''Две вещи наполняют душу все новым и все более нарастающим удивлением и благоговением, чем чаще, чем продолжительнее мы размышляем о них - звездное небо надо мной и моральный закон во мне''. И.Кант.
Кант сформулировал три знаменитых вопроса: «Что я могу знать? Что я должен знать? На что смею надеяться?» По мнению основоположника немецкой классической философии, этими вопросами исчерпываются духовные искания человека. В своей работе «Критика чистого разума» Кант связал их между собой, а первый из них, как позже и для Гегеля, оказался определяющим. Значение немецкой классической философии для становления современной культуры мышления трудно переоценить. Так, методология науки с середины 18 века и до наших дней продолжает формироваться, используя парадигму, в основе которой лежит именно немецкая классическая философия. Однако ответ на вопрос о том, что может знать человек, так и остался открытым. И действительно, одно дело желать знать, но совсем другое – мочь. В 21 веке, как и в далеком прошлом, человек продолжает задавать себе кантовский вопрос: что я могу знать? Ответа нет. Но, медленнее чем хотелось бы, приходит осознание того, что посредством сложившейся методологии и прежней парадигмы решить большинство актуальных научных и иных фундаментальных проблем невозможно в принципе. Фактически на протяжении многих лет складывается ситуация отложенного кризиса мышления. Причем, есть все основания считать, что кризис мышления имплицитно эволюционирует от философской системы Канта, скрывая свою первопричину в загадочном «вечном возвращении» Ницше. Оставаясь вне осознания, это первопричина продолжает склонять культуру мышления человека к своему кризису в будущем, который может оказаться для актуального разума неразрешимым.
Кант любил науку, верил в прогресс знания. Однако он был убежден в том, что, сколько бы ни увеличивались наши знания, сколько бы мы ни шли вперед и вперед к познанию мира, границы останутся, не исчезнут, как не может исчезнуть горизонт. Одновременно Кант считал, что верить в науку нужно, но переоценивать ее возможности не следует. Против необоснованных претензий науки было направлено его учение о вещах самих по себе. «Вещь сама по себе» Канта утверждала, что предела познанию нет и быть не может. В отличие от Канта Гегель считал, что возможно полное совпадение предмета и мысли. Иначе говоря, по мнению Гегеля, абсолютное знание возможно, а по Канту достичь его никак нельзя.
Философская система Канта, как и иных классиков немецкой философской мысли формировались под влиянием развития естественных наук и математики. К сожалению, к этому времени вопросы взаимосвязи математики и философии, на которые обращал свое внимание предтеча всей немецкой классической философии Г. Лейбниц, стали декларативными. Уже Кант, теряя эту взаимосвязь, как-то высказался, что «в каждой естественной науке заключено столько истины, сколько в ней есть математики». Хотя, являясь выдающимся философом своего времени, он должен был понимать, что в самой математике заключено столько истины, сколько в ней философии. Тем не менее, именно эта его мысль была принята наукой « на ура» как максима при формировании её методологии. В результате, по мере успехов прикладного характера, в науке окончательно утвердилось единственно «верное» мнение о том, что процесс обретения нового знания однонаправлен и необратим. Большинство ученых и в 21 веке теперь мыслит, что их культура мышления определяется исключительно направленностью познания от простого к сложному. Современный ученый убежден, что простое он может назначать (например, аксиомы в науке), а познавать - только сложное. Стало привычным считать, что познать простое – это равнозначно его декларированию. Сложилась ложная убежденность, что простое познавать излишне, его достаточно продекларировать или, в крайнем случае, познав очередное «сложное» его можно именовать «простым». И если вдруг, по какой-то причине, подобное «простое» перестает устраивать, его достаточно заменить другим, более лояльным к новым представлениям о реальности. Так, в знаменитой теореме К.Гёделя такая чехарда от «простого» к «простому» скрывается многочисленными интерпретаторами её смысла за понятием «минимальный уровень сложности» некоторой теории. Однако, такое менторское отношение к процессу познания делает его все более и более элитарным, субъективным, ограничивая способность фундаментального развития науки, придавая ей исключительно прикладной характер.
Кант, по своему, верил в возможность бесконечности познания, но абсолютное знание он не связывал с возможностями, которые доступны человеку. Он, как и большинство ученых и философов сейчас, не допускал, что абсолютное знание может быть абсолютно простым и доступным человеку. Подобная простота оказалась той максимой, которую, вероятно, узрел своей интуицией Ницше, настаивая на своем «вечном возвращении», которое, как считают многие, в конечном счете, и лишило его разума. Но на самом деле безумие Ницше – это безумие, которое скрытно содержится в самой немецкой классической философии, которое дремлет в ней и может стать причиной неразрешимого кризиса мышления у любого человека в будущем. Ницше на уровне интуиции разглядел эту опасность и именно поэтому стал отвергать мораль, науку, религию, одним сломом все, что составляло культуру мышления, свойственную разуму людей уже его времени. Это происходило в таких «нефилософских» формах, которые его вели от бессилия изменить что-либо к безумию и необходимости быть антиподом Канта. Они были идейные противники, а их противостояние отражало наступивший кризис немецкой классической философии. Ницше не был ни математиком, ни философом в привычном смысле, а поэтому предпочитал афоризмы и краткие суждения. Сам стиль философствования Ницше и Канта резко различался. Кант заложил основы немецкой классической философии и обязан был быть не только строгим и наукообразным в своих суждениях, но и, в известном смысле, миссионером. Кант был гениальным создателем новой философии и миссионером одновременно. Как гениальный философ он чувствовал и понимал, что любое новое, если хочет рассчитывать на дальнейшее развитие, обязательно несет с собой собственное отрицание. Но как миссионер Кант промолчал об этом, а поэтому Ницше был вынужден заявить об этом же «сумасшедшим» образом, оставшись в истории непримиримым критиком и ниспровергателем философии.