После брежневского рая, когда в автобусах были кассы и проклятые кондуктора не сновали взад-вперед, перемены в общественном транспорте в 90-е обрадовали предприятия. Деньги, надо сказать, повалили не малые.
Раньше как было - поставили 2 кассы и развесили компостеры между окон для проездных талонов, исходя из того, что люди обязательно бросят денежку в ящик, или талончик, купленный у водителя, пробьют, а контролеры выловят всех зайцев.
Жили, дотируемые богатым государством, как у Христа за пазухой.
- А много не платило людей? – кондуктор работает недавно, как было в той жизни – не знает, а как оно сейчас – познает.
- Килограммами вечером из этих касс выгребали пуговиц, всяких специально выточенных металлических кружочков, похожих на монеты. Я тебе скажу больше – откровенничал водила,- я, как и другие, из касс брал деньги на обед, или на что-то другое. Возили денег много, но и раздутости контор не было, но главное не это. Главное – много денег шло на работников не зарплатой.
-Да зарплатой бы лучше.
- Вам всем кажется так. Теперь уже нет ничего у парка, а знаешь, как жили? Свои профилактории были – на «Воронеже» прямо у Амура. Красота, я там часто отдыхал, такой пансион был, продали кому-то и куда дели деньги, никто не знает.
Зимой в Вятском катались на лыжах, а летом рыбачили - лагерь был – обзавидуешься, пионерских лагерей – и все бесплатно для наших, несколько штук, своя больница и поликлиника с кабинетами, где всякие грязи, соли, массажи, процедуры – пришел после работы или до работы, освежился, оздоровился и живи! И все бесплатно!
Водитель старый и крепкий дядька поглядывал на новенькую, жившую в другом мире.
А сейчас привыкай к новому.
Кассы исчезли, вместо них набрали людей для сбора денег за проезд. Коммерческих автобусов не было до поры, еще год-два и начнется война за пассажира.
И пока денег возили кондуктора море.
Зарплаты хоть и не большие, но платили, почти не задерживая, раз в месяц.
А дневные выручки были раз в несколько раз больше самой зарплаты, но и пассажиры – это те, кому не платили или задерживали плату за труд, кто потерял работу, кого обманули и кинули или развели новые владельцы бывшего чего-либо народного.
Цены повышались ежемесячно, и деньги менялись на глазах. Деньги, похожие на фантики, быстро ветшали и порою какие-то тряпки вручали в магазинах и многочисленных уличных уродливых сооружениях-лавках продающих доступно все – от еды и водки с пивом до сапог и шапок, от ножей до книжек.
Кондуктор в автобусе – значит, с тебя будут сдергивать за проезд. А кто-то привык жить в светлом коммунистическом вчера. Наделал кружочков и бросал вместо денег в кассы, или по талону на один раз ездил - год.
Всеобщее зло – тетки с сумками на шее, крикливые и несговорчивые частенько, уже не олицетворяли рай, выгоняли зайцев, толкались. И вечно им надо «обилетить» кого-то в дальнем углу, и всегда они высчитают среди сотен глаз тех, кто едет «так». У них никогда нет сдачи «нормальной» с «нормальных денег», а по утрам особенно, и на сдачу, как правило, одна рванина бумажная заклеенная.
И вечно у них хмурые лица и ни улыбки и всегда, только в автобусе что-нибудь интересное и захватывающее начнут обсуждать, а этого захватывающего жизнь каждый день подбрасывала тоннами, так эти невыспавшиеся тетки грубовато резюмировали:
- Тут вам не площадь и нечего свои митинги разводить.
Или:
-А что вы тут орете, идите к Ельцину и спрашивайте у него, почему вам льгот не дал.
Или:
– Я, что ль, заварила все? Иди кондуктором работать и не жалуйся, что нет денег… Да и я тоже не родилась им, чтобы клещами тащить с вас…
В общем, все друг друга учили.
Возмущали и забитые, вечно ломающиеся мастодонты-автобусы «Лиазы», и кондуктора, и цены за проезд и на все в этой жизни, водители, дороги, появившиеся и заполнявшие улицы и дороги иномарки (их везли из Японии и Кореи).
Возмущаться считалось доблестью и хорошим тоном. И действительно, разве так жить можно. Газету тех лет напоминали сводки с полей сражений всех со всеми. Это потом они стали все тише и нежнее возмущаться, а потом кого-то возмущало то, что возмущались…
Журналисты сначала возмущались новыми владельцами и хозяевами, бессовестными и наглыми, но это было опасно, крутые и ни за что не отвечавшие перед законами и жившие понятиями мужики, прессовали журналюг и газетчиков.
И они поняли, что можно потерять не только работу, но и жизнь.
Один журналист ездил по центру города на работу и с работы, и был очень недовольным проездом в автобусах.
Вероятно, его задевали кондуктора - толкали или сдачу давали мелочью или ненадежными бумажками в 100,200,500 рублей при проезде в 2000-4000 рублей. Нулей было много, а неудобств еще больше.
Проедет утром в мрачном забитом автобусе, на другой день в свежей газете, где он работал, заметка о подлюках кондукторах, которые умышленно собирали рвань и мелочь, чтобы ему вывалить, специально набивали автобусы, намеренно под ухом его орали – «А вы заплатили за проезд?»
За эти заметки в парке никого по голове не гладили. Быстро собрание, читали вслух и выясняли, кто там такой подлец, что с 500 дал сдачу в 2 килограмма мелочью. Что делать? - а ищи хорошие деньги. Увольняли быстро.
А что там чикаться, за воротами безработных тьма и замена найдется.
Журналисту не нравились толстые кондуктора, ходят и толкают, да еще и давят,
крикливые: ну подойди ты тихо и вежливо скажи: «Вы уже едете 5 остановок, не оплатив проезда, и вы, и вы, и вы тоже», и вежливо, словно в первый раз, на ответ, а у меня ничего нет, сказать ласково: «Ну, тогда извините, в стране такая ситуация, я вас понимаю, да я тоже здесь работаю за красивые глаза, мне ничего не надо»
Грубые кондуктора вызывали у журналиста гнев, он рвался из заметки, и он тоже не замечал своей грубости. Понятно – хамская жизнь вызывала еще большее хамство и грубость.
Ему не нравились вообще кондуктора, какая-то из них, наверное, отдавила ему ногу, а другая сказала «Что есть, то и даю на сдачу» или остановку не объявила, в толпе запаренная и не соображавшая, где едут, а в морозное окно не увидела.
Он призывал в своих заметках на злобу дня не давать крупные деньги, новые, срочно ему сообщать о фактах грубости или о случаях, когда давали «плохую сдачу».
Это была его золотая жила. Иногда он приговаривал «У вас некому, видать, навести порядок. Я попробую».
И вдруг перестал строчить свои доносы. Среди кондукторов поползли слухи, что якобы его в темном месте встретили и поговорили. А другие ядовито комментировали – да он теперь на своей «Мазде» ездит, а не по автобусам трется.
После этого он увлеченно разрабатывал тему гораздо интереснее – необъяснимое и тайное, иногда он звонил знакомым кондукторам и спрашивал: «Вы ничего там такого не слышали и не видели?».
А этого добра в те времена было больше, чем случаев в автобусах.
И дружба с ним возобновилась. Вообще-то он был не таким уж плохим и человеком и газетчиком, попортил всех сильно вопрос проезда в городском транспорте.
1997 г.