Да, я пью. А как тут не пить, если жизнь такая… Меня вон недавно с работы попёрли. Михалыч сказал: «Надоело терпеть твою пьяную рожу!» Михалыч – это наш бригадир. Он, вообще-то, человек неплохой. Хоть и строгий. Когда я зашёл за расчётом в бухгалтерию, Галька-кассирша, жалостливо так посмотрела на меня своими коровьими влажными глазами и бросила в сердцах в спину: «Эх, Федька, пропьёшь своё счастье… Если бы ты не пил, то я, может, и замуж за тебя пошла бы…»
Неожиданно, конечно, и приятно, чего там… Ну, в смысле, не про пьянку, конечно, а про замуж… Так-то Галька – хорошая баба и в плане фигуры видная: всё при ней, и спереди, и сзади… Как говорил мой друг-бульбаш в армии: «Возьмешь в руки – маешь вещь!»
Но мне ещё рано жениться. Я ещё не отошёл от смерти моей Женечки. Вот была баба так баба. И приголубит когда надо, и прикрикнет, если что не по её выходит, и стукнуть могла слегка, даже – чтобы сильно-то не расслаблялся. Но это когда я уж чересчур набирался, в зюзю, как говорится. Но утром, всё равно, и кваску на стол поставит и увещевает по-хорошему: мол, не пил бы ты, Феденька, так больше – перед людьми стыдно. Во как… Ей на меня было не наплевать… а для всех остальных я всегда был Федькой-пьяницей.
Нет больше моей Женечки. Два года уж как нет. Сожрал её рак проклятущий. Я и денег занял, чтобы её в Москву свозить, профессорам тамошним показать, да толку-то. Одно название – столица. Тоже, ничего не смогли сделать. Только руками разводили, мол, бесполезно и не в деньгах дело. Наверное, мало занял…
Эх, Женя-Женечка-Женюля… жёнка моя ненаглядная. Сколько жили, ни разу ей не сказал, что люблю, а как померла, так и слова хорошие и красивые находятся, чтобы вспомнить… Неправильные мы люди. Всё у нас через… Неправильно, в общем. Всё – не вовремя…
Пойду, ещё бутылку возьму. Горевать так горевать. Ещё осталось из расчётных немного. А как все пропью – пойду проситься обратно к Михалычу. Может, сжалится и примет…
Эх, хорошо бы…
***
Перед нашим магазином, как обычно, валяется в пыли пёс Валерик. Согласен, странная кличка для собаки. Кто его так назвал и за что – никто не помнит. Так же, как никто не помнит, откуда и когда здесь появился этот пёс. Есть магазин и есть Валерик. Как нитка с иголкой. Зайдя внутрь, я остановился, чтобы глаза привыкли к перемене света. Уж больно ярко на улице. А Светка – «хозяйка супермаркета» и, по совместительству, продавщица и грузчик – экономит, видать, электричество, потому что в магазине стоит темень, как в склепе каком, ей-богу…
- Федька, деньги-то есть? Ещё не все пропил? Или ты за кефиром пришёл? – фыркнула Светка, аж обидно стало.
- Не на твои пью, нечего выкаблучиваться! Твоё дело – обслужить клиента. Есть деньги, значит, я клиент. Когда приду просить в долг, тогда другое дело…а сейчас, давай мне бутылку и не выёживайся!
- Ладно, Федя, чего ты разошёлся-то? Это я так, в шутку, про кефир сказала.
- Нечего в шутку меня перед людьми позорить… - уже потише ответил я, кивая в сторону незнакомой дамочки, в очках и шляпе.
- Это «слепая москвичка», она у нас недавно живёт в городке… Там такая история…
Я не дал Светке закончить:
- Мне её история ни к чему. Бутылку давай!
- Ну как знаешь… - поджав губы, отчеканила Светка, повернулась к полке, ловко схватила водку и поставила, как пригвоздила, передо мной.
- Бывай!
Я засунул поллитровку во внутренний карман куртки, сгрёб с прилавка сдачу и выскочил наружу, на солнышко. Август баловал последними, по-настоящему, тёплыми деньками.
***
Михалыч меня не взял. Сказал, что если месяц без выпивки продержусь, тогда примет обратно. А где это видано, чтобы простому мужику месяц на сухую прожить? Это если только по болезни там или «с торпедой». Я, понимая невыполнимость такой задачи, решил с горя выпить. Но денег-то не было, поэтому придётся просить под запись в тетрадку. Интересно, какое настроение сейчас у Светки?
В магазине, как всегда, был полумрак. Только прилавок и полки за ним освещались. Да ещё тускло поблёскивала лампочка над выходом.
- Свет, а Свет?!? Дай водки…
- Судя по голосу твоему Федька, ты сегодня без денег?
- Угадала, родимая…- я постарался сказать это как можно жалостливее.
- Михалыч указал на порог?
- Поставил невыполнимое условие…
- Бросить пить?
- Ага…
- Вот изверг – Светка, не сдерживаясь, заливисто хохотала мне в лицо.
Это продолжалось так долго, что я устал ждать. Но понимал, что перебивать её сейчас никак нельзя. Любое неправильное движение или слово и всё – водки не даст. Нужно терпеливо стоять и ждать, выказывая всем своим видом покорность и понимание, кто здесь хозяин, а кто просильщик.
- Водки больше не дам! Потом, сам же мне спасибо и скажешь, когда на работу устроишься!
Светка повернулась ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен.
Я в сердцах матюкнулся и пробкой вылетел из магазина, за малым не сбив стоявшую на пороге со стороны улицы «слепую москвичку».
- Стерва! – бросил я напоследок в распахнутую дверь.
Дамочка в тёмных очках повернулась ко мне.
- Это я не Вам, извините!
- Я так и поняла…
***
Как назло, по дороге домой, никто из обычных моих собутыльников не встретился. Как чувствуют, что я пустой. Когда идёшь с поллитрой за пазухой, их внутренний сканер никогда не ошибается и чётко обнаруживает желаемый продукт, поэтому незамедлительно поступает предложение: «А не выпить ли нам, Федя?»
Ладно… Пойду домой. Может, оно и к лучшему. Сегодня не выпью. Завтра не выпью. А там, глядишь, и месяц перетерплю. Хотя… навряд ли. Слаб я стал супротив водки. Эх…
А были времена… Особенно, по молодости, когда мог на спор с Женечкой, не пить неделями. И никакого, как говорится, дискомфорта. Было чем заняться и помимо выпивки: молодая жёнка под боком, лямур-тужур и всё такое прочее. После работы, конечно, был соблазн с мужиками постоять возле бочки, потянуть холодненького пивка из стеклянного бокала, но я вспоминал сомлевшую от моих ласк Женечку, лежащую на кровати с распущенными волосами и призывно раскинувшую свои белые рученьки навстречу мне и летел стремглав домой.
Ну вот, поди ж ты – сорокалетний мужик, а нюни распустил как баба какая-то. Я смахнул непрошенную слезу, подошёл к окну и увидел «слепую москвичку». Она шла как-то странно. Чересчур уверенно и расслабленно для слепого человека, недавно переехавшего на новое место, и ещё не успевшего «изучить» маршруты своего движения. Тем более, что наша улица лежит явно в стороне от кварталов, где находятся её дом, магазин и центр городка, где можно было бы гулять: в маленьком парке, например, или возле дома культуры.
Может, заблудилась? Нет… Судя по уверенной походке, она знает куда идёт. Вот дела.
Хотя, какое мне дело?..
Нет. Стоп! Мне, прямо, стало интересно, что же она тут делает. И вдруг вспомнил, что сегодня, когда я выскочил обиженный от Светки и чуть не сбил с ног «слепую москвичку», столкнувшись с ней нос к носу в дверях, я успел разглядеть под тёмными очками испуг в её глазах. Ох, не простая эта столичная фифа… Решение пришло мгновенно – проследить.
Я выскочил в чём был на улицу, забыв, даже, закрыть дверь. Женщина шла метрах в тридцати впереди. Я, вспоминая на ходу детективные сериалы и те, немногие книжки про шпионов, что успел прочитать в молодости, перешёл на другую сторону улицы и стал, крадучись, мелкими перебежками, стараясь не привлекать к себе внимание дворовых котов и собак, идти следом за москвичкой.
Она шла прямо, никуда не сворачивая, скорее всего, к речке. Через несколько минут мои предположения подтвердились, улица закончилась и мне пришлось засесть в крайнем огороде и дождаться, пока москвичка не скроется в зарослях камыша. «Может, она захотела искупаться, в стороне от посторонних глаз?» – подумал я про себя и на секунду устыдился своих намерений. Но, только на секунду. «Даже если она будет купаться голой… Тем более, если она будет купаться голой, я должен это увидеть!»
Я осторожно выбрался с огорода, молниеносно перебежал, как мне показалось, через пустырь перед камышами и стал искать глазами тропинку, куда нырнула москвичка. На первый взгляд, передо мной стояла сплошная стена из сухого речного камыша. «А как же тогда слепая разглядела здесь что-то?» Вопросы множились, а ответов, пока что, не было…
В это время, с противоположного высокого берега, отвалилась глыба грунта метров десять в диаметре и с грохотом, как будто в замедленной съёмке, обрушилась в реку. Тут же я услышал сдавленный крик, а за ним и резкий шум в камышах, который нарастал и двигался прямо на меня. Единственное, что я успел сделать – это просто упасть на землю. Подождав несколько секунд, я приподнял голову и увидел бегущую москвичку. Слепые так не бегают.
В растерянности, я побрёл домой. Тем более, что рубашка после моих лежаний на берегу, промокла, а куртку я забыл дома.
***
Утром, проснувшись, я вспомнил вчерашнее приключение на речке, и ещё больше утвердился в мысли, что москвичка здесь появилась неспроста: что-то выслеживает, вынюхивает, прикидываясь слепой. Хотелось поделиться своими мыслями и сомнениями ещё с кем-то, но представив, что меня тут же поднимут на смех, мол, привиделось с пьяных глаз, я решил, что сам во всём разберусь.
Телевизор я, наверное, пропил. Хотя, если честно, не припоминаю, чтобы кому-то его продавал, даже за бутылку. Наверное, дружки-забулдыги вынесли. Компьютера, у нас с Женькой, отродясь не было. Были бы детки, может, и был бы, а так без надобности. Единственным источником информации в данной ситуации остаются книги. «Где же у нас могут быть книжки? Явно не в серванте – он пустой. И не в шкафу – там моё шмотьё висит. Может, на чердаке?»
Я окинул взглядом комнату. Да, видон ещё тот у неё. Везде разбросаны кучи какого-то хлама. На столе – несколько стопок давно немытых тарелок и грязные стаканы. Занавески на окнах – серые от пыли. Когда Женечка была со мной – тут были чистота и порядок. А сейчас, как в свинарнике…
Разозлившись на себя и свою никчёмную жизнь, я принялся лихорадочно вычищать всё это: выбросил на улицу ненужный хлам, помыл посуду, нашёл и повесил чистые занавески, принёс из колодца воды и начал мыть пол, но тут «нарисовался» сосед Колян.
- А я смотрю, что-то не то – какая-то движуха у тебя, дай, думаю, загляну по-соседски… Ты что ль, Федька, бабу нашёл? Решил её на свиданку пригласить к себе домой? Поэтому кипиш наводишь?
- Колян, ты чего припёрся? Выпить нет!!!
- Да ладно, не кипятись, Федька… Я ж понимаю, дело тонкое, «шерше ля фам» и всё такое прочее…
Я замахнулся мокрой тряпкой и Колян растворился за дверью. Только свист выдавал его присутствие за забором: видно, решил, что его версия о таинственной незнакомке – верная и правильная, поэтому надо дождаться её прихода.
Вот, чёрт. Я же совсем забыл про «слепую москвичку». Домыв полы, я нашёл лестницу, приставил её к дому и залез на чердак. Книжек, к сожалению, там не было. Зато, был прекрасный вид на нашу улицу и, даже, на часть параллельной. Всё остальное тонуло в зеленовато-жёлтом море деревьев и кустов. Всё таки, наш городок – очень живописное место: и речка есть, и мост, и железнодорожный вокзал, и парк в центре со скульптурами.
***
«Ну, здравствуй, Евгения Викторовна…
Как ты тут без меня? Не скучаешь? У вас в раю, наверное, скучать не приходится: там столько всего интересного и необычного, чего ты не видела здесь, что за два года ты всего и не поняла и не попробовала.
Хотя, это здесь, в земной жизни, семьсот тридцать дней без тебя тянулись медленно и печально. У вас там, говорят, времени нет. Неплохо придумано: смерти нет, значит, нет и конечного пункта, нечего бояться – живи и радуйся. Тьфу ты, блин, «живи» - это, явно, не из этой оперы. Ну, в общем, ты поняла о чём я хочу сказать… Ты меня всегда понимала, Женечка».
Со стороны это выглядит, наверное, довольно странно. Сидит мужик на краю могилы, задрал голову вверх и громко разговаривает сам с собой.
«Я, Евгения Викторовна, пить бросил. Да… Сам ещё не верю в это до конца, боюсь сглазить и, даже сейчас, поплюю три раза через левое плечо, на удачу… Не пью уже семнадцать дней! Осталось две недели продержаться и Михалыч никуда не денется – возьмёт обратно в бригаду. Слово не воробей…
Да, я помню сколько раз я тебе обещал бросить пить – можно со счёту сбиться… Больше пяти дней никогда не выдерживал: на выходных, обязательно, срывался и уходил в запой. Ты – святая женщина, Женя! Столько меня терпеть…
Как можно было любить такого пьяницу, как я?
Вот уж, действительно, «любовь зла – полюбишь и козла». А я и есть самый настоящий козёл. Что ты видела хорошего в жизни со мной? Работа, дом и вечно поддатый муж? Единственное моё достоинство – что я на тебя ни разу руку не поднял. Если рассудить, то не такое уж это и достоинство…
А ты меня за что-то любила всю свою жизнь…
Святая женщина!
Я тут вот тебе цветочки принёс…
Да, в жизни не баловал я тебя букетами, прости дурака!
А сейчас вот шёл к тебе на кладбище и понял, что надо. Лучше поздно, чем никогда.
Ты же всё это видишь и слышишь, Женя?
Иначе, зачем я сюда пришёл?
Кстати, ты не поверишь, я начал книжки читать. Нашёл несколько стопок… Ха-ха!!! Стопку водки променял, вернее, поменял, на стопку книжек. Забавно звучит…
Делать нечего целыми днями, вот, решил чуть окультуриться…
Я теперь буду к тебе почаще приходить, ладно?
Главное не сорваться в ближайшие две недели в штопор, а там – работа и новая жизнь!»
***
- Здравствуй, Федя, где пропадал так долго? Говорят, с водкой завязал… – Светка смотрела подозрительно, с плохо скрываемым любопытством и недоверием, одновременно.
- Здравствуй, Светлана. Людям надо верить! Я тебе долг принёс… И вот ещё что – дай ка мне водочки три флакона…
Улыбка, только что появившаяся на лице продавщицы, стала медленно и неуклюже сползать в левую сторону. Мне стало жалко Светку и я выпалил:
- Извини! Пошутил! Пряников полкило дай…с джемом которые.
- Дурак ты, Федька, и шутки у тебя дурацкие!..
Светка, опять, улыбнулась.
- Ну ты, всё равно, заходи. За крупами там или за сахаром.
- Договорились.
Я весело подмигнул ей, взял кулёк с пряниками и пошёл к выходу.
- Федя, и вот ещё что…Водки я тебе больше не продам… Даже, если на коленях ползать будешь. Усёк?
- Спасибо, Свет. Ты – хорошая…
Не зная, что ещё сказать, я в растерянности открыл дверь и шагнул в промозглый осенний вечер.