их заказ быстро, но они не торопились покинуть ресторан. Снова разговаривали, потягивая небольшими глотками вино из бокалов, вспоминали разные случаи из жизни, и проникались уважением друг к другу. Евгения Александровна уже знала, как сложилась военная карьера её попутчика, что он пользовался уважением среди сослуживцев, подчиненных и начальства. Да и он знал, что она в своем международном секторе аэропорта считалась незаменимым работником, к ней всегда обращались в разных щепетильных ситуациях, которые нередко возникали от недостатка знания иностранного языка или специфики работы.
И вот поезд, покинув вокзал города Биробиджана, мимо невысокого памятника в честь боев на Волочаевке, стремительно мчался к мосту через Амур у Хабаровска. Иван Иванович никогда не видел его воочию, только на фотографиях и пятитысячной купюре, и когда поезд загрохотал по мосту, а внизу он увидел мутную амурскую воду, по которой проплавали катера и теплоходы, сердце защемило. Он видел на другом берегу свой родной город, который очень давно не посещал. Узнает ли он его после всех строек последних лет? Но вот поезд стал двигаться по правому берегу Амура к вокзалу в центре города, и генерал увидел мало изменившийся частный сектор вдоль железной дороги.
Все вещи уже была давно собраны, оба ждали, что их встретят родственники, и поэтому не волновались. Но обоим стало грустно от расставания после долгой совместной дороги. Они знали, что сюда они приехали на время, и ни давали адресов друг другу. Только номера в мобильных телефонах могла им напомнить об этой поездке. У вагона, когда Евгения Александровна подала мужчине руку для прощания, он нежно прикоснулся к ней губами, и почувствовал, что рука дрогнула, а румянец явственно проступил на её щеках.
Приезду Ивана Ивановича в родной город обрадовались родственники, особенно две кузины, которые были немного младше его. Праздничный банкет прошел очень хорошо. Было сказано много теплых слов в адрес не генерала, а неплохого парня Вани, и от его родни, и от его одноклассников, которых он нашел и пригласил на банкет. Было не очень жарко, и комаров еще не было, поэтому банкет на «Заимке Плюснина» прошел на славу. Иван Иванович расчувствовался, он считал, что принял правильно решение устроить торжество среди близких людей на своей малой родине. Ему разве что не хватало ставших родными глаз его попутчицы в поезде.
Племянник свозил его на кладбище, иначе он не смог бы найти могилки родителей, похороненных в одном месте. Он же помог навести порядок на могилках, Иван Иванович положил цветы к надгробиям отца и матери. На обратном пути генерал думал о бренности бытия, что в этой жизни все проходит, и его жизнь тоже когда то тоже закончится. И кто проводит его в последний путь, неизвестно.
Иван Иванович не торопился домой, в Москву, где его, по большому счету, никто не ждал. Он понял, что именно его родной Хабаровск и является его домом. Его приютила у себя кузина, чуть младше его, живущая одна в двухкомнатной квартире. Она уже давно была на пенсии, и её радовала возможность поговорить с родным человеком, вспомнить молодые годы, которые они привели рядом. Иван Иванович выделил ей немалую сумму денег, и она его радовала разносолами. По возможности старалась показать ему новый город, в котором ему ориентироваться иногда приходилось трудновато. Мало того, что привычная его глазу картина трех параллельных хребтов изменилась за счет строительства многочисленных высоток, да еще появились новые улицы, застроенные современными домами. Привычные ему парки ОДОСА и ПКО исчезли, вместо них появились смотровые площадки с видами на Амур, и новая площадь народного согласия и с часовней на Комсомольской площади. Удивило его и строительство огромного академического храма на площади Славы, недалеко от привычных его глазу трех стелл с именами Героев Советского Союза и Героев труда, а также огромного здания Дома Радио на этой площади. Иван Иванович возложил букет гвоздик к Вечному огню у Мемориала участками Великой отечественной войны.
Его племянник, который имел машину, уделил целый день своему известному родственнику. Свозил на Амурский мост, и они по нему проехали на левый берег, куда ранее можно было добраться на машине только через паромную переправу, часами дожидаясь очереди на паром. А сейчас на это потребовались буквально минуты. Показал племянник и новые микрорайоны, а также улицу вдоль реки, которая носит название в честь одного из градоначальников города в советское время – Павла Леонтьевича Морозова. Покатал и по новым дорожным развязкам, эстакадам, которые значительно облегчили проезд автотранспорту через железнодорожные пути.
Иван Иванович обошел пешком почти весь центр города. Построенные там высотные здания в виде свечек на месте разваливающихся деревянных домов с туалетами на улице изменили облик центральной части Хабаровска. Многим это не нравилось, но как человек, живущий в столице России, генерал понимал, что это более функционально. Деловая жизнь сейчас протекает в основном в центральной части региональной столицы, и живущие в этих высотках без проблем пешком, не перегружая общественный транспорт или улицы собственными автомобилями, могут добираться до рабочих мест.
А на пруды, изменившие облик бывшего оврага между улицами Ленина и Карла Маркса, Иван Иванович ходил пешком, и не раз. Возвышающееся недалеко здание «Платинум-арены», как и Дворец спорта «Ерофей» для хоккея с мячом свидетельствовали о том, что и строительству спортивных сооружений в городе уделяют внимание. За те годы, что отставной генерал не был в Хабаровске, был построен и цирк для круглогодичной эксплуатации со всеми подсобными помещениями и гостиницей для артистов в парке имени Гагарина. Привычная глазу центральная площадь города имени Ленина тоже приобрела новый облик. Фонтан с подсветкой перенесли в центр площади, с одной стороны построили ажурный надземный переход через проезжую часть, а городская больница № 3 за памятником Ленину тоже прекратила свою работу. Старинное здание бывшего реального училища, где располагалось медицинское учреждения, после реконструкции стало использоваться как бизнес-центр.
Прогуливаясь по улице Серышева рядом с штабом округа, Иван Иванович случайно у знал во встречном своего однокашника по военному училищу. Тот пригласил его к себе домой, и они провели вечер воспоминаний о той поре, когда были оба курсантами. Рассказали и о дальней жизни и службе. Однокашник уволился в запас в 50 лет в звании полковника, после десятка лет службы в штабе округа. Его жена, полная женщина чуть моложе обоих однокашников, весь вечер жаловалась на недомогание, постоянно вмешиваясь в их разговор. Иван Иванович подумал, что такая жизнь у бывшего полковника выматывает больше, чем служба.
Однажды, когда он любовался шириной Амура с Хабаровского утеса, кто-то неожиданно подошел сзади и закрыл его глаза ладошкой. Сразу вспомнилась молодость, когда молодые люди так поступали с любимыми. Он прикоснулся к ладошкам. Они принадлежали женщине.
- Кто это может быть? Может, кто-то из моих одноклассников? Но они вряд ли бы узнали меня, ведь столько лет прошло, - вертелась в голове Ивана Ивановича мысль. И вдруг его осенило:
- Евгения Александровна? – спросил он громко.
За спиной раздался счастливый смех, и знакомый за несколько дней путешествия голос его попутчицы произнес:
- Как вы догадались, дорогой Иван Иванович?
Женщина убрала руки, и он смог повернуться к ней. Действительно, это была она, его попутчица в вагоне СВ, в красивом ярком брючном костюме, который подчеркивал все прелести её фигуры – высокую грудь, еще тонкую талию, широковатые бедра и длинные стройные ноги. Это о ней он часто думал в последние дни, когда все заботы по проведению юбилея остались позади.
Через полчаса они сидели в открытом кафе на набережной Амура и разговаривали. Евгения Александровна рассказала, как она проводит время, какое впечатление на неё произвела подросшая внучка. Посетовала, что у дочери и её семьи своя жизнь, которая не совсем ей нравится, но она старается не вмешиваться в устоявшийся уклад их жизни. После некоторого раздумья произнесла:
- Вы знаете, я понимаю все больше и больше вечную проблему отцов и детей. У них своя жизнь, свои понятия о многом в этой непростой жизни. И как-то повлиять на устоявшиеся взгляды невозможно, да и не нужно. Что вы на этот счет думаете?
После некоторого раздумья Иван Иванович ответил:
- Да, вы правы, у разных поколений своя жизнь, свои взгляды на нынешние проблемы. Это не значит, что они неправильные, просто другие. И спорить с ним не стоит, тем более что это мы им привили какие-то понятия, это наши дети и внуки. Но еще больше на них оказало влияние окружение, а мы часто были вдали от них. Вот моя единственная дочь уже много лет живет за границей, где на нашу страну все СМИ клевещут, обзывая империей зла. И поэтому мы с ней стали о многом иметь разные представления. И хотя она приглашает меня приехать к ней в гости, я не хочу и не поеду. Думаю, кроме хороших бытовых условий, все остальное будет меня раздражать.
- Как вы правильно сказали, дорогой Иван Иванович. Меня тоже в Штатах много раздражает, и в укладе семьи моей дочери тоже. А какое образование в Америке? Ужас, если вдуматься. Самое примитивное, и такие же примитивные мысли у большинства американцев. Они считают свою страну центром вселенной, ничего вокруг не знают, и знать не хотят. Мне там тяжело жить, только необходимость помогать дочери и моя маленькая пенсия в России и держат там.
Мужчина долго в задумчивости смотрел на сидевшую за столом соседку, которая, выпалив эту тираду, тоже задумалась о чем-то. Потом Иван Иванович, четко выговаривая слова, сказал:
- А как вы посмотрите на то, что я предложу вам жить со мной? Нет, не в Москве, я не люблю этот шумный и суматошный город. А вот в том же Хабаровске я бы мог купить квартиру, где мы бы жили вместе.
И чем дольше он говорил, тем больше смущалась Евгения Александровна. Она во все глаза смотрела на Ивана Ивановича, и краска заливала её лицо. Потом он взяла руку генерала и произнесла:
- Вы знаете, Иван Иванович, я все дни после нашей разлуки в поезде об этом думала. Я не называю то чувство, которое испытываю к вам, любовью, уж слишком мало времени прошло. И это не юношеская влюбленность. Это чувство умудренной жизнью женщины к надежному спутнику жизни, на плечо которого она может всегда опереться. Я не говорю вам сейчас ни нет, ни да. Нам обоим стоит подумать, все взвесить, и потом принимать решение.
- А вас не смущает, что я вас намного старше, перенес инфаркт миокарда?
- Нет, это не смущает. Вы из той породы, кого трудности в жизни только закаляют. И вы очень сохранный мужчина, вам никогда не дашь ваших семидесяти лет. Да и инфаркт инфаркту рознь. Нет, не смущает. А почему вы хотите жить в Хабаровске?
- Вы знаете, меня свозил на кладбище к родителям племянник. У нас из близких родственников не так много осталось, поэтому могилка хоть и не запущенная, но все же не очень ухоженная. Я подумал – а кто меня будет провожать в последний путь? В Москве родни нет, дочь за границей. Ну, приедет, похоронит и уедет. Сослуживцев, знакомых не осталось, кто за могилкой ухаживать будет? А тут есть родня, со многими мы в хороших отношениях, не бросят могилку без присмотра. Я уже стал прикидывать на счет переезда в Хабаровск. За большую квартиру в центре Москвы, очень ухоженную, с евроремонтом, можно получить большие деньги, на квартиру в Хабаровске точно хватит. Еще и на жизнь останется. Да и пенсия у меня хорошая.
- Так у вас жена в Москве похоронена, кто за её могилкой ухаживать будет?
- Жена москвичка, она кремирована, и урна с прахом похоронена рядом с могилками отца и матери. Так еще несколько родственников таким образом похоронено, для меня места нет. Так что есть кому ухаживать за могилкой.
- Что-то мы о печальном заговорили.
- Что делать, надо и об этом думать. Все равно когда-то это произойдет. Но закончим эту тему, согласен.
Они прогулялись по набережной, по которой уже не раз ходили, но все время врозь. Постояли у утеса, посмотрели, как плещутся волны о гранитную облицовку набережной. Как обычно, в мае увеличивался уровень реки из-за таяния снега в верховьях реки. Потом Евгения Александровна вспомнила, что ей пора идти встречать внучку у школы, и Иван Иванович проводили свою спутницу до автобуса, а сам не торопясь пошел дальше, обдумывая свое предложение своей попутчице.
- Не поторопился ли он? – размышлял он, хотя интуитивно чувствовал, что поступил правильно, и скорее всего, Евгения Александровна согласится на его предложение. Он это видел по её взгляду, по теплым словам и интонациям в её голосе.
Вечером, за ужином, его кузина поинтересовалась, почему он такой оживленный пришел с прогулки. И он поделился с ней своей тайной. Кузина все внимательно выслушала, задала несколько вопросов, а потом, после долгого размышления, промолвила:
- Ты знаешь, Ваня, мне трудно давать советы. Я совершенно не знаю эту женщину, но судя по твоим рассказам и твоему чутью, это достойный человек. И вы сможете найти и точки соприкосновения, и общие интересы, и любовь, в конце концов. Женщине в какой-то степени проще, чем мужчине, жить одной. На них лежат домашние заботы, которых у мужчин не так много. Кто-то находит удовольствие для души. Для меня это желание повозиться в земле, на даче, что-то выращивать, убирать, просто вдыхать ароматы цветов. У твоей попутчицы другие заботы – дочери, внучки. Но это заполняет день, но есть еще и долгие вечера и не менее долгие ночи. Именно тогда иногда хочет выть от одиночества, от того, что нет рядом близкого человека. А мужчине еще труднее чем-то занять себя. Так что этот союз скорее для тебя выход, чем для неё.
Эту ночь Иван Иванович спал очень беспокойно. Часто просыпался, вздыхал. Слышал, как вздыхает за стеной кузина, которой, видимо, тоже не спалось. Но как обычно бывает, утро оказалось мудренее вечера. Иван Иванович проснулся с решимостью добиваться руки и сердца своей попутчицы. Так пожелаем им счастья, дорогие читатели!