Моему
другу Сереге
Посвящается.
- Ребята, помогите летчику-инвалиду! -
Неопределенный возраст, серое лицо в оспинах, кургузый пджачишко давно потерявший
свой цвет, такие же штаны с выдутой коленкой, грязная босая нога с ногтями-копытами
торчит из разползшейся сандалии. Вторая штанина подвернута вверх под брючный
ремень. Правая рука узловатой пятерней со старыми неразборчивыми татуировками
сжимает потресканый деревянный костыль. Кисти левой руки нет. Вместо нее
из подвернутого рукава выглядывает узловатая культя. Вместо рубашки грязная майка.
Вытянув в нашу сторону остаток руки незнакомец повторил просьбу.
- Помогите ветерану, летчику истребителю пострадавшему в боях за Родину!
На дворе конец лета 1969 года. Нам по 15лет и мы, с моим другом Серегой идем по
улице захолустного городка вдоль неказистого здания общежития теперь родного нам
техникума. Из окон раздаются шипящие и скрипящие звуки в котрых легко читются в
сотый раз переписанные песни Битлов и Высоцкого. Мы взахлеб восхищанмся нашими
хоккеистами в седьмой раз ставшими чемпионами мира.
Вроде бы, и война уже давно закончилась, а инвалидов много . С костылями, или палочками. Иногда на тележках с роликовыми колесами .
Отталкиваясь кожаными тампонами они наклоняются всем телом и если бы не визжащий грохот подшипников был бы слышен перезвон боевых наград на груди.
- Да, дядя, конечно! Вот, возми! Мы сготовностью выворачиваем карманы и охотно отдаем всю мелочь, понимая, что остались без обеда.
- Да, как же это ты? Где тебя ранило? А Родина как же? Неужели не помогает?
Мы растерянно спрашиваем с уважением глядя на героя.
- Какая Родина! - С отчаяньем качает головой инвалид.
= Я, ребята, вообще, человек легенда. Обо мне книгу собирается один писатель написать. Хотели звание Героя присвотить, да , видно документы затерялись.
Да, время прошло, забыли обо мне. Нужен был, когда мессеров сбивал на Курской дуге. А теперь… Загорелая культя описав дугу чешет седой клочковатый затылок.
Позабыв о делах мы с Серегой с восхищением слушаем рассказы бывалого летчика о воздушных сражениях, о завывании моторов на вираже, о свисте ветра в дырках колпака над головой. Мы замираем, когда парашут не хочет раскрываться, а раскрывшись делает рывок, от которого теряешь сознание.
Ну, что говорить? Это знакомство было событием в нашей жизни. Изо дня в день мы покупали новому другу бутылку недорогого вина и часами слушали рассказы о его боевых подвигах.
- Ну, а награды где? - Интересуемся мы, и тут же выслушиваем исповедь как все боевые награды летчика Ковалева были украдены и сейчас усиленно разыскиваются милицией.
Не знаю, сколько времени бы продолась бы наша дружба с летчиком Ковалевым, если бы не наш участковый дядя Ваня.
-
- Что это, ребятки за дружба у вас с этим уголовником? - Поинтересовался он встретив нас с Сергеем.
- Каким уголовником? - Мы были в полном недоумении.
- -Вы чего прикидываетесь? Как этот кузнечик безногий к вам в друзья записался?
Как ушат холодной воды вылилась на нас история о летчике Ковалеве. Герое войны, грозе немецких ассов и вообще, человеке-легенде.
Оказалось, Что никакой это не летчик, не герой, а бывший вагонный вор. Однажды что-то пошло не так, прыгая на ходу с поезда он потерял ногу и руку. И вот теперь, с профессией вагонного вора пришлось завязать.
- Так, то, ребята! А вы уши развесили, вином его поите , да басни-небылицы выслушиваете.
Бил его Сережка долго. Не сильно, потому, что хилый, слабый был мой друг.
Вагонный вор в отставке ворочался растирая первый снег с грязью, и молчал. Сопел только тихонько.
Еле оттащил я Серегу .
- Ты понимаешь, у меня два деда погибли. А эта мразь себе подвиги присваивает.
Сипел Сергей размазывая слезы отчаяния по красному лицу.
Летчика Ковалева на привычном месте больше мы не видели. А через год не стало и Сереги.
Погиб. Работая на практике ставил в ящик сорокакилограммовую банку с порохом, а она , проклятая, взяла, и взорвалась. Как факел выбежал Серега из цеха, а кишки на солдатском ремне висят. Хорошо, что обед начался и все в столовую пошли, а он раоту решил закончить. Я в другом месте на практике был, и часто потом думал- будь я рядом, мы бы вместе бы доделывали, и погибли бы вместе. Судьба распорядилась иначе.
Долго об этом писать не решался. Сколько живу, вспоминаю как одну из самых тяжепых страниц своей жизни. Почему написал об этих судьбах вместе? Одна из них черная, вторая - светлая. Все четко и ясено. Без оттенков и полутонов.
май 2018 Харьков