В нашей пятиэтажке на втором этаже с некоторых пор поселился Профессор. Кто он на самом деле и откуда не знал никто, но между собой жители подъезда иначе его не называли.
Это был благообразный седой дедушка с интеллигентными манерами, что населению пятиэтажки было совсем не свойственно. Звали его необычно, возможно это одна из причин его прозвища, Аристарх Серапионович. Роста он был низенького, не больше полутора метров. Имел аккуратно подстриженную, ухоженную бородку как у всероссийского старосты Калинина и схожие по форме большие очки в тонкой, дорогой на вид, оправе. Носил слегка потертый, с кожаными вставками на локтях, пиджак, тщательно отутюженные брюки и неизменную шляпу в тон костюма. В руках его непременно находился огромного размера портфель крокодиловой кожи, довольно плотно обычно набитый и тяжелый по ощущениям. Речь его изобиловала старорежимными, давно вышедшими из употребления оборотами, вроде таких: многоуважаемый сударь, будьте так любезны, сударыня. Еще он любил называть женщин голубками, расшаркиваясь, со снятой шляпой и кланяясь. Походка его была быстрой, движения плавными. При разговоре, что случалось не часто, потому, что он всегда торопился и всем видом показывал, что чрезвычайно занят, обычно высказывался о своем нежелании быть чересчур назойливым и извинялся, извинялся...
Жил Аристарх Серапионович замкнуто. В гости ни к кому не ходил, к себе тоже не приглашал, поэтому, кроме имени и отчества о нем никому ничего известно не было. Разговоров, догадок и сплетен ходило много, но все эти сведения были по большей части, надуманными. Никто никогда не видел, чтобы Профессор что-либо покупал. Не было из его квартиры запахов приготовленной пищи, посторонних звуков или иных свидетельств активной жизни. Сплошная тишина и загадка.
Еще более загадочным было посещение его квартиры приблизительно раз в месяц молодой женщиной модельной внешности в сногсшибательной одежде. Она стучала в его дверь необычным образом, отбивая костяшкой пальца некий ритм, после чего ждала, когда Профессор откроет дверь. Проходили несколько тягучих минут, прежде чем дверь приоткрывалась. Похоже Аристарх Серапионович сначала изучал личность пришедшей в дверной глазок. Жилец высовывал голову в проем, тщательно оглядывался по сторонам и лишь тогда пропускал гостью, стоя боком в дверном блоке, оставляя для прохода узкую щелку. С ней он не расшаркивался, даже приветствие не произносил. Пропустив выходил на лестничную площадку, тщательно осматривал лестничные пролеты, прислушивался и лишь тогда, крадучись, проходил в квартиру. Девушка выходила от него минут через двадцать. Профессор повторял ритуал выпуска гостьи с той же тщательностью как и входные маневры. Жители, особенно женщины, стояли на ушах от любопытства, дед шифровался тщательно и аккуратно.
— Наверняка, дама по вызову или любовница.
— Стар он для этого.
— Ну и что? Индийцы, вон, в сто лет детей изготавливают. Может гигант, половой. Странный он. Может, шпион? Чего он все шифруется?
— А ты спроси, мы все знать будем. Сама, что ли на прием записаться хочешь? Думаешь за тебя много даст?
Вскрылось все неожиданно, когда Профессор упал в подъезде в обморок. Моментально набежала толпа любопытных, жаждущих оказать поддержку или помощь. Пожилой человек все же, интеллигентный, вежливый. Сплетни сплетнями, а к людям здесь относились добросердечно и деликатно. Просто этот жилец не совсем вписывался в общую атмосферу своей загадочной необычностью.
Кто-то побежал звонить в скорую, другие принесли нашатырный спирт и сердечные капли, третьи начали искать у него ключи от входной двери, чтобы занести в квартиру и оказать первую помощь. Суетились все.
Ключей ни в одном кармане не оказалось. Пришлось вскрыть портфель. А что такого криминального? Вон сколько народу. Если и есть чего ценное, никто не позарится, особенно при свидетелях. Жильцы переглянулся и молча, одними взглядами назначили исполнителя.
В портфеле были сложены тщательно смятые алюминиевые банки от напитков. Много, битком. Ключа не оказалось и в нем. Его все-таки обнаружили, за подкладкой, в шляпе. Когда вскрыли дверь и занесли в комнату старика, все ахнули... Квартира оказалась полностью пустая. Ни в комнате, ни на кухне, ни в санузле не было ничего. Совсем. Лишь в одном углу лежала камышовая циновка с поленом в изголовье и маленькая скамеечка возле нее. Это имущество было дополнено лишь покрывальцем у электрической розетки и утюгом на кирпичной подставке. Даже газовой плиты и мойки не оказалось в доме.
Аристарх Серапионович, когда пришел в себя, был страшно смущен и беззвучно плакал. В больницу ехать отказался, потому, что не болен, просто немного истощен. Женщина модельной внешности оказалась его дочкой, которая каждый месяц неизменно приходила, чтобы забрать у старика пенсию. Конечно, она ее не отнимала, отдавал добровольно. Ведь это единственный, оставшийся в его жизни родной человек. Аристарх Серапионович чувствовал перед ней свою вину, ведь много лет назад он бросил ее и ее мать, побоявшись стать отцом, не желая ответственности. Всю жизнь он начинал жизнь с чистого листа и бросал, так и не дописав ни одной главы даже до середины. А дожив до седин, понял, что нельзя уходить из жизни, не сделав ни для кого ничего хорошего. Разыскал дочь, переписал на нее квартиру. Сам на оставшиеся средства купил маленькую квартирку в старом, полуразвалившемся доме и начал жизнь схимника, живя в пустых стенах, отдавая все средства своему, но чужому, поскольку ни разу в жизни не держал его на руках, ребенку. Дочка, от обиды или же духовной незрелости, подношение приняла, но чувства родства или благодарности не испытала, отнеслась к факту совершенного поступка равнодушно. Мало ли в жизни чудаков. Дают, бери. Бьют, беги. Нет времени углубляться в детали, когда добро плывет в руки даром.
Сам Аристарх Серапионович, питался на скудные заработки от сдачи алюминиевых банок, добывать которые было очень стыдно. Дела это украдкой, потому много заработать не получалось. В гости никого не пускал по той же причине, чтобы сохранить нелицеприятную тайну.
Жильцы были возмущены и раздосадованы. В этот же день в его квартиру нанесли всякого барахла, ведь у каждого есть что-то из вещей и мебели, что совсем не нужно, но избавиться от этого жалко. Профессор благодарил и плакал, никак не хотел поверить, что никто не презирает его за совершенные в юности поступки. У каждого в шкафах хватает своих скелетов, которые не хотят выставлять напоказ, поэтому данное обстоятельство неожиданно привело к странному результату, его пожалели и поняли, можно сказать приняли, в свое разношерстное, но в целом жизнеспособное сообщество. У каждого, даже не слишком привлекательного, если смотреть со стороны, человека, душа как правило восприимчивая и добрая. Даже если эти качества тщательно маскируют грубостью, бесчувственностью и нахальством. Хорошие люди, совсем не те, кто не совершает ничего плохого. Жизнь состоит из ошибок, сделанных в разное время по разным причинам. Иногда спонтанно, под воздействием обстоятельств, часто повинуясь минутым эмоциям, когда по глупости и из разгильдяйства. Сокровища души открываются неожиданно, даже для самого себя, не важно, как ты сможешь их реализовать, главное не держать под замком, постараться поделиться.
А Профессор, вы не поверите, через месяц дочка забрала его к себе. Может, добрые люди надоумили... Или повзрослела. Все мы время от времени переоцениваем все ценности, окружающие нас. То, что сегодня важно, завтра окажется лишь блестящей мишурой.