Этим вечером, не сулящим ничего особенного, мы вышли на прогулку с Мартой. Душевное это существо досталось мне в наследство от моей недавно ушедшей в мир иной матери. Чудовищный стресс, боль от этого расставания еще совсем не прошли. Наоборот, я всё более погружалась в их сжимающую тьму.
Главное, что вместе с мамой ушла из виду - нет, верю, что не исчезла! - просто передвинулась, п(Е)реставилась в другую, не зримую нами сферу, необыкновенная ее красота. И телесная, редкая, тем более, в уже сильно пожилом возрасте, девичья узость кости при высоком бюсте, прямая спина и ноги - куда там моделям! И внутренняя - ясно и цельно выстроенная, верная божьему слову, чистому духу и своей прямой, несгибаемой сути. Дитя войны и лебеды, дочь репрессированного, она будто не замечала плохого, не касалась быта и низшей материи. Вернее, они никогда не имели для неё значения. Вот Блок, Фет, Волошин - это да, это сила! Это смысл! Вот Пушкин, Майков, Гоголь - это да! Это стоит любого времени и неустанных слов!
А последние месяцы мама буквально не выпускала из рук псалтирь и сборник акафистов.
Если одним словом, то мама была высокой - и в прямом, и в переносном смысле...
Теперь мне нужно начинать жить самостоятельно. Без этой оси, вокруг которой крутилась вся моя вселенная, без пригляда и внимания маминого - снизу, с кровати, а казалось - всегда с высоты, без теплоты ее стройного, впрямь идеального тела, её детски распахнутых миру глаз, легко и восторженно доверявших новым людям (любых бомжей или беженцев могла привести, не опасаясь), добрым речам, светлым новостям, моей заспанной физиономии по утрам, спешащей с таблетками к ее изголовью.
С уходом мамы рухнула стена, не менее великая чем китайская, и что там, за ней? Зияющая пропасть моей собственной грядущей старости, опалённая слезами пустота? И боль, эта боль - непреходящая, давящая грудь чугунным прессом и делающая тебя абсолютно бескрылой и никчёмной. Оказалось, что без мамы я никакой не творец. Более того, я - разрушитель, деструктив, черная дыра. Я словно потеряла зрение - диоптрий на пять. Исчезли краски, спрятались грани бытия, раньше восхищавшие меня, таинственные, сияющие откровением. Значит, это не своими, а мамиными глазами видела я их - эти чудные миры великой и вечной Гармонии, которой всю жизнь беззаветно служила моя мать. Хотя почему беззаветно? В соответствии с Новым заветом, что стало ясно уже в последней трети ее земного пребывания. Спинным мозгом она его воспринимала, не головным. Как бесконечность, которой голова - враг.
Марта, подобранная семь лет назад моей матушкой на городском пляже - кто-то выбросил - страдала тоже. И я как могла, смягчала ее сиротское состояние - лаской, вкусной едой. Животинка - помесь честной дворняги, видимо, с хитрой таксой - всё понимала и была благодарна - как умеют только собаки. Жила она теперь в моей квартире на Белой Горе, в мамину же, милую, но дичайше опустевшую, заходить было невыносимо...
Прогулка нынешним вечером начиналась как обычно: через двор, затем контрабандой через мини-скверик с суровым плакатом "Выгул собак запрещён!", а дальше - мимо частного сектора, глухих заборов с нависающими над ними, косматыми, еще не зацветшими вишнями и каштанами, вечными мУсорками, кучами окаменевшего песка и прочих унылых стройматериалов. Дальше - через взгорок и вниз - к вузовскому стадиону, к зеленеющим полянкам и туманным посадкам, к призрачному Свято-Михайловскому храму вдалеке - но это если есть время на дальнюю дорогу.
Однако сегодня Марта ведет себя необычно: внимательно взглянув на мой скорбный вид, она настойчиво тянет меня по другому маршруту. А именно - вниз, с горы. В этом новом для меня районе далеко не все места мне известны. Впереди лежат руины какого-то строения - то ли недостроенного, то ли сломанного. В темноте не разберешь... Да и всё равно. Вообще всё теперь "всё равно". И я решила довериться маминой собаке.
Вперёд! - будто телепатировала она мне.
Через буераки и черепки, через следы фундамента - ну прямо остатки Херсонеса! - мы всё же выбрались на приличную улочку - короткую, стандартно ухоженную, с десятком коттеджей-новоделов. В них, похоже, еще никто не жил. Марта, спущенная с поводка, неслась по ней уверенно, ведомая своим - или маминым - чутьём. Да, мамуля обладала сверхинтуицией, о чем мне непременно велели написать знающие ее люди, коллеги, соседи, друзья... Ох, мама, мама, почему же я не ценила каждый миг с тобой?! Всё на бегу, всё цели "важные" (тьфу!) отвлекали, всё думалось - потом, потом посидим, поговорим обо всё на свете... Слезы вновь застлали мне глаза.
И тут Марта встала как вкопанная. Обернулась на меня и замерла, задрав свой длинный нос и немигающе глядя перед собой, словно в космос. Улочка новорусских внезапно кончилась. И оказалось, что собака сидела прямо на краю гигантского обрыва. За ним явно следовала какая-то жутко-гибельная пропасть.
Осторожно подойдя сзади, я уже хотела было пожурить свою спутницу за столь беспечное и рискованное поведение, и тут вдруг тоже замерла. Прямо как в той детской игре "Море волнуется раз..."
И стало видно: за мнимым обрывом, далеко внизу перед нами расстилался ... океан! Потрясающе-бескрайний, неописуемый, переливающийся всеми цветами радуг, чуть подрагивающий, живой! Сказать, что это было красиво - ничего не сказать. Это явилась мне сама её величество Жизнь - мерцающая, фонтанирующая бесчисленность ее энергий, волнующихся, колышащихся, вспыхивающих то искорками надежд, то пятнышками сомнений, то алыми огнями бурной страсти, то промежутками пронзительного отчаяния. Это была галактика света, состоящая из мигов рождений и смертей, фейерверков и салютов каждой души, всех-всех сотворенных, дышащих, светящихся и бессмертных душ. Душ, с их заборами и заботами, мыслеформами и полётами, с их вольтовыми дугами и сверхнапряжением, квантовыми скачками и спиралями, с их кротостью и буйством, красой и безумием...
Я даже закрыла уши ладонями, чтобы ничто не отвлекало меня от созерцания этой величественной панорамы. Она завораживала, вливалась в меня благодарной и обновленной силой, радостной верой, нерасторжимым единством Сущего...
И где-то там, в этом океане могучей жизни, около железнодорожного вокзала, светилось на втором этаже и мамино окошко! Мы видели с Мартой - оно светилось!
Хотя этого никак не могло быть с точки зрения материалистов, которые отлично знают, что такое электричество.
28.04.18