IV. Гл-1. Первые впечатления

Геннадий Чергизов
*** IV. Як-28П и Чукотка ***

     И снова декабрь. Двадцать седьмое число 1980 года. Почти Новый Год.  И  снова  мне надо отправляться к новому месту службы. Это становиться уже традицией. На этот раз отправляюсь я из Смирных, что на славном острове Сахалине, на не менее славный Чукотский полуостров. На аэродром с чудным названием "Угольные Копи". Веет от этого названия чем-то «старорежимным». Интересно и то, что из 528 иап меня переводят в 529. Нумерация полка меняется всего на единичку.  А расстояние от 528 иап до 529 иап почти  три тысячи километров. Мне раньше всегда казалось, что уж тут, на Дальнем Востоке, всё рядом, а оказалось, что с Сахалина до Чукотки ещё, как говорится, – целый лапоть по карте.
      
     С утра на аэродроме к вылету готовится Ан-12, полдня в него загружали ёлки,  дружескому полку отправляется царский подарок. Ведь нет на Чукотке ёлок, а что за Новый Год без них. Наконец, самолёт загружен. Загружаемся в него и мы – семь лётчиков со своими семействами. От старшего лейтенанта до майора. Нас, смирныховских, четверо и ещё трое, прибывших этим же Ан-12 из Спасска. По какому принципу отбирали лётчиков для отправки на Чукотку,  было непонятно. Можно было предположить два варианта. Первый: - отправляли «лучших» для усиления чукотского полка, ведь летали там из-за капризной погоды мало, с поддержанием влётанности, боеготовности были проблемы. Второй вариант: - при первой же оказии отправляли тех, кто по разным причинам начальству был бельмом в глазу. Хотелось верить в первый вариант, но что-то подсказывало, что вариант,  скорее всего, второй.

     Кто-то с жёнами и детьми, а такие,  как я, можно сказать, налегке – с одной женой. Загрузили в самолёт  пожитки свои, даже мебель, чем успел и я разжиться за два месяца после свадьбы. Если напрячь фантазию, можно считать предстоящий перелёт с Сахалина на Чукотку через Камчатку – свадебным путешествием.

     Набралось в Ан-12 пассажиров человек двадцать, - кто-то ещё летит до Елизово. Половину самолёта занимают наши пожитки, другую половину  ёлки. Народу много, мест в гермокабине, которая, собственно и предназначена для пассажиров, всего человек на десять, если поджаться. Посему располагаемся в грузовой негерметичной  кабине на откидных сиденьях вдоль бортов. Значит, полетим на высоте не выше четырёх тысяч метров. Самолёт, натужно ревя четырьмя двигателями, начинает разбег. Весь вибрирует, гудит и, сначала медленно, потом все резвее и резвее разгоняется по полосе. Чтобы не метаться по грузовой кабине, держимся за что придётся и ждём отрыва от ВПП. После взлёта все дергания и тряска должны прекратиться. Ан- 12, хоть самолёт и не новый, но крепкий и надёжный. Не раз приходилось на нём летать в качестве пассажира. В воздухе он как утюг – рассекает атмосферу как масло. Гудит, конечно, громко, но уверенно прёт вперёд и вверх. Где-то на середине разбега, из задней части грузовой кабин, из-под пола вдруг повалил густой белый дым. Как раз там, где лежали ёлки. Кто-то из наших лётчиков – пассажиров метнулся в кабину экипажа, оповестить о происшествии, но в этом не было необходимости – среди нас, в грузовой кабине, находился борттехник, спокойный, как удав. На наше удивление спокойно ответил:
- Всё нормально, это преобразователь сдох. Давно, зараза, должен был загнуться, иногда выделывается, мы уже и новый на замену приготовили, а он как назло перестал выделываться. Не менять же работающий. Ничего страшного, это обмотка дымит, сейчас всё прекратится.

     И точно. Дым прекратился, самолёт, как ни в чём не бывало, оторвался от полосы и спокойно,  уверенно набирая скорость, продолжал набор высоты. Для нас, конечно, всё это было удивительно, но у транспортников, видимо, свои законы и правила. Борттехник объяснил, что в электрической  схеме самолёта есть ещё преобразователи, которые обеспечат нормальную работу. Мол, не суетитесь, всё в ажуре. А преобразователь в Елизово, где мы должны ночевать,  заменят.

     В наборе высоты двигатели работают на повышенных режимах и их гул как-то мешает. Ждём, когда же наберём три тысячи метров, самолёт перейдет в горизонтальный полёт и двигатели гудеть будут меньше. Но что-то не похоже на переход в горизонт. И точно, борттехник объявил, чтобы все зашли в гермокабину, будем набирать высоту. Что-то не сложилось. Собирались идти на трех тысячах, а КП дает выше. Ну да, в грузовой негерметичной кабине выше четырёх тысяч не полетишь – кислорода маловато.  Набиваемся в гермокабину. Все двадцать человек. Женщин и детей кое-как усадили, а остальные могут поместиться только стоя, «нежно» прижавшись,  друг к другу. И так предстояло лететь не один час. Но нас, советских лётчиков, в советском же самолёте, трудно удивить. В такой ситуации есть даже плюсы –  если и захочешь, не упадёшь. Просто стоять – скучно. Нашлись карты, не полётные – игральные. У кого-то на плече стали перекидываться в «дурака». Всё веселее. И время идёт быстрее. Так, почти незаметно, прилетели в Елизово.

     После посадки и заруливания, только открылась рампа, все дружно побежали за отбойники – «мальчики» налево, «девочки» направо.
Близилась ночь.  Нас уже ждал автобус, отвёз в лётную  столовую, а после ужина отправились в местную гостиницу на ночлег. У меня нашёлся однокашник в Елизово. Летает здесь на Су–15. Живёт с семейством в местном ДОСе. Мы с женой переночевали у него. Поболтали за рюмкой чая. Есть хорошая особенность у ПВОшных аэродромов – почти обязательно найдётся однокашник. Училищ ПВОшных всего два, значит вероятность такой встречи один к двум. На следующее утро, после завтрака, нас уже ждал под парами наш Ан-12 с поменянным преобразователем, бодрый и готовый к новым подвигам.

     До Угольных Копей добрались без приключений. Летели на трёх тысячах, поэтому чувствовали себя вольготно в грузовой кабине. Хотя было и холодновато, но зато в хвосте стояло ведро, и одной проблемой было меньше.  Сели в Угольках в сумерках.  Зарулили на стоянку. Что-то много народу нас встречает. Даже удивительно. Но оказалось, что встречал народ ёлки. Мы скромно ждали, пока ёлки из самолёта грузили в машины, и начали беспокоиться только тогда, когда народ стал исчезать. И уже, наверное, последнего любителя ёлок удалось схватить буквально за шиворот с вопросом:
- А как же мы?
Он ответил, что за нами приедут.

     Стемнело. Неудивительно – здесь день в декабре длится часа четыре, не больше. Холод наступил быстро. Ан-12 задубел, а за нами всё не ехали. Да, так меня ещё нигде не встречали. Наконец прибыл за нами автобус. За исключением нас двоих с Володей Ишковым, самых молодых, и наших жен, да ещё Володиного сынишки, наверное, трёх лет,  развезли всех по уже выделенным квартирам. А нас, молодых и жизнерадостных, привёз автобус в гостиницу авиагарнизона, как здесь принято было разделять принадлежность к авиации и не к авиации. Гостиница представляла собой типичный для Угольных Копей трёхэтажный дом из бетонных блоков на бетонных же сваях. Только позже мы вкусили все прелести этой гостиницы, а пока нас разместили в приличных тёплых комнатах, с чем-то вроде кухни по соседству, где мы перекусили тем, что запасливо прихватили с собой ещё с Сахалина. Рядом в коридоре был и умывальник, и нормальный туалет с унитазом. Работает водопровод. Я еще подумал, что неплохо тут всё устроено, а раньше слышал всякие  небылицы про чукотские условия.

     Наутро было воскресенье, мы никому не были нужны, и делать нам было нечего. Решили пройтись по Угольным Копям - ознакомиться, осмотреться.  Понятие «утро» очень условно. Рассветает в конце декабря часов в одиннадцать, вот это и утро. А в три часа  темнеет, это уже вечер. Так что день пролетает быстро. Вышли на улицу, много снега, огромные сугробы возле ряда трёхэтажек. Дома на сваях, пустое пространство под домом по периметру закрыто деревянными щитами, видимо, чтобы не сквозило под домом. Правда, щиты не везде, то ли ветром их уносит, то ли хозяйственные товарищи унесли. Вот возле этих щитов и наметает сугробы высотой два–три метра, а у торцевой стены и больше. Стены домов покрыты слоем снега, местами до самой крыши.  Прошлись по улице Школьной, вдоль неё и стоят трёхэтажки, тут же расположен большой трёхэтажный госпиталь.  Дорога, по которой идём, очищена от снега, ходят редкие машины. Позже узнал, что дорога из бетонных плит, но восемь месяцев под снегом их не видно. Прошли дальше,  впереди слева увидели большое здание, определили, что это Дом офицеров. С высокой лестницы, заметённой огромным  сугробом, катается пацанва на санках. Не особенно морозно, градусов пятнадцать. Как стало ясно в дальнейшем, особых проблем морозы здесь не создают. Проблема в сильных ветрах, в порядке вещей ветер сорок метров в секунду, а бывает и больше.

     За Домом Офицеров показался «взлетающий» МиГ – 19. Это памятник АВИАТОРАМ. До Як -28П здесь базировались МиГ-19. Вот один из них здесь и остался – памятником. Имеются и своеобразные тротуары в виде теплотрасс. От котельной к жилым домам идут трубопроводы в разные стороны с горячей водой для отопления. Они утеплены, укрыты в коробы и стоят на сваях. Вот по ним народ и двигается, там местами даже перила сделаны. Это и есть  тротуары, когда заметены снегом дороги. А  зима здесь с сентября по май.

     Зашли в  гастроном. Бросилось в глаза обилие консервов. Каких только нет, многие я раньше и в глаза не видел. Например, компот из винограда. Много импортных, что тоже не назовешь привычным. Но есть особенности. Взяли как-то персики греческие, очищенные половинки в жестяной банке. Красота!  Золотистого цвета, блестят, все одинаковые. Но на вкус не сразу и поймешь, что за фрукт. Что-то неопределённое, сладкое. А вот взяли банку абрикосов дагестанских, совсем другое дело – абрикосы небольшие, с косточками, попадаются в банке и листья, но аромат изумительный, и на вкус не хуже свежего абрикоса. Даже гордость за отечественный продукт берёт. Много в магазине мясных консервов, тушёнки разной. Шоколада всякого, раньше такого я и не видел. Заметил плитку с броским названием – «Миньон». Есть у Блока такие строки: «…шоколад «Миньон» жрала...».  Но в основном – консервы.  В общем, законсервированное изобилие. А вот мяса, можно сказать, нет. Есть только оленина, красивая, одна мякоть, спрессованная в брикеты. Но что–то не особенно популярна оленина, специфична на вкус. Говорят, хорошо идёт на экспорт как дичь.

    Погуляли вроде и недолго, а уже темно. Вернулись в гостиницу, а нас там с женой уже переселили в другой номер. Оказывается, нас вчера поселили в номер-люкс, который предназначен для генералов и прочих комиссий московских. То ли по ошибке, то ли сердобольные гостиничные тётки не хотели нас пугать резко. Тут мы и вкусили всю прелесть местной экзотики. Номер-комната был без излишеств, две панцирные кровати у стен, две тумбочки. Один стул. Мебель на этом заканчивалась. Сильно бросалось в глаза окно. Оно было закрыто матрацем. Не знаю, на чём этот матрац держался вертикально, но из-под него по периметру выглядывал лёд. Обыкновенный прозрачный лёд из воды. Может, на нём матрац и держался? Температура в номере была соответствующая текущему моменту, немного плюсовая.  Под окном хоть и была длинная  батарея, но она с трудом обогревала сама себя.  Всё это великолепие тускло освещалось лампочкой из-под потолка. Почему-то навевало тоску.  Особой песней был туалет. Точнее то, что здесь называлось туалетом. В конце коридора, как и во всех приличных общежитиях или казармах, что я встречал на полевых аэродромах ещё в училище, располагался местный туалет. Маленькая комнатка, размером где-то полтора метра на столько-же, посередине дыра, а там уходит вниз железная труба  диаметром сантиметров сорок. Заглянув туда, можно увидеть ледяной столбик из того, что оставили предыдущие посетители. Такие туалеты были повсеместно. Периодически команда из солдат, что за разные провинности находились на гауптвахте, разрушала эти ледяные столбики, чтобы они не вырастали внутри туалетов. Не всегда, правда, успевали. Летом под туалетные трубы ставили железные ящики и те же «губари» время от времени освобождали их содержимое.
 
    Спать мы с женой улеглись в одну из кроватей, не раздеваясь и укрывшись матрацем со второй кровати. Уснуть долго не получалось. Было немного себя жаль. За что всё это нам? Может быть, это входит в список «тягот и лишений воинской службы», о которых говорится в тексте воинской присяги? Но ведь вчера я был под той же самой присягой, а условия были совсем другими. А жена такую присягу вообще не принимала, ей это всё за что!? Сплошная философия. Проснулись не оттого, что наступило утро, а оттого, что терпеть холод уже не получалось. Долго лежали, разглядывая потолок. Хотелось верить, что всё это сон, но как-то не выходило.

     Подошло  время вылезать из-под матраца  и  идти  на службу.
Узнал у гостиничных тёток, как найти  штаб полка, и двинулся туда вдоль мрачных домов, нависающих из темноты, покрытых снежной бахромой, как в какой-то страшной сказке. Вскоре упёрся в штаб. Был это деревянный барак в ряду таких же бараков вдоль дороги. Трудно было отличить штаб полка от жилого барака, или от ресторана «Чукотка», что располагался как раз через дорогу. Казарма полковая только выделялась в этом ряду. Это было трёхэтажное здание, странного розового цвета. Штаб от остальных бараков отличался только вывеской, из  которой можно было понять, что за этими дверями расположен штаб замечательного 529 истребительного авиационного полка. Но буквами и цифрами было прозаически написано «Штаб  в/ч 74545».

     529  иап был двухэскадрильского состава. И вот этим составом имел задачу по «охране и обороне» воздушных рубежей самой восточной оконечности Советского Союза. Линия границы, которую «охранял и оборонял» наш полк составляла не одну тысячу километров. Ближайший аэродром, на котором базировались наши коллеги по Авиации ПВО, был "Елизово". Там базировались Су-15, и находился он почти в 1700 километрах на юго-запад.

     Определён я был в первую авиационную эскадрилью к подполковнику Азину Юрию Сергеевичу, под чутким руководством которого мне предстояло служить и летать не один год. Представился лётному составу эскадрильи, познакомился с лётчиками и операторами. Узнал, что здесь находятся два моих однокашника Володя Вовенко и Виталий Марценюк. Они здесь уже больше года, почти «старожилы». Виталий прибыл с аэродрома «Комсомольский», что в Тюменской области, а Володя из Даугавпилса. Там они успели достичь хорошего уровня подготовки, иначе их сюда бы не взяли. Со мной вот  только казус такой, что прислали без соответствующей подготовки. «Перегибы на местах».

     Уяснил, что полёты будут не скоро. Дело это здесь зимой довольно редкое. Всё дело в погоде. То пурга, то «послепурговая» подготовка, то «предпурговая». Это означает, что после пурги надо откапывать самолёты, очищать их от снега, чистить от снега стоянку. И, если ближайшие три дня не будет новой пурги, то надо будет два дня проводить предварительную подготовку на самолётах. Обычно, на других аэродромах, предварительная подготовка занимает один день, но здесь только один день занимает выковыривание снега из всяких лючков и полостей самолёта. Снег набивается так плотно, что его можно выковырять только отвёрткой. Снег забивается сильным ветром в самые мелкие щели. Потом ещё собственно день предварительной подготовки, когда техники подготавливают самолёты к полётам.  И только потом, уже на следующий день можно проводить полёты. Это так выглядит в теории, а на практике такого сочетания дней без пурги почти не было. В самые зимние месяцы полёты удавалось провести примерно одну, две  лётных смены  в месяц.

     Потолкались в классе до обеда и потихоньку все рассосались по домам. Я отправился в штаб Базы Обеспечения, так здесь называли ОБАТО, вставать на все виды довольствия. Затем отправился в магазин, купил электрический обогреватель и  кое-что из еды – жену же кормить надо, хоть и всухомятку. Обогреватель грел не только тела наши, но и души – оказывается, не всё так плохо, но всё же спать приходилось одетыми. Лёд на окне под матрацем оттаивать не хотел.

     Так в этом «Хилтоне» прожили  мы несколько дней, пока я не задал вопрос своим командирам, когда же они меня куда-нибудь поселят. С удивлением узнал, что они понятия не имеют, где я живу и как.  И, что меня надо куда-то селить. Но с моим вопросом пошли выше и на следующий день мы с женой уже знакомились  со своей квартирой. Ну, не совсем своей. Здесь, на самом верхнем этаже трёхэтажного дома номер 14 по улице Школьной в двухкомнатной квартире в одной комнате уже жил  прапорщик с женой и маленькой дочкой, а вторая комната в десять квадратных метров, была предоставлена нам. Из всей квартиры нам досталась комната и кладовка.  Ванная комната была не нашей, кухня на двоих, но нам много и не надо было, поставили на кухне электроплитку и изредка ей пользовались. Надо сказать,  что ванная  и не была собственно ванной. Водопровода в доме не было, как не было и канализации. Ванная использовалась соседями нашими как кладовка и как туалет, там стояло на всякий случай ведро. Так же и мы использовали кладовку.

     Пришлось вникать в местную специфику насчёт воды. В домах вроде и предусмотрен был и водопровод, и канализация, даже были соответствующие трубы. Но всё это никуда не было  подключено. Для воды в каждой квартире стояла железная двухсотлитровая бочка, изнутри залитая гудроном, чтобы не ржавела. Бочка у каждого была своя, пришлось и мне добывать «собственную». Нашлись добрые люди, поделились. Поставил я в коридоре бочку и это был наш  «источник». Воду в бочку заливали из автоцистерны – водовозки. Тянули с улицы шланг через подъезд, часто проливалась вода на ступеньки и замерзала. Бывало скользко, но весело.  Система «водоснабжения» была не хитрой – в понедельник в эскадрильском классе на классной доске, каждый жаждущий воды писал свою фамилию. Выделенные для этой процедуры из эскадрильи прапорщик и солдат брали автоводовозку в Базе обеспечения и по  списку развозили воду по адресам.  В эскадрильском классе хранился для этого водяной насос, мы ещё скидывались на его покупку, он периодически сгорал.

     Местная вода имела удивительную особенность – она не портилась со временем. Можно было улететь в отпуск почти на два месяца, а по прилёту вода была такой же свежей. Кто-то сказал, что здесь все микробы вымерзли. Похоже на то. Ведь здесь не было и мух, а так же и воробьёв. Но воробьи, в отличие от мух совсем бы не помешали. А то летали возле домов здоровые бакланы, прилетали кормиться на мусорных кучах. В тёплое время они прилетали на кормежку по необходимости, а вот зимой им приходилось дежурить возле «помойки» и выхватывать, выброшенные из мусорных вёдер остатки пищи, сразу же, как только кто-то из жильцов выносил мусорное ведро,  пока содержимое не замёрзло. Так же и бездомные собаки, которые здесь, несмотря на суровые условия, всё же были. Им тоже приходилось дежурить и конкурировать за пропитание с бакланами. Мусор выносили прямо за дом. Он замерзал, его заносило снегом.  Таким образом, мусорные кучи росли и росли. В апреле, когда появлялись первые признаки тепла, начинал таять снег, и обнажались эти кучи, которые достигали в высоту нескольких метров.

     ОБАТО здесь назывался  -  «База обеспечения».  То есть войсковая часть крупнее, солиднее и командовал ею целый полковник. База обеспечивала выполнение полётов не только нашего полка и «специального транспортного отряда», но и прилетающих периодически сюда, «бомбёров». Прилетали Ту-95, или их модификации, заправлялись и летели дальше. Иногда «ночевали». Кто-то рассказывал, что эти «бомбёры» летят от нас  до самой почти  Новой Зеландии, с двумя дозаправками в каждую сторону. Одна дозаправка на «траверзе» Владивостока, откуда приходит самолёт-заправщик, другая в районе экватора, куда самолёт-заправщик прилетает с Камрани, нашей базы во Вьетнаме.  И так же, только в обратном порядке, при возвращении.  На этих «бомбёрах» два экипажа, летят посменно. Не мудрено – почти сутки в воздухе. Интересно, как они там помещаются? А четыре двигателя работают весь полёт безо всякой «смены». И это не один десяток часов.  Надёжные самолёты, ничего не скажешь. Гордость за них распирает. Знай, наших!
 
     Что интересно, в Угольных Копях, старшим авиационным начальником авиационного  гарнизона, был не командир нашего полка, а командир той самой Базы. Такого я больше нигде не встречал, чтобы начальником авиационного гарнизона был не лётчик. Ну, а вообще начальником всего гарнизона был командир дивизии ПВО, в состав которой и входил наш 529 ИАП. Штаб дивизии здесь же, в Угольных Копях, и располагался. Наш полк нёс Боевое Дежурство  круглосуточно. Полоса чистилась тоже круглосуточно. Аэродром был совместного базирования, -  здесь же был и аэропорт.  Два раза в неделю прилетал Ту-154 из Москвы, Ил-18 из Магадана – Хабаровска. Да ещё Як-40 и Ан-24 летали по местным аэропортам. Ну и всяких нерейсовых самолётов хватало. Здесь же базировался специальный транспортный отряд по поиску и спасению космонавтов. Он состоял из транспортных Ан-12, Ан-26 и вертолётов Ми-8. Интересно, что в составе каждого экипажа был доктор.


* - на фото: - п.Угольные Копи - 12.81. Это я на ул.Школьной.
                Фото автора.
 
Следующее:
http://www.proza.ru/2018/05/04/1858