Гимн... 1. Мишка-рыжий чубчик

Алексей Яблок
                Профессия.

                Надо сказать, что был Мишка одарённым от природы мальчишкой: хорошо рисовал, вырезал из дерева различные фигурки, то есть из тех, о ком говорят: «У него Бог в руках». Но всё это, увы, сейчас не годилось. Первые послевоенные годы на пепелищах родных осель были такими тяжкими, что ни о чем, кроме как пережить эти холодные, голодные зимы и знойные, засушливые лета и думать не приходилось. Нужно было помогать семье выжить в это скрутное время, что и предопределило выбор профессии для юноши.

                Так судьба развернула несостоявшегося художника, или скульптора, или искусного резчика по дереву в сторону не менее древней, хотя и не столь престижной, профессии брадобрея. Поскольку, как ранее было уже замечено, Мишка имел искру Божью, то и профессию парикмахера он освоил быстро, став хорошим мастером.
                Первые годы, пока отстраивалось собственное жилище, жить  семье приходилось в соседнем с железнодорожной станцией селе вблизи от Военного городка. Там в воинской части и стал трудиться уже 18-летний парень, выполняя работу как однообразную и тяжёлую, так и малоденежную – стричь наголо отделения, взводы, роты и батальоны новобранцев и солдат срочной службы.
                «Своё дело» Мишка заимел когда усилиями всей семьи в течение двух-трёх лет из материалов с развалин улицы был выстроен новый домик, где «парадный» вход и первая «красная» комната были отданы под парикмахерскую.
                В посёлке уже были две цирюльни, в которых работали старые, ещё довоенной закалки мастера со своей сложившейся годами клиентурой. Поэтому молодому мастеру предстояла жёсткая конкурентная борьба за головы жителей и гостей посёлка. Молодого, совсем зелёного мастера, никто не признавал, поэтому первое время Мишка трудился «валиком», как тогда говаривали. Его клиентами были случайные прохожие, попавшие в местечко на базар крестьяне, перебивавшиеся на вокзале в ожидание поездов мешочники.

                Главными моделями, на которых Мишка оттачивал своё мастерство были родные и друзья. Правда, это были бесплатные клиенты, но мастер трудился над их головами с вдохновением. Отца он любовно выстригал под ёжик – причёска тогда именовалась «под бобрик»; своего кузена  по материнской линии Ёйлыка, с которым мы ещё встретимся позднее, стриг под ювелирную польку, а отцу этого кузена усатому дяде Нысе делал бритый бокс (выше висков по кругу бритая голова с шевелюрой на   месте, где у других обычно появляется лысина), после чего бравый Нисан становился похожим на запорожского казака с кудрявым еврейским «оселедцем» на   макушке.
                Здесь же начинается и история Симкиной причёски. Чубчик – эдакое сооруженьице на передней части головы – напоминало жизнь советских людей в сталинское время: небольшой по размеру, со всех сторон ни одного торчащего без дела волоска, спадающая на лоб ровненькая, как ножом под линейку обрезанная чёлка…
                …Впрочем, как бы ни были разнообразны и виртуозно исполнены стрижки близких, копейку в дом они не приносили. Надо было что-то предпринимать.
                Как это  ни странно, идея необходимости рекламы пришла в голову именно 11-летнему Симке. В послевоенном посёлке источником знаний была очень бедная библиотека в железнодорожном клубе. Появляющиеся из разных мест (как правило из личных библиотек) книги разбредались по рукам, образуя длиннющие очереди на их прочтение. Мишка был  страстным любителем чтения, а под этот шумок и Симка в своём раннем отроческом возрасте перечитывал всё, что так или иначе попадало в дом. В то лето 1948 года поселковым «бестселлером» была «Угрюм-река» Шишкова, а одним из любимых персонажей, конечно же, Ибрагим, Ибрагишка.
                И вот, прочитывая книгу, Симка обнаружил, что сам Ибрагим был цирюльник, а своё дело представлял особым образом. Вскоре, рядом с калиткой, ведущей во двор Симкиного дома, появился рекламный щит (толстенная палка с прибитым к ней фанерным листом), на котором далёким от идеала почерком Симки был  исполнен плакат от Шишкова:

Стой! Црулна!
Стрыжом, брэем  пэрвы  зорт!

                О, чудо! Народ потянулся к Мишке и этот процесс начал стремительно ускоряться. Население посёлка быстро росло (сказывалось наличие узловой станции) и вновь  прибывшие становились клиентами Мишки-рыжего. Идею энергичной рекламы Миша развил ещё дальше. Будучи человеком влюблённым в спорт, он впервые в посёлке во дворе справа от входа в мастерскую соорудил что-то вроде того, что сейчас называют спортивным комплексом. Две старые, утыканные ржавыми гвоздями,  добытые из развалин и вкопанные в землю сваи с обрезком железной трубы в виде перекладины образовали турник. Из двух вагонных пружинных рессор, нанизанных по краям и скреплённых проволокой с таким же обрезком  трубы была изготовлена штанга, резиновые стропы от парашюта служили прототипом будущих эспандеров.  На широкой скамейке перед окнами дома лежали комплекты шахмат и шашек… Естественно, от желающих померяться силами, крутнуть «солнце» на турнике или сыграть «на интерес» (как правило, кружку пива в станционном буфете) отбоя не было, отчего и Мишкино заведение, к тому же находившееся в самом центре посёлка на главной улице, вскоре стало самым популярным местом  общения, особенно молодой поросли ,местечка.

                Всё это, понятное дело, не вызывало ни радости, ни энтузиазма у других парикмахеров, законодателей  моды и вершителей профессиональных судеб, старожилов этого бизнеса. Молодой  выскочка сначала просто раздражал почтенных баммелухе, а потом  и вовсе стал им поперёк горла. Особое негодование выражали два брата-парикмахера Фима и Яша: крепкие мужики лет под 35-40, известные забияки, которым на пару приходилось «метелить»  значительно превосходящего по численности противника  во время случавшихся межусобиц.
                Терпение у этих мужиков лопнуло, когда их многолетние клиенты потихоньку потянулись в сторону городской водокачки (Симкин дом был рядышком с этим географическим центром посёлка).

                Как-то летним вечерком, когда клиентов поменьше, братья подошли к резиденции конкурента. Первой жертвой рассерженных мужчин стал рекламный щит. Вырванный с корнем шест и фанера с витиеватым текстом улетели в бурьяны на соседском пустыре. Миша был вызван для разборки во внутренний дворик, всё шло к тому, что ему будет задана приличная трёпка за нарушение несуществующей конвенции. Всё так бы и произошло, если   бы не реакция и быстрые, ещё достаточно молодые ноги Симкиной мамы. Скумекав, что ничего хорошего для старшенького от прихода этих двух «газлунем» (разбойников) ждать не приходится, она стремительно метнулась через дорогу к тому  самому племяннику Ёйлыку, встречу с которым автор пообещал чуть выше.

                Оставим в стороне разборку парикмахеров для того, чтобы хоть коротко описать Иола. Представьте себе светловолосого, чубатого с голубыми глазами почти двухметрового  роста красавца, воина-гвардейца, прошедшего всю войну в отступлении, а потом вперёд до самого Берлина и за всё это время только однажды и легко раненного… Ёйлык был абсолютно миролюбивым человеком, точнее говоря, трудно было представить кого-нибудь, кому бы в голову пришло вступить с ним в конфликт. Он никогда не принимал участия в драках или разборках, ибо его появление в них было бы равносильно применению атомной бомбы в перестрелке двух взводов пехоты. Работал Иол тогда  шофёром на ЗИСе и могучая по тем временам машина казалась миниатюрной рядом с гигантом – водителем.
Именно этого третейского  судью доставила мать к месту события, когда словесное «adante» было завершено и темпераментный Фима уже держал оппонента «за барки», готовясь влепить ему первую «пачку». Фортуна  оказалась на стороне молодого конкурента.
                Аккуратно подстриженный Мишкой под польку,  Ёйлык взял под руки братьев-разбойников и отошёл с ними на расстояние, откуда содержание беседы было не услышать. Он  что-то долго и терпеливо  объяснял братьям,  для убедительности плавно жестикулируя: поднимал и опускал руки, сжимал и разжимал  кулаки. Когда он  поднимал вверх сжатые кулаки, казалось, что собеседников уже не трое, а пятеро. Драчуны, как зачарованные,  наблюдали  за манипуляциями рук и пальцев Ейлыка, непроизвольно вздрагивая в моменты их сжатия в кулак…
 Инцидент  закончился мирно, заодно и кончилась профессиональная вражда: на многолюдной станции  всем хватало работы на соискание хлеба насущного. Симка разыскал в колючих бурьянах целёхонький щит и шест, водрузил его на прежнее место, где тот и простоял до времени, когда Мишку призвали в армию.

                Теперь, когда мы знаем всю предысторию, заглянем во двор Симкиного дома и попробуем внимательней рассмотреть людей в очереди на модельную стрижку или на бритые с горячим компрессом, массажем и с, бьющим в нос своим ядрёным  благовонием,  «тройным» одеколоном.