Застряли мы надолго между двух речушек весной. В тундре на возвышенностях повсюду лежал ещё снег, а на реках лёд сорвало, вода поднялась. Солнце жарило, как на юге, снег таял резво, наполняя талой водой речки. Там, где ещё вчера можно было перейти ручеёк, не распуская голенища болотных сапог, сегодня было по грудь и выше. Так что мы, найдя подходящий холм, стали плотно табором, с опаской наблюдая, как тундра скрывается под водой. Заскучав, взяли с рабочим Вадимом оружие, нацепили широкие лыжи и пошли искать какую-нибудь дичь. Снег налипал на лыжи пластами, создавая модную в те времена на туфлях платформу. Я шёл с ружьишком, выглядывая куропаток, зайцев и в надежде на налетевшего шального гуся, а Вадим отправился на охоту с винтовкой-трёхлинейкой по-крупному, на оленя. Вдалеке заметили серые валуны- девять штук, которые расположились по склону ровной цепочкой. Слепило солнце, отражаясь от снега. В солнцезащитных очках не очень-то хорошо видно было, и мы не стали присматриваться к каменюкам. Вылезли на гребень горки, отдыхаем. И тут Вадим говорит:
- А что это за хрень такая?
Я обернулся:
- Блин, Вадим, олени!
Те девять валунов, не выдержав, встали на ноги и, стараясь не терять нас из виду, не чуя запаха, пошли в нашу сторону очень медленно. Мы залегли, стрелять было далеко- метров семьсот. А олени продолжали приближаться, потом остановились.
- Вадим, я слышал, что олени, пока запах на них не пойдёт, будут из любопытства приближаться. Давай стволы вверх поднимем, шапки на них нахлобучим и пойдём навстречу оленям. Им же станет интересно, что за чудо такое движется.
Так и сделали, из молодого озорства решив обмануть зверей. Олени, растянувшись по фронту, шли к нам, тянув морды, а мы, сдавленно смеясь, приобнявшись, тащились по снегу, проваливаясь, бросив лыжи на пригорке, держа оружие над собой, задрав дуло вертикально.
Когда осталось метров двести-триста, крупный рогач оторвался от стада и прыжками двинулся к нам. Вадим , не выдержав, сбросил шапку с винтовки, прицелился и выстрелил. Все олени тут же подорвались бежать прочь.
- Ну, Вадим, терпежа не хватило? Он сейчас бы, может, прямо к нам подбежал.
Олени исчезли, а через несколько минут мы их увидели далеко внизу. Я, вспомнив один забавный случай с моим коллегой Колей, забрал винтовку у Вадима, поставил прицельную планку на тысячу метров.
Выпустил всю обойму по стаду. После каждого выстрела олени метались то в одну, то в другую сторону, а потом и вовсе убежали. Спустившись вниз, крови на снегу мы не обнаружили, все пули ушли в молоко.
А с Николаем произошло за год до этого вот что: у него был старый кавалерийский карабин с раздолбанным стволом. Пули летели как попало, и смысла целиться просто не было. Тем более, что они летом попытались сделать из нарезного оружия дробовик. Гусей-то было множество,а охотиться не с чем. Вот они из винтовочного патрона калибра 7,62 выковыривали пулю, из свинца выливали дробь. ЗасыпАли несколько дробинок в патрон, пыжевали и стреляли. Не знаю, удалось ли им так добыть хоть одного гуся, но ствол засрали свинцом капитально.Едут они поздней осенью на вездеходе по снегу и видят далеко впереди стадо диких оленей. Коля вылез из кабины, навёл карабин в скопление животных и выстрелил. Когда они подъехали туда (засекли километраж по спидометру- девятьсот метров), то на месте пасущегося стада, которое, естественно, после выстрела сразу исчезло, смылось с глаз долой, обнаружили мёртвого оленя. Пуля попала точно в глаз. Коля сказал тогда фразу,которая потом разнеслась по всей экспедиции:
- Подумаешь, белку в глаз бьют с двадцати метров. Вы попробуйте за километр оленю в глаз попасть из такого дробосрала.
Летом, отправившись на охоту, я увидел далеко в низине пару лежащих светлых оленей. Подобраться к ним иначе, как ползком, не было возможности. Тундра просматривалась со всех сторон. Уловив направление ветра, пополз к зверям, моментально промокнув на болотине. Ползу, изредка приподнимая голову и убеждаясь, что олени по-прежнему на месте- видно, спят на солнышке. Чем ближе к ним, тем больше удивляюсь , что звери не меняют положение. Щурю глаза, которые после весенней слепоты ещё не стали зоркими, начинаю сомневаться. Когда оставалось метров сто-сто пятьдесят, раздосадованно встал на ноги и пошёл прямо к "оленям". Передо мной лежали два белых валуна, никоим образом не напоминающих животных. На этот раз камни не ожили.