Она смотрела на меня. Я на неё.
- Отвернись – прикрывая себя огромным, некогда будучи моим одеялом, и держа его за два конца в своих маленьких холодных руках говорила Оннета.
Я повернулся на бок. Руки у меня дрожали. Окно было распахнуто и сквозь него с улицы дул вездесущий прохладный ветерок, тянувший с собой запах недавно скошенной стариком дворником травы. Моя семья жила на втором этаже старенького восьмиэтажного дома, которому давно не помешает даже самая плохая реставрация, поэтому все крики детишек, играющих на площадке в пару шагах от нас, всевозможные звуки и запахи, осторожно стучащиеся в гости с улицы мы чувствовали одними из первых.
Мне приходилось смотреть в облачённую грязными обоями стену. Нашей квартире уже фиг знает сколько лет. Родители выкупили её ещё до моего рождения у молодых ребят, живущих здесь до них. Мысль о Оннете лежащей на кровати у меня за спиной вызывала мурашки.
Я не видел, как она встаёт, и какие у неё сейчас вздыбленные путавшиеся друг с другом на голове волосы. Мне было дозволено случаем только представлять её в эти две минуты необыкновенно солнечного утра. – «Вот она сбрасывает со своего тела одеяло, и оно падает с кровати на пол. Один оборот бледного молодого тела, блестящего от лучей солнца, сочившихся сквозь окно и стройные ножки уже сходят с кровати, и лезут в мягкие зелёные тапочки, оставленные моей матерью сегодня ночью перед тем как прикрыть дверь. Неловким толчком рук она поднимается с кровати, делает «потягушки» и после, одной рукой потирает глазки, немного напоминая кошку, умывающуюся по утрам. Девочка подходит к окну и вдыхает в себя запах травы». Запах скошенной травы нравился и мне. Вдыхая его своим носом, начинаешь чувствовать свободу, облегчение, как всё плохое быстро из тебя убегает. В Оннете я ничего плохого разглядеть не мог, - наоборот, я видел и ощущал невозможную теплоту её сердца, как бы смешно это не звучало. – «Она взяла с деревянного стула свою одежду, сложенную в стопку и бросила её на кровать. Ей не сразу удалось заметить её - требовалось время, чтобы глаза до конца очнулись от столь чудного пьяного сна».
Очень сильно хотелось посмотреть на неё. Могла ли за ночь она хоть чуть-чуть измениться: глаза перестать сверкать и всё ещё столь сильно манить, нежно-розовые волосы перестать также ложиться на плечи и мог ли голос продолжать держать тебя в лабиринте мыслей и чувств и не обладать выходом.
Оннета была целым лабиринтом, из которого если войдёшь, то потом уже не сможешь выйти. Признаюсь, мысль о лабиринте мне самому нравилась и сильно завораживала. Завораживала и на вписке, хоть я тогда этого не мог понять. Каждый человек скрывает в себе лабиринт, разница только в том, что один больше другого и в каком-то одном может не оказаться выхода.
- Можешь поворачиваться.
Поворот на другой бок. Она стоит за кроватью, одетая. Лучи солнца заливали мою комнату и цветы на подоконнике умоляют о глоточке воды. Пол в комнате был прибран, но коробки с видеоиграми всё так же валяются в углу комнаты, рядом с многочисленными стопками книг. Давно хочу сдать книги кому-нибудь или куда-нибудь, но кому они сейчас нужны. Волосы Оннеты также лежат на плечах, а голос не выпускает из вечного лабиринта.
- Ты привёл меня ночью к себе? – она уже знала ответ, но не могла не задать такой вопрос, иначе сюжет мог направиться совсем не в ту ветвь – ты дал мне свою кровать? – она сказала, словно произошло чудо, но в её словах я отчётливо слышал тончайшие нотки благодарности.
- Хорошо спалось?
- Ещё как! Будто спала на руках у Господа. – Сравнение весьма весёлое; мы улыбнулись друг другу. Когда я после школы прихожу уставший то ложусь на кровать и укрываюсь одеялом, то уже не могу встать пока не посплю. Казалось, что моя кровать может быть волшебной, что каждый кто захочет полежать на ней, не сможет уйти не поспавши.
- Я хотела бы извиниться... – девочка засмущалась и опустила глаза в пол. Ей было не ловко, будто она впервые извиняется. Своего первого раза я уже не помню.
- За что? – если бы она спросила меня: можно мне извиняться? - То я бы ответил – НЕТ, НЕТ и ещё раз НЕТ! Многие другие ребята похожие на меня посчитали бы «Нет» за грубость для такой девчонки, но я не «другие».
- За то, что тебе пришлось тащить меня напившуюся к себе домой и за то, что твои родители испытали из-за этого некий… ну знаешь, - дискомфорт. Вот почему меня понесло в последний момент выпить?! – Оннета занервничала. Задрала руки и голову к потолку, и её слова направлялись вверх, а не ко мне.
- Нууу знаешь, не скажу, что они испытали дискомфорт. Они были только рады тебе, и ты им очень понравилась, несмотря на то, что ты была пьяна и ничего не соображала.
- Правда?! Здорово! – Она подошла к моему «рабочему месту». За «рабочее место» я принимал свой стол, который был еле виден, ибо был он завален всяким хламом, и заклеен разными наклейками, попадавшимися в коробках шоколадных шариков Несквик, и всё, что находилось вблизи метра от него.
- Ну у тебя, мой друг, и завал на столе.
- Да, знаешь я не любитель часто прибираться. Всё, что лежит на столе я принимаю за необходимую мне вещь, и принимаю во внимание как хорошо она лежит, и что её сейчас лучше не трогать. Я не подумал способна ли сонная девушка воспринимать столь сложные предложения, но я видел, что да – способна.
Девочка взяла со стола в руки часы. Часы были отцовскими он мне подарил их без повода месяц назад. Непонятно зачем они мне. Папа должен был догадаться, что, отдав их мне они будут валяться и собирать пыль.
- Какие пыльные старые часики. Ты их не носишь? – стрелки часов показывали ровно пять. «Они давно замерли», - говорил папа - «И не известно, смогут ли проснуться». Оннета протёрла их рукой. Кожаный ремешок выглядел жалко, а стекло, защищающее циферблат было поцарапано. Девчушка положила их на место.
Всё в квартире можно спокойно назвать раритетом. Жили мы очень бедно.
На вечеринке про незнакомую на тот мне барышню многие бы сказали: Она не сидит на месте – и это верно подмечено. Девчонка бродит по комнате и ничего не отпускает без должного количества внимания. Минут пять я лежу на полу плотно закутавшись в одеяло и отвечаю на вопросы: Что это? Откуда? А ты? Она очень любознательная, куда более чем вчера.
- Прости, что спрашиваю, но твои родители случаем не приняли нас за пару? – посмотрев выразительным глазами на меня, сказала красивая девчушка. Её круглое милое личико только и рисовать на картинах и выставлять на выставках. Возникало дежавю, что другой кроме как милой она быть не способна.
- Да, посчитали. Но выкрутился и передал им, что всё совсем не так.
- Правда? – словно она рассчитывала, что я струшу и скажу – да - А ты хотел бы этого? – На тусовке девочка была более скромной чем сейчас.
Шутка! – засмеялась она. За скрипучей дверью слышен шорох. Родители стояли за дверью и слушали как мы тут поживаем. Они старались сохранять для нас чувство уединённости, но этот шорох их выдал.
- Слушай, наверное, тебе пора уже вставать. Сейчас уже 9:36 утра, а мы сегодня идём в кино с Ники и Николь. Забыл уже?
- Мы? – я замер. Зачем, зачем ты это сказал? – спрашивал я себя, но меня уже не было, осталась только приклеена бумажка «Ушёл в астрал».
- Да – мы – уверенно сказала Оннета – мы же друзья? Хотя если учесть, что сегодня я спала в твоей кровати то стоило бы в этом слове подкорректировать смысловую нагрузку. Ну давай, вставай уже Онет, а то твои родители уже устали подслушивать нас за дверью. – За дверью стали слышны шорохи, пару секунд спустя и первые шаги.
- Ка-ак?
- Не спрашивай. Сейчас я отворачиваюсь, а ты быстро одеваешься. Готов? – Оннета поворачивается на одной ноге к окну.
- Подожди, дай хотя бы вста…
- Пошёл!
Я вскочил и начал смотреть по сторонам в надежде найти одежду. Если это такой челлендж: найди свою одежду в комнате за отведённое время, то я готов его пройти.
- Где же она? – хожу за спиной девчушки, пока она в это время смотрит в окно.
- Меня спрашиваешь?
- Себя. – Неужто мама не положила мне на утро одежду. Ей – положила, мне – нет, что за дискриминация?
- Какая чудесная погода. В самый раз для того, чтобы сходить в кино! – сказала девчушка.
- И не говори.
Вскоре всё могло прийти к сцене, где я в одних трусах бегаю по квартире и прошу мать дать одежду, а она в момент натягивания трусов немного повыше, и так, чтобы не натирало скажет: «Возьми в ящике».
Выйдя из комнаты и оставив Оннету стоять в одиночестве, девочка, услышав хлопок двери повернула голову назад и смогла оторваться от серенького голубя, сидящего у меня на подоконнике.
Я одел кофту, на которой большими белыми буквами был написано «Rockstar», джинсовые шорты, натянул носки и напялил тапки на ноги.
Скрип двери.
- Ну наконец-то. Думала не дождусь – она сидела на стульчике за «рабочим местом» и быстро нажимала клавиши ноутбука – я посчитала, ты не будишь против.
- Да, не буду, но зачем?
- Мне нужно отписаться Ники. Я зашла на свою страничку в «Вк», а он в шесть утра уже скинул всю инфу.
- А телефона у тебя нет? – Нет, Онет - нету.
- А где он? Сейчас в наше время без мобильника никто и никуда.
- Я не беру его с собой на вписки с тех пор, как у меня один украли. Тогда я не сразу заметила, что у меня нет Антона. Видать ворюга со стажем. Ну или я была слишком пьяна.
- Антона? – Да, Антона. Я дала своему телефону имя и ничего странного в этом не вижу.
- Окей, окей просто… Антон? – я расхохотался.
- Не смейся – засмущалась Оннета. – Антон – очень хорошее имя.
- Не спорю – уже не так сильно, но всё же смеясь говорил я.
- Ладно, я пишу Никите, что сейчас нахожусь у тебя – наводит курсор на «отправить» - клик. – Отправлено – улыбнулась мне.
За дверью кричит мама: Идите кушать!
- Идём? – спросила моя новая подруга.
- Пошли. – Оннета свернула вкладку «Вк», и на экране ноутбука теперь красовалась милая белая пушистая киса, играющая с клубочком ниток.
На кухне мы сели за, средних размеров, круглый деревянный стол, укрытый скатертью. За столом уже сидел папа и читал в своём телефоне новости, пока перед ним остывали макароны в форме ракушек с двумя сосисками. Мама стояла за плитой и накладывала нам из кастрюли на тарелки покушать. На ней был одет большой синий халат, а на халате фартук.
- Доброе утро – сказала моя подруга.
- Доброе утро – сказал следом я.
- Доброе, ребятки – одновременно ответила мама, с наваливающимся на её ровный голосок басом папа. – Как спалось? – старалась спросить с щепоткой иронии женщина, чьи руки уже давно готовят всей семье ужин в определённое время, но увы и ах.
- Отлично! Спасибо вам большое, что дали место переночевать.
- Да не за что. Благодари Онета. Если бы он не настаивал, то ты бы всю ночь проспала спала на лестнице.
- Хах – посмеялась девчушка и повернулась ко мне, а я же сделал вид, что ничего не заметил. Правой рукой она убрала свои розовые волосы, которые так сильно, чуть ли не каждую минуту стремятся прикрыть ей глаза: «вы мне уже надоели. В следующий раз попрошу срезать вас», а левую убирала за спину.
- Да садитесь вы уже. – Мать подбежала и отодвинула из-под столика два стула. На них лежали маленькие белые подушки. Для неё чужая девушка в доме, а тем более девушка, приведённая её сыном, была большим праздником. Оннета – первая девушка не старше сорока лет очутившаяся в нашей квартире. Мама старалась, чтобы этот эпизод её жизни стал идеальным. И для неё, и для меня. Первый привод девушки к себе домой всегда волнителен и для каждого особенен. Ты никогда не можешь предсказать как развернуться события, а лишь надеешься на лучший исход.
Мой отец лишь изредка поглядывал на меня и стоящую рядом Оннету из-за своего серебристого телефона. Текст в мобильнике интересен ему больше, чем сын с девушкой (подругой), но я предпочитал думать, что это хорошо, что он просто так сильно во мне уверен.
Мы присели. Подушечки были кстати. Мама положила перед нами тарелки с макаронами. В каждой лежало по две молочных сосиски. Себе она завтрак не предоставила. Обычно она не против сытно поесть, но не сегодня.
- Приятного аппетита.
- Спасибо большое… – начала Оннета, но вдруг в неё будто шарахнула молния. Она словно только, что попала в будущее и увидела, что её ждёт, словно очнулась от комы. Девчушка осознала, что не знает, как обращаться к моим родителям. Имена родителей и нашу фамилию я не удостоился ей сообщить, ибо забыл пока ходил в крестовый поход за одеждой. Не знать, как обращаться к родителям твоего друга (подруги) до сих пор считается дурным тоном, а мои родители очень придирчиво смотрели на манеры моих друзей. Наверно поэтому их у меня и нет.
- Лола. Зови меня просто Лола.
- Лола. Просто Лола.
- А я Виктор – пробурчал мой старикан с набитым ртом макаронами.
- Очень приятно, Виктор – со смешком выговорила Оннета, - рада знакомству.
- Тоже.
Мы сытно позавтракали. Я попросил добавки. Времени было 10:43 когда мы вернулись в комнату. Всё был на своих местах.
- Твои родители очень приятные люди. Особенно папа. Он такой забавный.
- Тебе только так кажется – ответил я, - на самом деле стоит уйти из виду у них, и они превратятся в настоящих людей. Сейчас они притворяются такими белыми и пушистыми.
- И даже Виктор?
- Даже папа. Но мама больше. Она никогда не клала подушечки под попу, признаюсь я даже не думал, что такие у нас имеются. Но стоит кому-то прийти, как «Оп!» - хлопнул ладонями, - и я становлюсь приёмным.
Девочка рассмеялась.
- Приёмным? – смех заливал всю комнату. Окно было всё ещё открыто и проходящие неподалёку люди могли его слышать.
- Да, представь себе – приёмным – она засмеялась ещё больше – приёмным, приёмным, приёмным – Оннета смеялась от души. Мне нравится её искренний смех, и хочется смешить её чаще, дабы слышать эту повторяющуюся мелодию. Девчушка завалилась на не застеленную кровать. Она пыталась прикрыть свой рот руками, дабы смех не был очень громким. За завтраком Оннета поняла - родители мои ценят менталитет. Если она приняла это во внимание – думал сейчас я, то значит, что она точно хочет быть со мной. Глупо конечно так полагать, но я простой подросток, а значит мне можно всё.
Мне никогда не удастся понять, что у такой девочки в голове, и никому не удастся.
- Ты хочешь сказать, что плохо, когда родители хотят быть хорошими? – потихоньку начала успокаиваться девочка под шелест листьев деревьев с улицы.
- Нет. Просто хочется, чтобы они были такими всегда, а не притворялись для кого-то раз в полгода.
- Но они у тебя всё равно хорошие, и мне кажется ты прекрасно это знаешь.
- Знаю.
- Тогда знай на будущее: «Нет плохих родителей, есть плохие морали, на которых они выросли.
- Оннета, слушай.
- Да. – Всё распластавшись на кровати, но уже окончательно успокоив свой внутренний смеховой поток сказала она, - что такое Онет?
- Хочешь быть моей подружкой?
- А кто я сейчас по- твоему? – её глаза заблестели.
- Нет, ты наверно не поняла.
- Нет, поняла. – Она поднялась с кровати и сделала шаги ко мне. Девчушка шла уверенно к своей главной цели. К какой? – обнять меня. Мы стояли посреди комнаты. Она крепко прижалась ко мне и обнимала двумя руками. Её дыхание било мне в грудь. Я остолбенел; стоял как оловянный солдатик, который был у меня в детстве, но убежал на встречу приключениям. Я не понимал, что в данный момент происходит. У моей подруги произошёл эмоциональный всплеск. Смеховой поток умер и восстал из пепла, как феникс, но уже в другом обличии. Очнувшись, мне не приходилось отдавать команды своему телу – оно действовало за меня. Своими длиннющими руками я обнял её в ответ. Оннета прижалась чуть крепче. Своей головой она тихонько упёрлась мне в плечо.
- Спасибо, Онет – тихо вырвалось у неё. Мне казалось, что это всё сон. Не может так хорошо быть на самом деле.
- Тебе спасибо. – Я аккуратно опустил свою голову на её. Сделал это как только можно осторожнее, чтобы не испортить романтичный момент. Мне и в голову не приходило, что один человек может заставить испытать меня за два дня больше искренних эмоций чем за все семнадцать лет этой жалкой жизни. Эта так прекрасно. На секунду мне захотелось представить, что сейчас мы обнимаемся не в старой вонючей квартире, а где не будь в вечернем парке, где нас окружают только деревья, а их золотая листва летит прямо на нас, но волшебный синий зонт в моей руке защищает от неё, и от дождя, бьющего по зонту как громадные волны о скалы, и от сильного ветра, пытающегося сдуть нас как волк домики из сказки про трёх поросят, но поросят здесь нет, а есть только мы вдвоём и наши чувства.