Это правдивая история. По просьбе выживших, все имена изменены. Из уважение к умершим все будет рассказано в точности так, как оно и было...
Прошлый Новый год отмечал у друзей на Майамщине. Сидели себе в барчике, пили водочку, закусывали ксаноксом. Где-то под утро моей знакомой примерещилось (а может и нет), шо ее "пасет" огроменный негр, сидящий в паре-тройке столиках от нас. Я обережно, исподлобья глянул в сторону лакированного пальчика подружки. Негр перехватил мой взгляд и помахав огромной лапищей, направился до нашего столика...
Каково же было всеобщее удивление, когда этот человек-гора на приличном русском окликнул меня по имени: "Это я, Густаво (назовем его так, в целях конспирации), не узнаешь?"
Я узнал: "Где бл.я.ть, мои бабки???"
Глава первая
Дело было в 82-ом году в Анголе, в Луанде. Я тогда работал на одну советскую внешнеторговую контору. Особого кайфа не было, вернее кайфа не было вообще. Но чеки платили хорошие, вот я и подрядился...
В то время в Анголе находился кубинский корпус, помогавший правительству в войне с оппозицией. Большинство кубинцев (компаньерос кубанос) было черными и косило под анголезцев. Многие говорили по-русски. Мы называли их кубанцами.
Есть недалеко от Луанды классное местечко - пляжик Муссулу. Место шикарнейшее: нежный песочек, атлантическая водичка, масличные пальмочки и много-много полей для мини-футбола и волейбола. Там и познакомился со многими кубанцами. Кстати, эти хлопчики обучили меня правилам бейсбола.
Игра, скажу я вам, довольно примитивная, как для советский мозгов... Тупое противостояние трех чуваков: один с мячиком, другой с битой, третий уткнулся носом в жопу второго. Никакого азарта, только три часа тягомотины. Чисто американская развлекуха, от которой еще тащатся японцы с кубинцами.
С Густаво, здоровенным негром с наколками распятого Че Гевары, на обеих волосатых ручках, я познакомился там же, на Муссулу. Мужик был очень похож на знаменитого кубинского боксера Теофило Стивенсона, только лысого.
Мы оба, с пристальным вниманием, наблюдали за волейбольным матчем женских сборных Скандинавии и Франции. Сама по себе игра женских волейбольных команд, уже доставляет мужикам эстетическое наслаждение. А если еще они играют гоо-лыыы-миии...
Когда в Европе зима и каникулы, а хочеться погреться на солнышке, европейское студенчество чартерными рейсами валит в Африку. И, едва выскочив из туристских автобусов, доставлявших их в Муссулу или на какой-нибудь другой африканский пляж, все эти европейские телки: датчанки, шведки и прочие француженки с немками срывали с себя все свои бебихи (включая лифчики с трусами) и ныряли в омут развлечений.
Прикиньте этот кайф для мужского глаза - средь бела дня, под ярким африканским солнцем, не стесняясь никого и ничего, по всему пляжу плавали, бегали, прыгали, голые подруги всех цветов и размеров. Одни купались в бассейнах, другие играли в теннис, третьи в волейбол...
Вот так, в процессе "боления" - Густаво "топил" за скандинавок (они громче стонали, вытягивая "мертвые" мячики), а я за тех и других, мы и познакомились. Выяснилось, шо мужик закончил летное училище в Ульяновске и ботал по фене не хуже любого нашего шоферюги. А еще выяснилось, шо Густаво особист и парторг в "Черных Осах" - кубинском спецназе.
Если бы Густаво не стал ментом - он точно стал бы великим философом-мыслителем.
- Ты понимаешь, старик, - говорил мне партейный мент-философ, раскуривая свою рыхлую, вонючую сигару, - идеи социализма это, как мандовошки, попавшие в благоприятную среду. Все началось с Карла Маркса - сам знаешь, какой волосатый был мужик, да и у Энгельса бородища была, будь здоров. Именно тогда, в середине XIX-го века, и произошел настоящий всплеск социалистических идей.
У Ленина с волосами было не очень - так, жиденькая бороденка с лысым черепом... Социалистическим мандовошкам негде было разгуляться. И только с приходом Сталина с пышной шевелюрой и густыми усами, жить им (мандовошкам) стало лучше и веселее... А вот при Хрущеве делу социализма пришел уже полный капец. Ну, где скажи на милость, было разгуляться бедному животному?
Зато сегодня наш товарищ Фидель, с его густой, окладистой бородой, вновь высоко поднял знамя социализма над планетой.
Мне вспомнился детсадовский анекдот по этому поводу. Во времена карибского кризиса, Кеннеди постоянно приходил домой нервным. И когда залазил в койку до своей Жаклинки, то хватал ее сердешную ТАМ, внизу и стонал: "Оооо, проклятый Фидель Кастро, как я тебя ненавижуууу!!!".
Жаклинке это дело надоело и она подстриглась ТАМ налысо.
И вот, приходит как-то презик домой и привычно хвать жиночку... Мхатовская пауза... А потом истошный вопль: "Хрущев, это ты???"
Такие вот патриотические анекдоты ходили в средней группе моего детства.
Помню еще один перл Густаво: "После победы революции на Кубе, с проституцией было покончено. Бля.д.и начали давать бесплатно..."
Он абааа-жаа-ллл рассказывать о своих любовных приключениях на суше и на море, и в конце, подчеркивая значимость своих подвигов, обязательно добавлял жлобско-старшинское: "Это тебе, бля не сопромат учить". А вот еще одна его ульяновская "коронка":
КТО НЕ ПЬЕТ, ТОТ РОДИНУ НЕ ЛЮБИТ.
В то время проходил чемпионат мира по футболу в Испании. В день матча с бразилами мы, как обычно, застряли с нашими "Камазами" недалеко от алмазной шахты, охраняемой кубанцами.
Мы не успевали вернуться на базу к началу матча и упросили нашего босса заехать посмотреть матч к ним в казарму.
Босс (в дальнейшем Пилип Полипыч или П.П) был отменным мужиком. Такой себе тихий коммунист-алкоголик, с вяло текущей шизофренией. Он напоминал мне сапожника-подпольщика времен оккупации Киева из фильмов киностудии Довженко.
Мы сразу уселись перед телеком. Там уже "болело" человек десять кубанцев в длинных трусах цвета хаки. Мужики сидели все, как один, положив косматые ноги в берцах-копытах на длинный стол, пыхтя своими вонючими сигарами и попивая ром. При этом регулярно макали кончики сигар в свое пойло. Мне этого было не понять...
Вообще-то футбол их не очень интересовал. Ну, если бы еще играли их кровные братцы-испанцы, или на худой конец Аргентина (из-за Че). Тащились они в основном от бейсбола...
Игра еще не начался и у нас было время осмотреться - тут и там шныряли полуголые негры. Помещение большое, где-то в глубине играет музыка, танцы-шманцы. Запах тушенного мяса... Даже не мяса, а чего-то такого, в чем это мясо есть.
Позже узнал, что хавчик называется "ла клоза". Такой себе супчик или скорее рагу, состоящее из следующих ингредиентов: цыпленок, лук, дохлая крыса, чеснок, орегано, окурок сигары, морковь, сладкий картофель, вонючий носок, масло, ветчина...
Короче, что у чуваков было под рукой, то они туда понабрасывали. Весь этот сыр-бор укладывается в глиняный горшок, который ставят на маленький огонь и долго тушат. Прикиньте его аромат...
Впервые нюхнув тот запашок меня, при всей честной, кубанской компании, чуть не вырвало. Густаво укоризненно на меня посмотрел, покачал головой и многозначительно подняв вверх указательный палец произнес: "Но ай пан – комимос юкка".
Потом объяснил по-ульяновски: "На безрыбье и рыба раком станет"...
Когда им доставляли мясные туши, кубанцы мясо тщательно срезали, а кости выбрасывали. Я никах не мог врубиться: "У вас же жрачки и так мало, на хера ж вы кости выбрасываете, если они (кости) дают хороший навар?"
Густаво только непонимающе таращил на меня свои круглые зенки...
П.П указывает пальцем на одном мужика в плавках:
- А что это у него болтается?
- Согласен, орган у товарища не стандартный...
- Да, нет... На шее...
- Палец, Пилип Полипыч...
- Чей палец????
- Не знаю. По виду черный, наверное какого-то негра из УНИТА...
П.П в шоке... Возвращается наряд, охранявший объект. Снимают рожки, ставят "калаши" в шкафчики. П.П. косится на солдата, пришедшего из варты:
- А, что там у него на ремне?
- Ухо...
- Чье ухо???
- Не знаю, ухо белое, значит юарское...
- Дикие люди.
Да, задорные были хлопцы... У них на все был один и тот же ответ - МАНЬЯНА.
Долго не понимал смысл этого слова. Типа "завтра" или "потом, когда-нибудь, может быть".
В конце конце пришел к выводу, что эквивалентом этого слова в русском языке, может быть - "до жопы". Главное для кубанцев – жить полноценной, сочной жизнью прямо сейчас, а дела – да, хрен с ними, подождут...
И вера у них была прикольная... Такая себе смесь вуду с марксизмом. На тумбочках, столах и даже на шкафчиках с оружием стояли фигурки Девы Марии и других незнакомых мне святых. На стенах портреты Фиделя и Ленина, вперемешку с классными полуголыми телками.
А еще ходить без «талисмана», в виде ухо-горло-носа было не по-пацански...
Пару слов о матче. Сначала забили наши. Где-то метров с 30-и бьет Баль. Так, не очень сильно... Но наши, советские агрономы той ночью славно потрудились и посадили много-премного кочек перед воротами бразил. В одну из них и попал мячик... 1:0.
В начале второго силы, пока были силы, наши еще пручкались... Игра была равной где-то еще минут 20-25.
Очень устал Гаврилов, просто остановился. Бессонов на волевых... Виталик Дараселия дышит, как меченосец без аквариума.
Как говаривал Ихтиандр в дублированном на украинский язык фильме "Человек-амфибия": «Конче потрибнэ свижэ повитря», что в переводе на нормальный язык значит - мне пи.з.ец
Скоро Сократес забивает ответный гол. Блиииннн... ну, хоть бы ничейку сгонять...
Блоху валять в штрафной - 100% пенальти. "Можно играть" - показывает испанец.
ПИДАРАСССООО! - кричит кто-то из кубанцев.
Почти сразу Шенгелия забивает гол. Судья не защитывает... Теперь и мы не выдерживаем. Один из наших шоферов вскакивает, срывает с себя нательные крестик и истошно вопит: "Убью, сссуууукуууу!!!!"
В конце концов бразилы забивают еще один гол. ФИНИТА... Мы проиграли..
Полное разочарование... Слабым утешением для нас стала кубанская бээмпэшка, сопровождавшая до самой Луанды - так мы могли, хоть спокойно, без мандража доехать до города.
Глава вторая
Через пару дней в нашем посольстве отмечали какой-то официальный праздник, уже не помню какой... Мы на эти праздники ходили из принципа (т.е. из-за бесплатной выпивки и отличного хавчика). Как всегда, было полно "социков" и не только. Которые "не только" приходили, в основном, ради шаровой икры и «Столичной».
На посольские тусовки часто приходила бывшая жена ангольского презика, Таня Куканова - ничего себе, такая милая и общительная подруга. Сама из какой-то дыры, кажется Пензы, сняла своего мужика-президента (хотя он тогда еще был студентом) в Баку. Там они вместе где-то и чему-то учились.
Пензянка отдалась и он, как благородный член племени мумба-юмба и, впридачу сын вождя, на ней женилися.
Когда мужику пришла пора становиться президентом, он кинул жинку с дочкой и обратно женился на своей, местной жлобихе. Танюшка тяжело не переживала и жила с доцей, то в Лондоне, то Париже...
Но я отвлекся...
Первым, кого я заметил на той тусовке, был Густаво - огромный, налысо бритый, он возвышался над толпой шаравиков. Кубанец был в белых брюках и в рубашке с длинными (из-за наколок) рукавами. Он беседовал с П.П.
Мой шеф маялся - ни пить, ни есть он не мог. Отходил от приступа малярии.
Когда я ехал в Анголу, то получил кучу прививок. Но умные люди по секрету сказали, что все эти прививки полная х..ня. Их делали еще чекистам, отправляющимся на войну с басмачами в начале тридцатых... И толку от них ровно столько же.
Поэтому, при мне был чемодан всяких современных лекарств, которые я профилактически принимал.
Этими лекарствами я, можно сказать и спас П.П. Пичкал его французскими таблетками от малярии две недели, и он, практически, без особо тяжелых симптомов выкарабкался из этой дряни. П.П. хавал таблетки жменями, но болячку сбил...
Комары в Анголе были, как фашистские знаки: огромные и страшные... Но не они представляли опасность: на П.П. село малюсенькое, бесцветное чмо и безболезненно долго и вкусно сосало и сосало коммуняжную кровь моего шефа.
Так, мы мирно беседовали о преимуществах социализма на африканском континенте, как вдруг кубанец сделал стойку, хорошо натасканного пойнтера в густом африканском буше. Круглые зенки хищно заблестели: он увидел добычу.
Прослеживаю за направлением его взгляда... Вондрачкова!
Я рванул в сторону Хеленки. Густаво делает мне страшные глаза, но уже поздно... Он пытается оторваться от моего шефа, но П.П. крепко вцепился в левый мизинец особиста. Мой босс желает получить побольше информации о работе кубинских чекистов в Анголе.
Сейчас самый раз вернуться на пару месяцев назад, чтобы понять, почему же мы, оба два, так возбудились при виде этой вумэнши...
Глава треться
Проснулся от стука в дверь моей кельи. Это был П.П: "Просыпайся, там на рецепшин твой черный дружок ждет. Ох, не нравится мне, что ты с ним постоянно тусуешься - не наш он человек".
Помнится, была у меня в школе историчка. Как-то, в классе шестом, я спросил: "Марья Ивановна, а почему у Жанночки фамилия была - Д'Арк, ведь, она простая селючка, а апострофы ставили, только перед дворянскими фамилиями?"
Истеричка посмотрела на меня, так укоризненно, так печально: "Дааа... Нэ наша ты людынааа... Нэ нашаааа..."
Шо да, то да - я не только не был их "людыной", но и не хотел ею быть. Наши взгляды на "радяньську владу" разительно отличались. Возможно потому, что источники информации были разными: у Марьи Ивановны - длинные лекции в райкоме партии, у меня - короткие волны из американских штатов. Правда, это не помешало моей "любимой" училке через два года, всей семьей, свалить в ту самую Амэрыку...
П.П был не первым, кто "трахал" мне мозг из-за Густаво. Недавно выклыкали в одно местечко и предупредили, "шобы я не очень там..."
А мне было пох... За мной стояла очень "волосатая лапа". Худшее, что ЭТИ могли со мной сделать, так это отозвать назад в Союз. Напугали бабу голой жопой. Я сам был бы только рад...
Вся командировка началась через эту самую жопу. Мы три дня стояли на рейде и не могли сойти на берег: в акватории порта искали подводные мины. За день до нашего прибытия были подорваны два гэдээровских корабля с боеприпасами. И это при том, шо, практически рядом с портом, была расположена советская военно-морская база Северного (!) флота.
Дальше новое бидэ: при выгрузке, один наш "Камаз" свалился в воду. Так и лежит бедняга, до сих пор на океанском дне. Короче, первый блин пошел комом, впрочем, как и все последующие. Я, буквально с первого же дня, начал считать дни до "дембеля".
Через пять минут я вышел из общаги. У дверей поджидал трофейный «лендровер». Густаво, в оливковой униформе без знаков различия, смотрелся в нем очень импозантно. Вооще-то кубанцы разъезжали на обыкновенных "Уазиках", но Густаво уже тогда был понтовиком.
На тачке была установлена американская 106-и миллиметровая безоткатная пушка. Снарядов такого калибра у кубанцев не было, а демонтировать ее было лень. Так и разъезжал Густаво по своим делам с американской пушкой за спиной.
- Ты чего приехал в такую рань? - спрашиваю приятеля, устраиваясь рядом с в кабине.
- Хочешь заработать много денег?
- Хтож не хочет. Банк будем ставить?
- Мои ребята захватили юарского офицера. Будем за него бабки просить. Правда, есть небольшая проблемка...
- А я здесь причем?
- Придем, увидишь...
Я знал, что Густаво имел небольшой гешефт: возвращал пленных за деньги, назад их родственникам. В основном это были негры из УНИТЫ. Белых нужно было сдавать в штаб ангольской армии, которая, в свою очередь, передавала их КГБ.
У Густаво была целая сеть агентов-двойников, участвовавших в обмене. Такса - двести баксов за людыну. Было одно правило, которому он неукоснительно следовал: если в назначенный срок денег не было, беднягу бросали в речку к аллигаторам.
Идей фикс было взять в плен юаровского офицера и получить за него большой выкуп.
Густаво охотился за белыми уже около года и никак не мог поймать, хотя бы одного живого. Противные белые никак не хотели быть предметом купли-продажи, и не давались живьем. Их даже мертвыми мало кто видел - существовал приказ юарского командования не оставлять трупы своих солдат на вражеской территории. Товарищи тащили погибших на себе. Чтобы "ноша" не была бы столь тяжелой, из трупов (еще теплых) выпускали всю кровь, и тело становилось легче на 4-5 килограммов.
Была у Густаво и другая мечта: в свое время, Фидель назначил большую денежную награду за поимку убийц Че Гевары. У моего кореша была оперативная информация, что на стороне УНИТА воюет несколько американских инструкторов, учавствоваших в той операции в Боливии. Густаво надеялся поймать кого-нибудь из них и срубить бабла со своего вождя.
Подпрыгивая на ухабах и тяжело проваливаясь в размытые ливнями глубокие рытвины, мы мчались по разбитой ржаво-красной грунтовке. Ощущение, шо едешь по Марсу.
Не знаю, слышал ли Густаво слова Гоголя за быструю езду, но его джип, кряхтя и поскрипывая рессорами на ямах, готов был, прямо сейчас, катапультировать нас на тот самый Марс. Я уже вбирал в легкие побольше кислорода (на Марсе воздуха нет), как Густаво, молодецки ударил по тормозам.
Штаб спецназа размещался на территории, брошенной португальцами, сигаретной фабрики. Там же была и батальонная гаупвахта, где отсыпались пьяные или обкуренные кубинские интернационалисты. Если привозили пленных, то провинившимся интернационалистам приходилось отбывать наказание в собственной казарме. На койках...
Гаупвахта находилась в здании бывшего склада готовой продукции. На дверях стоял вооруженный солдат. Густаво кивнул ему и тот отпер дверь.
Камера была довольно просторная. Посередине стоял стол, с прикрепленными к нему скамейками. Двухъярусные койки стояли торцом к высокому, наглухо зарешеченному окну.
На самой дальней нижней койке, скорчившись лежал человек, укрытый армейской курткой. Он был без сознания. Густаво подошел и приподнял куртку: мужик оказался весь обвязанный, перевязанный бинтами.
- Смотри сюда, - говорит Густаво, указывая на руку раненного.
Я подошел поближе... На руке ясно синел наколкой какой-то текст. Было видно что её (наколку) пытались вывести, но все равно можно было разобрать незатейливые, как будто нацарапаный гвоздем на заборе, русские буквы: УМРУ ЗА КРАСИВУЮ ЕБЛЮ.
Я тупо перечитывал текст раз за разом. Это же что-то из зэковского жаргона... Ничего не понимая, уставился на Густаво.
- Это еще не все, - он начал разматывать бинты на груди раненного. С левой стороны, под соском, был выколот профиль Сталина. В голове промелькнуло "высоцкое": "на левой груди - профиль Сталина, а на правой - Маринка анфас"...
- Думаю, может это ваш товарищ-коммунист, внедренный в юаровкие войска, - говорит Густаво, осторожно возвращая бинты на место.
- У вас на Кубе кино про Штирлица показывали?
- Ну, показывали, причем здесь это?
- А при том... Прикинь себе Штирлица в гестаповской бане, да с такими наколками...
- Так, тож кино, а это натуральный человек.
- Один ху...й. Никакой он не коммунист. Наверное бывший зэк. Их собирали в штрафные батальоны и отправляли на фронт. Может в плен попал и остался на Западе. А потом переехал на Африку.
Хотя, мужик был весь из себя перевязанный, всеж-таки можно было определить его возраст - максимум лет сорок пять. Не тянул он на ветерана войны.
- А может, морячок, сбежавший с советского корабля. Да, мало ли кто это может быть... Но точно, не советский шпион. Смело можешь за него бабки брать.
- Наш доктор сказал, что он потерял много крови. Нужно сделать переливание. У тебя какая группа?
- Не скажу. Не хватало, чтобы я еще свою кровь, сбежавшим зэкам давал. Вези назад в общагу. Не нравится мне все это. Стремно как-то...
- Да, подожди ты, успеешь еще. Я никак не могу понять - вроде солидный белый человек, а ты посмотри на его погоны.
На зеленом погоне были три лычки и над ними корона. Это было звание штаб-сержанта - максимум командир взвода. Да уж, для белого человека в Африке мелковато.
- А может куртка не его? Он один у вас, или есть еще другие негры? У них и спросите, шо это за фрукт.
- Так, в том то и дело, что захватили еще трех унитовцев. Но места в джипе, из-за этого раненного, больше не было. Пришлось расстрелять на месте.
- А может он из "Буффало"... Хотя нет - те ходят без знаков отличия. Все, вези меня домой.
Глава четвертая
Мы не виделись с Густаво около двух месяцев - тестировали наши "Камазы" в разнообразных климатических условиях. Сделали две ходки в Заир - возили оттуда руду. В третий раз попали под обстрел. Два наши шофера были ранены (слава Богу, легко) и две из четырех машин полностью сгорели.
Дело было так...
Нам нужно было переехать через местную речку Куито по хлипкому, деревянному мосточку.
Мы часто бывали в этом районе и хорошо знали дорогу. Как всегда, впереди бодро шлепал ангольский бэтээрчик, сопровождавший нас во всех странствиях.
Уже издалека мы увидели длиннющую очередь техники перед мостом. Оказалось, что тот подорван. С понтом, приплыли на байдарах юарские боевые пловцы и заминировали опоры. Потом, дождавшись первый, проходящий по мосту БТР, дистанционно подорвали.
Где бы, что бы не подрывалось тогда в Анголе - это были "боевые пловцы". Пусть, это был мостик через ручеек глубиной в 30 см - все равно виноваты были "пловцы".
По идее, все стратегические объекты охранялись местной милицией. Мост должен был охраняться двумя отделениями этих селян - на одном и другом бережку.
На практике же, в светлое время суток, там сидело 5-6 полуголых штымпов с удочками и связкой лимонок на шее, вместо ожерелья. Лишь только темнело, они сбегали в свои деревни трахать баб (если повезет) и коз (как правило).
Пока мы стояли, за нами уже образовался длинный хвост. Ни у кого (ни у черных, ни у кубанцев) не хватило ума по рации предупредить, чтобы движение по этому маршруту было приостановлено.
Жара стояла страшная. Вообще, погодка там была еще та - от нуля градусов ночью, до сорока пяти, к трем часам дня. Спасались от жары в тени наших Камазов. Мы сидели с Лешей-толмачом (штаб его батальона тоже застрял в этой очереди), прислонившись к огромному колесу "Камаза", и обсуждали последние новости.
Вообще-то, военные переводчики в Анголе были первыми людьми. Без них вся война останавливалсь. Работа толмачей была очень ответственной. Офицеры ФАПЛА были на редкость тупыми и советники через переводчиков вдалбливали планы операций до малейших подробностей и хрипоты в горле. Даже солдат в боевое охранение, махнув рукой на субординацию, расставляли сами.
Так, сидим с этим мужиком, курим, обсуждаем разницу между "Леви Штрауссом" и "Вранглер" - тогда это были самые популярные джинсы "в танковых войсках".
Обычно буш был наполнен голосами разнообразных, никому неизвестных (по крайней мере мне) птиц. Утомительное чириканье - постоянный фон нашего пребывания в этой чертовой дыре, к которому мы привыкли, и относились, как к чему-то неизбежному.
И вдруг все это замолкло - перестало чирикать, шуршать, пыхтеть и жужжать. Причем, мгновенно и внезапно. Только мертвая тишина вокруг - ни ветра, ни звука, весь мир оглох. Это было, так неожиданно, так дико, шо мы с Лешиком, аж переглянулись...
А потом кааккк п.и.з..д..нулоо!!
Это по нам начали бить юарские "катюши" - "валькирии". Сперва услышали, лишь далекие раскаты, но уже через пару секунд на нас полился дождик металлических шариков: "чух-чух-чух". Снаряды с кассетной начинкой-шрапнелью дырявили все и всех подряд.
Уже потом, когда мы перевезли наш металлолом на рембазу, я выковырял на память пару-тройку этих сувенирчиков из резины покрышек. Где-то они у меня еще валяются в коробочке от монпансье...
Народ выпрыгивал из машин и разбегался, куда глаз глядят. Мы юркнули под брюхо "Камаза". Лежали с Лешей, почти в обнимку, как Ромчик с Джулькой...
"Валькирии" сменили 155-мм гаубицы. Эти пуляли откуда-то издалека, километров с тридцати, причем очень кучно и метко. Видно, у этих сук поблизости был корректировщик.
От разрывов, многотонные грузовики бросало из стороны в сторону. Один снаряд разорвался в метрах тридцати от нас - в лицо ударила волна раскаленного воздуха, пополам с песком.
Все закончилось, также внезапно, как и началось... Густой черный дым струился над колонной. Невдалеке от нас горел танк. Снаряды и патроны, оставшиеся внутри еще долго взрывались...
Мы с Джулькой, оглушенно-ошарашенные, шатаясь и все еще не веря, шо живые, с трудом выкарабкались из-под машины, вернее из-под того, что от нее осталось. Грузовик был испещрен шрапнелью и выглядел, как огромный дуршлаг. У "Камаза", стоявшего перед нашим, кабину, вооще, как корова языком слизала... Везде слышались стоны и вокруг лежали неживые люди.
Как будто бы из-под земли вырос П.П. На его фирменном, камазовском комбинезончике, выше колена, темнело огромное пятно. Шеф обоссался... Но это было не все...
Раньше, когда читал, что у кого-то "волосы встали дыбом" - это было для меня фигурой речи, аллегорией, так сказать.
Всего у П.П. на голове имелось 17-18 волосин. По настроению, он зачесывал их то вправо, то влево. Так, вот сейчас все это количество волос стояло вертикально, как иголки у дикообраза.
Шеф что-то орал, но мы ни хрена не слышали и только вглядывались в его губы: "Вы живы? Вы живы?" Мы были живыми и глухими. Впридачу, я ощутил липкую тяжесть в джинсах - так что П.П. был не один такой. Лешик, тоже подозрительно обнюхивал свои штаны. Пиз.д.ец был полный...
Толмач побрел искать своих, а мы с П.П. начали ковыряться в ошметках наших железяк. Постепенно вся наша шарашка собралась вместе. У одного мужика шарик застрял в ляшке, другому "отчиркнуло" мочку уха. Сначала мы все ужаснулись - кровище хлестало, как из питьевого фонтанчика. Потом, сообразив что к чему, быстро зажали ухо носовым платком. Чуть позже, нашли в одной из машин аптечку и наперевязывали бедняге всю голову бинтами.
Там же нашли канистру с питьевой водой, и поскидав все свое, позорно-испачканное барахло, вымылись. Свой, стодолларовый "Левис", вместе с трусами я выбросил подальше в буш и натянул комбинезон на голое тело. Это был первый раз, когда я его одел - ненавидел и ненавижу ходить в униформе. К тому же, комбинезон был плотный и чесался. Но, как говорится, не было бы счастья...
Потом говорили, что засаду устроил знаменитый 32-й батальон "Буфалло". Это была самая ударная юаровская сила. Командный состав был белый, все остальное - черное. Где бы они не появлялся, везде били и ФАПЛА и кубанцев. Их боялись, как огня.
В Анголе тогда было два "деда Бабая": "пловцы" и "Буфалло".
Глава пятая
По возвращение в Луанду, П.П. пробил нам двухнедельный отдых на берегу океана в санатории для дипкорпуса. Здесь отдыхали дипломаты из соцстран со своими семьями. Контингент был в основном бабско-детский - кормильцы оставались в Луанде на своих постах.
Любовные знакомства у нас начались в первый же вечер. Выбор был большой - весь соцлагерь, а вернее все соцлагерницы (от пятнадцати и старше) были к нашим услугам. И самое главное, что не было никаких обид, когда вчерашняя полька под ручку с новым другом, встречала меня с сегодняшней немкой или с завтрашней болгаркой. Такого густого интернационала у меня не было больше никогда в жизни...
Когда все достается, так легко и просто, хочется трошкы трудностей. В санатории отдыхала чешская супружеская пара. Мужик обыкновенный дипломат, а вот жена - вылитая Хелена Вондрачкова. Была тогда, офигенно популярная в СССР, чешская певичка.
Мы с Водрачковой с первого взгляда "закохалысь" друг в дружку. Но она была постоянно с мужем, а я со своим интернационалом. Так ничего тогда у нас и не выгорело...
Кроме "дружбы", было у меня в санатории еще одно хобби - рыбалка.
Ловили рыбу мы прямо с пирса на закидушку. Грузил не было, поэтому наши шофера придумали использовать патроны, привязанные за проточку на гильзе.
Лучше всего клевало на мясо моллюсков, которых мы прикупали у местных негритят.
Сначала рыбачили прямо на пляже, но администрация санатория нас постоянно гоняли - типа, не положено.
Но боялись мы не их, а нашего, собственного улова. Никогда ничего не варили, пока не спрашивали у туземных детей: "Подже се комер?" В смысле, не откинем ли коньки, если сварим эту рыбу? Если детки говорили "si", то рыба шла в сачек. Если отрицательно качали курчавыми головками - то выпускали обратно в воду.
Наши мужики еще вялили рыбу и потом, по возвращению в Луанду, мы долго кушали ее под пивчик.
Почти каждый вечер мы варили уху на бережку океана. Вокруг костра собирался весь полуголый интернационал. Хеленка с супругом тоже захаживали на огонек и, когда нам случалось всей гурьбой бежать в океан, я раз или два оказывался рядом с ней. Мы незаметно торкались друг дружки, и это было очень возбуждающе-волнительно...
Я пропускал Хеленку (на расстояние вытянутой ноги) вперед и любовался сзади натюрмортом из двух арбузиков, подпрыгивающих мне на радость.
Мне и в голову не приходило, что эти арбузики, реально могли сожрать, водящиеся здесь акулы или скаты с муренами...
Все было замечательно, пока на горизонте не нарисовался мой кореш... Он сидел на лавочке, перед столовой и мило беседовал с Хеленкой и ее законным владельцем.
После всего, что произошло с нами в последние недели, я и думать забыл про "кавказского пленника" с матерной наколкой.
Густаво мило попрощался с парочкой, подхватил меня под локоть и сразу взял быка за рога:
- Едешь со мной. Иван уже в порядке, но появилась маленькая проблема.
- У тебя вечно маленькие проблемы. Никуда я не уеду из этого рая. Столько телок, за такое короткое время я еще не имел никогда.
- Поедешь, я уже договорился с П.П. Ты будешь давать уроки русского языка нашим ребятам.
- ???
Оказалось, что про Ивана (так все называли пленного) узнал сам бригадный генерал. Густаво нашел несколько солдат с подходящей группой крови, и прямо в казарме устроил лазарет для юаровца. Военная тайна была раскрыта и мой друг не мог уже лично приватизировать пленника.
Начальник намекнул, что тоже желает поучаствовать в гешефте. Иначе...
Густаво через своих агентов в Унита назвал сумму, которую они хотели получить за мужика. Ответ он получил, почти мгновенный: Ивана предлагали обменять на семьдесят пять солдат правительственной армии.
- Нах.. мне нужны эти черножопые селяне, - говорил негр Густаво, презрительно сплевывая, - мне бабки нужны.
Необходимо было любыми средствами идентифицировать пленного. Но Иван все еще молчал и, лишь изредка отвечал на английском. Когда его спрашивали на русском, или на африкаанс, он непонимающе клыпал очыма.
Пытать его было категорически запрещено - а вдруг он и, вправду агент КГБ под прикрытием. Короче, с каждым днем ситуация становилась все стремнее и запутанее...
Вот, тогда-то Густаво опять вспомнил за меня. Нарассказал шефу об аналитическом складе ума, вскользь добавив, что я неплохо говорю по-русски. Но главное мое качество - умение держать язык за зубами.
Кубинский генерал поговорил с советским полковником, тот с П.П, и вот уже наше торгпредство взяло шефство над кубинским спецназом. Я временно был зачислен на должность преподаватеся русского языка батальона "Черных Ос".
Временным, потому что обучить братский народ я должен был в течении пяти дней. Через неделю прибывали новые грузовики и П.П нужен был помощник для их приемки.
Глава шестая
В батальон мы приехали на следующий день утром. Густаво сразу повел меня в ленинскую комнату - там должны были проходить занятия. Раньше, при португальском капитализме, здесь был зал для переговоров. Теперь же на видном месте висели портреты Ленина с Кастро и Че Гевары впридачу.
Под портретами, как и положено при социализме, стоял стол, покрытый алым кумачем. За ним (столом) сидел президиум, состоящий из командира батальона, Густаво (парторга) и еще какого-то чувачка.
В зале набралась куча народу - человек сорок-пятьдесят. Раньше я бывал в казарме и видел всех этих пацанов вечно расхристанными, вольготно разгуливашими по казарме в трусах и сигарой в зубах.
Теперь же все они чинно сидели в ангольской военной форме без знаков отличия и готовились к первому уроку. У многих на коленях были блокноты.
Густаво где-то раздобыл черную доску для заметок (наверное осталась от португальских менеджеров), которую установил прямо перед учениками.
Я двинул речуху (состоящую из двух предложений) о крепости советско-кубинской дружбы и перешел к обучению...
Густаво сегодня канал за ассистента профессора и толмача одновременно.
- Назовите русские слова, которые вы знаете, товарищи. Только не все сразу, прошу подымать руки.
Лес рук. Я указываю на толстяка в первом ряду.
- Эбляаать!
- Что он сказал? - обращаюсь к Густаво.
- Это "бл...дь" - услужливо переводит толмач.
Немного придя в себя, указываю на бородача с третьего ряда.
- Эпиедеааряаасс
Это я понял без перевода. Киваю пожилому чуваку из глубины зала. Может, кто по-старше, знает другие слова из великого и могучего...
- Эбтьютвюмять
Я и раньше обращал внимание, что большинство произносит слова в нос, с каким-то прононсом и, почти без согласных.
Потом Густаво мне объяснил, что для кубинцев, не изучавших язык в СССР, произнести русское слово, начинающееся на две согласные, физически невозможно.
Но это было потом, а тогда я, ошарашенный слушал непонятные слова, обозначающие русские матюки. Конец этом положил комбат. Он вставл со своего места и строго сказал: "Эдрьюзьэжбяяя". Все захлопали. Я тоже. На этом первый урок русского языка был окончен...
Ученики веселой гурьбой повалили обедать. В столовую мы зашли одними из последних и стали в конец очереди. В советской армии трудно было себе представить, чтобы полковник и капитан (это я про Густаво) стояли в одной очереди с рядовым составом и терпеливо ждали своей пайки.
- Где сейчас Иван?
- Да, вон он сидит, - говорит Густаво и указывает прокуренным пальцем на солдатика, сидящего недалеко от нас.
Я присматриваюсь: точно он, "Сэм Брук. Сэм — наш гвинейский друг". Сильно осунулся, похудел, но выглядит терпимо. Ангольская униформа сидела на нем довольно сносно.
- Я хочу поговорить с ним прямо сейчас. Можешь по-быстрому организовать мне хавчик?
- Без проблем, - отвечает Густаво и тянет меня за собой в начало очереди.
Народ зашумел, но парторг что-то рявкнул и все расступились. Через минуту я уже подходил к ивановому столику со своим подносом.
- Разрешите присесть? - культурненько обращаюсь к мужику.
Тот, чуть поднял голову, взглянул на меня исподлобья и продолжил ковыряться вилкой в супе.
- Гутен аппетитен!
Я представился - мол, такой-сякой... Работаю в торгпредстве и сюда приехал по просьбе кубинского руководства: будем изучать русский язык. Я в курсе его вопроса и хочу помочь.
Иван тупо молчит, уставившись в тарелку. Ладно, х...й с тобой, отведаем солдатской пайки.
Хавчик ужасный. На первое какая-то, розоватая водичка, в которой плавают непонятные зеленые листья, типа ревеня. И усёёё.
Бендер говорил про такой супчик, шо в нем "плавают обломки кораблекрушения".
Кое-как проглатываю это пойло, жую листочки...
Второе – рассыпчатый рис, какая-то слипшаяся масса с безвкусным, похожим на обмылок хозяйственного мыла, куском жесткого мяса (наверное скунса).
Преодолеваю и этот барьер...
Запиваю все это теплым, совково-противным компотом из сухофруктов.
Если Иван жрет, ВОТ ЭТО каждый день, то неудивительно, что такой хмурый и молчаливый...
- Я видел вас два месяца назад, когда только привезли сюда. Не думал, что так быстро выкарабкаетесь... Очень рад, что с вами сейчас все в порядке.
Так, гоню всю эту лабуду еще с минутку. А этот штымп сидит напротив, скрестив руки с похабной наколкой и нагло так смотрит сквозь меня.
И меня накрыло... Ах ты, ж ссууукааа... Его дружки пару недель назад чуть не продырявили меня всего, своими долбанными шариками, я джинсы стодолларовые нах выбросил! А он выебы..тся еще, здесь!
- Слушай! Это перед кубинцами ты можешь понтоваться, но не передо мной... Это они считают тебя охуе..ым коммунистом-шпионом, внедренным в юаровские войска.
Как только они перстанут, так считать, а я им в этом помогу, тебе наступит п.и.з.д.е.ц. Сначала выбьют все правду до последнего зуба, а потом бросят нах в болото к крокодилам.
Тебя же нет ни в одной фронтовой сводке. Кубинцы должны были передать тебя КГБ в тот же день, когда взяли. Прошли гоооды. Тебя нет, ты не существуешь. Если не заплатят бабки, тебе конец...
Видимо, я говорил не слишком тихо, потому что в столовке все смолкло, весь кубинский народ уставился в нашу сторону. Подошел Густаво:
- У вас все в порядке?
- Я изложил нашему другу дальнейшие действия кубинский товарищей, в случае, если он не назовет свое имя и звание. Или, по крайней мере, тех своих дружков, кто заплатит за его выкуп.
- А он что?
- Думает...
Я встал и направился к выходу. Что-то меня зацепило в русском, в его лице... Возможно глаза... Я еще сам для себя не мог сформулировать эту мысль.
И вдруг меня озарило! Есть! В глазах Ивана была тысячелетняя печаль еврейского народа!
Меня догнал Густаво:
- Пойдем покажу твою комнату.
- Слушай, а ты видел его голым? Ну, в душе или еще где-нибудь?
- Я что, гом или извращенец какой-то??? Только этого мне и не хватало...
- Пусть, он завтра будет у меня на уроке.
Глава седьмая
На следующий день, по самой ранней утряне (пока не было особо жарко), мы снова собрались в ленинской комнате. Стол убрали, командира не было, а Густаво посадил Ивана в первом ряду.
У меня оставалось ровно четыре дня на обучение кубинцев великому и могучему. С другой стороны, тот словарный запас, который они вчера продемонстрировали, был вполне пригоден для работы с советскими военными советниками. А перед ангольцами они выглядели вооще, как Пушкин с Лермонтовым.
Конечно, сделать комплимент нашей торгпредовской буфетчице Зине они еще не могли. Вернее могли, но думается, что усвоенный ими набор слов не очень вдохновил бы красотку...
Кстати, о торгпредовском буфете... Помимо всяких вкусных советских разностей за РУБЛИ, там иногда появлялись очень хорошие книги, которые в Союзе можно было купить, пожалуй только на книжных базарах. Вот и сейчас, при мне был первый том "Полного курса русской истории" Ключевского. Читалось легко и интересно.
И я решил, вместо нудного изучения языка с помощью русских пословиц, типа "Карл у Клары украл Капиталы...", рассказать кубинцам историю России с самого ее зеро и по наши дни. Густаво не возражал - ему самому было интересно послушать эту байку.
Начал летопись с середины девятого века, когда на территорию нынешнего СССР прибыла банда варягов. Местный народ был доверчиво-неприхотливым - лазал по деревьям, гонял медовуху и по пьяне мочил друг дружку. А тут приехали иностранцы... Никто и оглянуться не успел, как их бугор Рюрик, стал мэром Новгорода.
Называли себя эти хлопчики - "рюси". Для местных это звучало, так романтично-загранично... Не то, что их собственные, жлобские погоняла типа "радимичи", "кривичи" и примкнувшие к ним "вятичи". Вообщем, они и себя решили, так обзывать.
Словечко, настолько прижилось в массах, что в наше время (через тыщи лет) появились телеканалы "Россия 1" и "Россия -2".
Хотя, лично мне, больше нравится слово "кутюрье". Оно и длиннее и звучнее, чем "рюси". Ну, почему варяги себя, так не называли? Была бы "Кутюрья-1". По-моему, звучит неплохо...
В 882-м году, один из помощников Рюрика, Олег, подъехал в Киев, якобы "перетереть" с местным мэром Аскольдом (тоже варягом). Мэр, случайно сам себя зарезал и Олежку выбрали председателем киевского горсовета.
После этого он набрал команду таких же отморозков и отплыл на байдарах рэкитировать Стамбул. Когда вернулся домой, его укусила змея и он помер.
Его сынок и наследник Игорек, так брутально гнобил киян, шо те не вытерпели и разорвали пацанчика на куски, остроумно растянув между согнутыми деревьями.
После него была еще пара-тройка князей-викингов, в основном промышлявших разбоем и рэкетом на трассе "из варяг в греки". Для понта приняли христианство, хотя оставались такими же бандюгами и алкоголиками, как и прежде. Весь смысл их жизни состоял из:
1. Сбора барахлишка (типа дань) с бедных киян.
2. Дальнейшего его сбыта в Стамбуле.
3. Возвращения домой и пробухивания всего заработанного непосильным трудом.
В 1240-м в Киев пришли немцы, в смысле татары с монголами. Всех перетрахали, а кого не смогли - зарезали. Узкоглазики больше двухсот лет рулили этими землями. Много хорошо принесли русским за это время: например, научили матюкаться. Те же, в свою очередь обучили татар бухать. Так, что вы, товарищи кубинцы теперь знаете не только русский, но и монгольский язык тоже.
Вот, так бодренько, в темпе вальса, я излагал историю СССР кубинским товарищам. Густаво, еле успевал переводить. Не знаю, понимал ли он смысл, излагаемого мной материала, но его подчиненные что-то усердно записывали в своих тетрадках.
Во время лекции пару разочков торкался глазами с Иваном. Моя версия истории СССР ему явно нравилась. Лед тронулся... Но я все еще не был уверен в своей догадке.
Вспомнился мой киевский дружок Арончик Штокман-Кабель: "Евреев можно отличить от нормальных людей по трем отличительным признакам: у них большие уши, потные руки и еще они боятся собак..."
Уши у Ванюшки, вроде нормальные. О двух других признаках я судить не мог... Ладно, будем считать, что русский - еврей.
В тот день мы дошли до Петра первого. Завтра я планировал продолжить историю СССР.
На следующий день мои студенты узнали, каким же психом и садюгой, по словам Ключевского, был Петюн. Своими руками рубал головы, несогласным с ним сотрудникам-стрельцам, а согласных - миловал и слегка пожурив - трахал... Заморил голодом Россию, задолго до Сталина. Первые продотряды придумал, именно он. Его чиновники были хуже татарских баскаков времен Батыя. И загранотряды, тоже его изобретение: шоб народ не сбежал раньше времени с Полтавской битвы.
Кстати, о Полтавской битве и походе Карла на Россию. Его бригада за время блужданий по Европе отымела половину ее женского населения, со всеми вытекающими (в прямом смысле) последствиями. Храбрецы Карла двигались к последней битве, под украинским областным центром, с капающими концами, высокой температурой и язвами по всему телу. Не было сил, даже ядро к пушке поднести. А шоб еще и стрелять...
Кубинцы все старательно записывали...
Когда же я поведал им, что у Екатерины Второй под рукой всегда было двадцать любовников, кубинцы начали удоволетворенно причмокивать языками и одобрительно хлопать в ладоши. Ну, а подробности ее последнего полового акта с парнокопытным, закончившегося смертью (не коня), повергли этих детей природы в глубокую печаль. Я тут же добавил, что возможно это выдумки поляков, обиженных на императрицу за захват их территорий. Кубинцы облегченно выдохнули...
Тишком нишком мы добрались до середины девятнадцатого века и до Карла Маркса. У меня появилась одна задумка...
Первым делом я объявил, шо Карл Маркс был евреем. И вооще, весь марксизм-ленинизм - это выдумка евреев. Даже, сам товарищ Че был аргентинским евреем.
Студенты-интернационалисты зашумели, недоверчиво шурша страницами своих блокнотов. Парторг батальона, Густаво уныло кивнул головой, подтверждая этот печальный факт.
Я следил за Иваном: ему было интересно, глазки блестели. По сути, он был единственный, к кому я обращался. Густаво тупо переводил, не вникая в смысл...
Так, мы доехали до октябрьской революции. И опять я начал бросаться фамилиями: Свердлов, Троцкий, Урицкий, Каменев с Зиновьевым и прочая, прочая.
Когда рассказывал о перегибах тридцатых, снова появлялись неарийские фамилии начальников лагерей, прокуров и следователей. Это был уже не Ключевский...
Я ускорил события и дошел до оккупации Киева. В этом и была моя задумка: рассказать про Бабий яр и его жертв. Тем более, у меня в запасе была личная байка по этой темке.
В девятом классе я, случайно, попал на годовщину трагедии. Тогда все это делалось по-тихому и нелегально. Для меня мероприятие окончилось ментовкой, подбитым глазом и разбитой губой.
Менты натравили на нас (шестнадцатилетних школьников) дружинников - толпу здоровенного жлобья с киевских заводов.
Я красочно описал, как было дело, а потом ходил между рядами, предъявляя белесый шрам над губой всем желающим. Кубинцы выглядели расстроенными и жалели меня, а я смотрел на Ивана...
Историю СССР я окончил вводом войск в Афганистан и братской, советско-кубинской помощью ангольскому народу.
Густаво перевел мою последнюю фразочку и начал громко хлопать в ладоши. Народ повставал со своих насиженных местечек, оттянул трусы, прилипшие к жопе, и тоже захлопал - стадные привычки братских народов были до боли похожи. Сидеть оставался лишь один человек...
Потом от имени общественности выступил тот самый толстенький мужичок, который первым проявил знания русского языка. Он поблагодарил за интересный рассказ и в знак признательности вручил вещевой мешок, полный фруктов. Густаво объяснил, что ребята недавно вернулись со спецзадания в джунглях. Мой гостинец оттуда.
Вообщем, стороны остались довольными друг другом.
По окончанию мероприятия, когда мы с Густаво в очередной раз травились супом из ревеня, к нам подошел Иван. Положил на стол какой-то листок бумаги и на РУССКОМ ЯЗЫКЕ МОЛВИЛ: "Меня зовут Леон. Позвоните по этому номеру. Они вам заплатят".
Мы ошарашенно глядел то бумажку, то на мужика, то на бумажку, то на мужика...
Больше Леон НЕ МОЛВИЛ, кивнул и вышел из столовки.
На листке, дрожащей рукой были выцарапаны какие-то цифры. Это был номер телефона, начинавшийся с кода страны - 972. Это был код Израиля!
Ессс! Я все точно рассчитал! Без всяких НЛП и введений в транс, я добился результата! За три дня сделал то, что кубинцы не смогли сделать за два месяца.
Вечером, прихватив с собой бутылку спирта, подаренную мне на радостях Густаво, я отправился к Леону на гаупвахту. С собой у меня еще был "подарочный" вещевой мешок.
С бухлом в Анголе были проблемы. По жизни здесь было одно пиво. Наш буфет получал водку от "Совиспана" или "Внешпосылторга". Но все поставки шли морем. Все полученное выбухивалось за неделю, а потом народ страдал месяцами, ожидая очередной пароход.
Ясное дело, что человеческая мысль на месте не стояла... Гоняли самогон из всего, что попадалсь под руку.
Кубинцы, вообще-то были не по этому делу, хотя и попадались отдельные экземпляры... Но в целом нация была непьющая. Прикиньте, в авиационный бензин они добавляли остатки спирта, который был положен по регламенту для их самолетов!
"Мою" бутылку Густаво выклянчил у своих дружков-летчиков с авиабазы в Уамбо.
Часовой, молча отпер дверь и я зашел на гаупвахту. За месяц здесь ничечего не изменилось - койка Леона была в том же дальнем углу.
- Вот, принес спиртеца отметить знакомство. Не возражаете?
Леон не возражал. Он порылся в тумбочке и достал пару пластмассовых стаканчиков. Я вывернул содержимое вещмешка на стол. Довольно резкий аромат сразу стукнул нас по носу. Из всего подарочного набора я признал, только старые, добрые бананы.
Еще здесь были какие-то желто-зеленые, ребристые, по форме похожие на паприку, фрукты. Были и ярко-розовые, вытянутой формы «яблоки», покрытые чешуей, с ярко-салатовыми концами. А еще какие-то шарики, внешне чем-то напоминающие грецкие орехи, только с волосатой кожурой.
Леон оказался большим специалистом в области миксологии. Он разлил по граммульке в стаканчики и потом, разрезав "паприку", плеснул ее сок в спирт.
- Ну, лехайм, славяне! - провозгласил бывший Иван, помешивая коротким пальцем, неаппетитно-булькующую смесь в стаканчике.
- За знакомство, Леон! - ответил я, повторяя ту же манипуляцию.
Мы выпили - пошло довольно ИНТЭРЭСНО...
- Вообще-то я не Леон, - громко задышал Леон, занюхивая, так по-русски, рукавом своего комбинезона, выпитый спирт. - Один мудрый человек, ооочень давно научил меня никогда не называть своего настоящего имени бл.я.д.я.м и ментам.
- А меня, за кого трымаете, начальник? За тех, чы других? - с ленинской хитринкой в голосе, полюбопытствовал я.
- Да, ты не обижайся, историк - это я к слову. Можешь звать меня Ленчиком.
Мы выпили еще один коктейльчик, уже с другим фруктом - разницы я не почувствовал. А потом еще и еще...
Говорил только он - настрадался чувак молчать. Наверное, уже давно хотелось выложить кому-нибудь свою одиссею - а тут я, такой себе нарисовался...
Глава седьмая
Родился Леон в Измаиле, когда началась война, ему было одиннадцать. Всех евреев забрали в гетто. Ленчику удалось сбежать и он примкнул к малолетней шпане, шаставшей тогда по югу Украины. Румыны-оккупанты деток не трогали.
После войны оказался в банде в Крыму. Тогда остров напоминал американский дикий Запад. Советская власть была только в крупных городах. Банды уголовников, вперемешку с дезертирами, немцами и бежавшими из Сибири домой татарами, терроризировали остров.
В шестнадцать лет Ленчик получил свои пятнадцать за бандитизм и пошел на взрослую зону. Наколки он сделал там. Сидел в Казахстане, недалеко от Кенгира, где в 54-м произошло знаменитое восстание.
Я впервые слышал эту истории. И чтобы не писал Солженицын за тот шухер - не верьте бородатому. Все это брехня. Ленчик рассказал, как все было, в натуре.
Причиной восстание был расстрел мужиков-зэков, перелезавших через забор в женскую зону потрахаться. Прикиньте, две мужских и одна женская зона отгорожены друг от друга лишь глинянной стеной - любой полез бы на зов плоти.
Короче, устроили бунт, и пять тысяч человек (примерно половина была женщины) трахались напрополую больше месяца. Этот коммунизм они назвали "сабантуем".
Но в жизни ничего не бывате бесплатно: приехала пара-тройка Т-34 и праздник жизни окончился...
Ленчик вышел по амнистии, отсидев четыре года. Окончил семилетку и с чистой совестью занялся сбором вторсырья. В те времена по своей престижности, профессия приемщика лома черных и цветных металлов стояла в одном ряду с громким званием валютчика и киноартиста. Выше были только космонавты...
Когда в 76-м пришла пора валить, ребусом встал вопрос, каким образом конвертировать результаты ударного труда на стези металлома в твердую валюту?
Вот тогда-то, Ленчик впервые прикоснулся своими заскорузлыми пальчиками до искусства: он начал скупать иконы.
В те далекие времена за расстрату ста тысяч рублей давали вышку (не буровую). Ленчик прикупил икон на две вышки... Осталось только перекинуть их через бугор.
Иконы по одной-две уходили через негров из универа Лумумбы в Рим.
Через год Ленчик вместе с семьей и израильской визой на кармане, долетел до венского аэропорта Швехат.
После естественного отбора австрийской полицией (конечно с собаками), прямо на взлетной полосе, бывших граждан СССР выстроили в две шеренги.
Со стороны это трошкы смахивало на организацию колонны в Бабий яр. Особый колорит добавляли отрывистые команды полицейских на немецком и лай собак.
На самом деле, все было гораздо прозаичнее: кому до Израиля - ставили к одной стенке, пардон, в одну шеренгу, кому до Штатов - в другую. Леончик с семьей стоял в более многочисленной, второй шеренге.
Через некоторое время "американцев" перевезли в Италию, в знаменитый городок Ладисполь, где они дожидались американских виз.
К тому времени, Ленчик уже собрал воедино свой иконостас и продав одну иконку, жил с семьей, как кум королю в двухэтажной вилле, в ожидании визы.
Перед тем, как выдать разрешения "беженцам", американцы проводили собеседования с кандидатами. Те, поголовно били себя в грудь, изображая борцов с тоталитаризмом. Если же америкосы им не верили, то кандидаты падали на пол в припадке эпилепсии, мгновенно переквалифицировавшись из борцов в жертвы.
Если задуматься, то те, "ладиспольские" евреи, одним махом "кинули" сразу три страны:
1. СССР - когда говорили о несуществующих в Израиле родственниках.
2. Израиль - когда говорили о своих сионистских побуждениях.
3. США - когда говорили об их политических преследованиях.
Так много стукачей, как тогда в Ладисполе, не знал никакой 37-й год. Народ стукал на своих соседей, с упоением доказывая, что "вот эта семья (включая младенцев) состоит из одних агентов КГБ", а "та - сплошь коммунисты". Ну, а соседи с третьего этажа, так те "вооще не евреи".
Все кандидаты единодушно были готовы, прямо сейчас получить (если дадут) высокое званиие агента ЦРУ.
Ленчик, безбедно живший в своем доме и свысока поглядывающий на соплеменников, ежедневно ездящих в Рим на блошиный рынок продавать немудренные советские фотоаппараты "Зенит", НЕ МОГ НЕ СТАТЬ жертвой их доносов.
Кааарооочеее... Ленчику отказали в визе...
Нужно было что-то решать - в Израиль ехать было неохото и Ленчик остался в Италии. Открыл антикварную лавку и начал скупать у "беженцев" их барахло, которое удалось перевезти через бдительную границу СССР. А перевезти удалось немало. В те времена, в узких, "сваливающих" кругах, гулял прикольный анекдот...
Чувак везет в Израиль портрет Ленина.
- Это шооо? - спрашивают его на советской границе.
- Не "шооо", а "хтооо"! Это Ленин!
- Это кто? - спрашивают его при приземлении в Израиле.
- Не "кто", а "что"! Это золотая рама
Дела шли ни шатко ни валко, на жизнь хватало, но хотелось чего-то большего. Тем более, у Ленчика не было итальянского паспорта - он имел только вид на жительство, который нужно было регулярно продлевать.
Как-то под вечер к нему до магазина зашел мужичок и предложил горстку мелких брюликов. Каменцы Ленчику не были нужны, но с человечком он разговорился. То был мелкий делок, занимавшийся контрабандой брюликов из Южной Африки в Европу. Этот бур, с еврейской фамилией, на все лады расхваливал возможности ведения бизнеса в Южной Африке. Намекал на свои связи с алмазной мафией и вообще, африкаанс очень близок к языку идиш и евреи из России легко овладевают бурским языком.
Через полгода Ленчик с семьей переехал в Кейптаун и стал буром...
Все. Рассказ был окончен, можно сказать на самом интересном месте. Я просил Леона продолжить свою историю, рассказать, каким же образом он попал в юаровское войско, но утыкался, на знакомый уже мне, пустой взгляд поверх головы.
С другой стороны, учитывая, что Ленчик (с небольшими перерывами на сон) говорил непрерывно более десяти часов, не слишком настаивал. Я тоже был разбит, почти бессоной ночью и выпитыми спиртово-фруктовыми коктелями...
Мы еще успели вместе пообедать и вечером Густаво отвез меня назад в санаторий. По дороге, я подробно рассказал чекисту одиссею штаб-сержанта. Не знаю, насколько он все понял, но миссия была выполнена - контакт был получен. Густаво поклялся мамой и товарищем Фиделем, шо половина бабок, которые он получит - мои.
Глава восьмая
Теперь мы снова возвращаемся назад в будущее.
Итак, мы мирно беседовали о преимуществах социализма на африканском континенте, как вдруг кубанец сделал стойку, как хорошо натасканный пойнтер в густом африканском буше. Круглые зенки хищно заблестели: он увидел добычу.
Прослеживаю за направлением его взгляда... Вондрачкова!
Мгновенно выдвигаюсь в сторону "певицы". Густаво делает мне страшные глаза, но уже поздно, батенька... Он пытается оторваться от моего шефа, но П.П. крепко вцепился в левый мизинец особиста. Мой босс желает получить побольше информации о работе кубинских чекистов в Анголе.
- Мы работаем не покладая рук, - отвечал Густаво, неотрывно пялясь на Хеленку, - Кстати, о руках... Несколько дней назад выявили одного южно-африканского агента. Поговорили с ним по душам - теперь, минимум год будет дрочить только тремя пальцами. Гы-гы-гыыы... Еще повезет, если яйца сможет почесать. Гы-гы-гыыы...
Бедный П.П. только и мог, шо клыпать очами за линзами своих, а-ля Брежнев, роговых очков, тупо уставившись на веселящегося кубанца.
А в это время...
Я тяну Хеленку к выходу. Еще минутка - и мы стоим у посольской ограды, тесно прижавшись. Ее мягкие, шелковистые волосы нежно касаются моих губ. Молча вслушиваемся в дыхание друг дружки...
В процессе "вслушивания", по-стахановски быстро и умело, проверяю все ее заветные точечки - все на месте, даже арбузики.
Хеленка подымает свои, такие невинные, такие серые глазки: "Муж уехал по делам на месяц в Прагу..."
О-о-о-ппп-ааа... Жить явно становилось не зряяя..
Я впервые слышал, как Хеленка говорит по-русски. Ммм... Какой возбуждающий, этот чехословацкий язычок...
Через пару лет, когда работал Праге и много разъежал по стране, мне приходилось подбирать милых студенток и не только, путешествующих автостопом. Абааажааал их кредо: "Лучше пятнадцать сантиметров между ног, чем пятнадцать километров ногами..."
Но вернемся к нам с Вондрачковой... Народ уже начинал на нас обращать внимание, незаметно обступать... Всем, с понтом, именно сейчас нужно было выйти на воздух перекурить...
Еще пошептавшись с минутку и договоришись созвониться, мы разбежались в разные стороны, куда глаза глядят.
Ко мне подлетает Густаво со своей вонючей сигарой:
- Ладно, она твоя... Но ты должне её вые.б.ть!
- Фи, Густаво, ну и выражения у тебя... Мы же только перекинулись парой незначительных фразочек... И потом, где я это сделаю?
И тут меня озарило:
- Густаво, камарад, дашь мне ключики от квартиры, где ты встречаешься со своими стукачами?
Как вы думаете, что ответил бы советский опер, у которого попросили ключи от конспиративной квартиры?
10 ЛЕТ БЕЗ ПРАВА ПЕРЕПИСКИ!
А что ответил Густаво?
ТОЛЬКО ПРОСТЫНЫ СВОИ ВОЗЬМИ...
ОЩУЩАЕТЕ РАЗНИЦУ?
С Хеленкой мы созванивались регулярно. Но ситуация в городе была довольно тревожная... Страна была дикая. По Луанде бегали банды негров с "калашами" в одной руке и бананом в другой.
У них была развлекуха, такая же, как сейчас в Украине: вся эта негро-укро босота охотилась за памятниками.
Нынешние жлобы разобрались с этим вопросом за два года. Анголезы же крушили памятники своим благодетелям-португалам уже лет десять. Рассказывали, что остался один-единственный памятник Ленину, ой, пардон, Васко да Гамме... Практически, каждую неделю находились мудаки, пытавшиеся подорвать бедного путешественника, ничего общего с Анголой не имевшего.
Не было и ночи, чтобы где-то под ухом что-то не стреляло или не взрывалось. Нам не рекомендовали выходить на улицу. Подрывали машины, нападали на гражданских спецов.
Мне удалось договориться с П.П., что поеду смотреть очередной матч чемпионата мира в казарму к кубанцам. За мной заедет Густаво, а после окончания матча привезет назад. На таких условиях босс согласился выпустить меня из торгпредской общаги.
Понятно, я никуда не поехал, и мы встретились с Вондрачковой (простыни были на ней) у Густаво на явке. Благо, дом был недалеко, в посольском квартале, оцепленном солдатами охраны.
Сразу рванул к телеку, чтобы быть в курсе результата матча. Черт, антенны нет. Включил - белый шум.
Зато стоит видик и куча порнокассет. Нужно сказать, что тогда видики были большой редкостью и если честно, лично я видел этот дивайс впервые в жизни. Начал разбираться: что, куда и кому нужно вставить...
Вондрачкова уже после душика лежит себе, такая в коечке, на своей простыне, зовуще-завлекущая, а меня такой интерес разобрал: хочу поработать над чешкой "под музыку Вивалди", так сказать.
И, как назло, не могу сообразить, как этот проклятый видик настроить с телеком.
Певичка в нетерпении уже корчит мне разные позочки... Мол, Бог с ним, тем видиком, давай попробуем без афродизиаков...
Когда до конца матча (по моим расчетам) оставалось минут сорок, все заработало...
На экране появился Густаво с каким-то мужиком. Тот, что рассказывал, а Густаво записывал. Другая кассета. Другой мужик. Третья, четвертая. На всех кассетах, оказывается, были записаны конспиративные встречи Густаво с его стукачами. Конспиратор хренов... В порнокассеты вложил свои доносы.
На настоящее дело у нас оставалось всего ничего. Из них десять минут Вондрачкова обижалась, еще десять я зализывал ее раны... И, хотя у меня черный пояс по этому виду спорта, времени оставалось, катастрофически мало.
Я рассчитал время матча, плюс-минус час (вдруг будет дополнительное время), поездка из казармы в общагу. Конечно же, хотелось побыть вместе еще...
Но сейчас для меня главным было узнать, с каким результатом окончился матч, чтобы не попасть в просак... Время поджимало (мы тянули с Вондрачковой "ауфидерзэйн" до последнего сантиметра).
Так и не зная результат матча, врываюсь в общагу. Наш вахтер, старый вертухай, Сидор Ковпак, выпучил на меня свои партизанские очи и потянулся за "вальтером", в смысле телефонной трубкой...
Захожу в свою келью, и почти мгновенно вбегает П.П. Кидается мне на шею, обнимает старый, почему-то целует в губы... Шо, сказать - у Хеленки это получалось по-профессиональнее...
Знаю, что бухать ему еще запрещено и принюхиваюсь: вроде водкой не несет, сплошная карболка.
- Слава Богу, ты в порядке!
- ?
- По радио сейчас сообщили, что в кубинской казарме подорвали фугас. Много убитых и раненых...
- ???
Стою, вытаращив орбиты, как у спутников Сатурна. Ну, цэ воощеее, малята...
На ум пришла одна крылатая фразочка из Ветхого Завета, который я читал на сон грядущий уже много лет. Ну, помните, шо сказал столетний Авраам, узнав, шо его девяностолетняя Сарра родила Исаака...
ВОТ ВИДИШЬ БЭБИ, Я ЖЕ ГОВОРИЛ - СЕКС ПРОДЛЕВАЕТ ЖИЗНЬ. А ТЫ НЕТ, ДА НЕТ... ГОЛОВА БОЛИТ...
Глава девятая
Теперь опять возвращаемся в настоящее, ну, почти настоящее. На год назад...
Прошлый Новый год отмечал у друзей в Майами. Сидели в баре и культурно отдыхая, пили водочку, полируя ее ксаноксом.
Где-то под утро моей герлфрендше замерещилось, шо на нас постоянно зырится, какой-то здоровенный "шварцик". Я машинально глянул, куда же тыкается кривой пальчик моей подружки. Негр перехватил мой взгляд и помахав огромной лапищей, направился в нашу сторону.
Каково же было всеобщее удивление, когда этот человек-гора на приличном русском окликнул меня по имени: "Это я, Густаво (назовем его так, в целях конспирации), не узнаешь?"
Я узнал: "Где бл...ть, мои бабки???"
Густаво, как ни в чем не бывало, будто бы и не прошло тридцати пяти лет с нашей последней встречи, начал оправдываться:
- Старик, я не виноват. Ты же знаешь, что я сразу передал тот номер телефона бригадному генералу. Не мог же я один заниматься обменом. Генерал забрал русского и с тех пор я о нем ничего не слышал... Никаких денег я не получил. Мамой клянусь!
Со стороны, наверное это выглядело трошкы комично: огромадный седовласый негр (судя по всему крутой гангстер) склонился над каким-то штымпиком, просительно прижав к груди огромные татушно-волосатые руки. А тот еще громко отчитывает негра на каком-то тарабарском, "югославском" языке:
- Ну, что ты п.и.з.д.и.шь, Густаво... Ты же сам передал Леона юаровцам!
- Честное партийное! Я с ним больше не встречался!
- Какой ты уже нах коммунист... Я виделся с Леоном пару лет назад и он мне все рассказал.
Глава десятая
Врубим заднюю и потихоньку отъедем лет на десять назад. Въедем задом наперед на один небольшой европейский курортик, известный целительными свойствами своего озера.
В тот сезон курорт был оккупирован бундесовыми старперами, страдавшими остеохондрозом. Их лечение (как позже выяснилось) оплачивалось немецким министерством обороны.
Старички купались в озере. Те, кто не умел плавать или уже не мог, сидели в бассейне с целебной водичкой, тихонько пердя и тупо пописывая на его дно.
Возраст этой братии примерно совпадал с датами рождения призывов в вермахт времен второй мировой войны.
Фашики присмотрели себе небольшой пивной барчик, где по вечерам спивалы свои нацисткие песни, с обязательным "хох" в припеве.
На пляже они тоже кучковались, как тюлени на лежбище, подставляющие свои ожиревшие тела теплому солнышку. У многих были наколки. Татухие были разные: здесь были крейсеры с дымящимися трубами и гордо развевающимися флагами с крестами, и похожие на черепах танки с огромандыми дулами, нацеленными прямо на тебя. Подводные лодки поднимались из глубин Атлантики, угрожающе выставляя свои перископы. Крестатые "Мессершмитты" пикировали вниз животов своих обладателей. Часть татух была «затерта» (наверное из-за свастик и профилей Адольфа) и на их месте остались рубцы и шрамы.
Я прогуливался промеж нациков, нагло рассматривая былую мощь вермахта, пока взгляд не уперся... в профиль Сталина. Татуха блекло синела на груди немца...
Широко раскрытыми глазами, обшарив тело владельца усатого тирана, обнаружил и сентенцию про смертельную любовь на правой руке.
Ленчик! Это был он!
Теперь ему должно было быть под семьдесят, хотя он и не выглядел на эти годы. Присмотревшись, заметил, уже давно зажившие, следы ранений.
Долго стоять перед полуголым мужиком, пусть и старым, выглядело немного пидазрительно, и я продолжил экскурсию по телам ветеранов "давно минувших битв"...
Как было отнестись к этой встрече? Может Леон меня прибьет, или сдаст в полицию. А может наоборот - обнимет и мы вместе вспомним былое и годы. С другой стороны, что он делает на этом лежбище, промеж нациков?
Наверное, лучше оставить все, как есть...
Следующий раз встретил сталиниста и любителя сладкого секса через пару дней у входа в купальню: билетерша не хотела пускать его во внутрь. Ленчик размахивал руками и что-то ей доказывал - женщина была непреклонна. Он продолжал орать и плеваться слюной... Мне почудилось среди его "доннер ветеров" и "шайсе", знакомое и родное до боли "сссука".
В конце концов Ленчик махнул на тетку рукой и уходя обронил: "Дура долбанная".
- Может я могу чем-нибудь вам помочь? Немного шпрехаю на их мове, - говорю ему вдогонку
- Объясни этой старой пи.з..де, что вышел на минуту и билет оставил на пляже. И я не поц, чтобы покупать еще один билет, - не оборачиваясь, говорит старый знакомый. Потом резко останавливается и разворачивается, уставившись на меня, - Это ты, историк?
- А это вы - штаб-сержант?
Мы рассматривали друг дружку, как бы примеряя нас сегодняшних на тех, вчерашних из 82-го... Так, смотрели друг на друга, смотрели... И обнялись...
Сразу поболтать нам не удалось - я спешил по делам. Договорились вечерком повстречаться на Винной горе. Был в этом городке небольшой холмик, на котором живописно расположилось с десяток уютных винных погребков.
Мы сидели на верандочке тихого ресторанчика, попивая Merlot из графинчика. Думается, теперь фруктово-кубинский спирт ни душа, ни тело уже не приняли бы.
Особо говорить было не о чем. Хотелось, конечно узнать, как Леон выбрался из кубинского плена, и что делает здесь, среди старперных нациков.
Но я не спрашивал - ждал, когда Ленчик соизволит сам рассказать. Мы, молча смотрел вниз, туда, где вдали дымилось плотным туманом огромное озеро.
Когда подходил к концу второй графинчик, Ленчик начал рассказывать...
Его обмен произошел довольно оригинальным способом. Фирма А подписал с фирмой Б контракт на поставку сахарного тростника на условии ФОБ Роттердам. В цену сахара была заложена стоимость выкупа Леона.
В указанном фирмой А банке, фирма Б открыл аккредетив на пять дней.
А в это время Густаво с двумя кубинцами доставил Леона на территорию, контролируемую УНИТА. В условленном месте их ожидала группа белых товарищей со спутниковым телефоном.
Платеж по аккредитиву должен был осуществиться фирмой Б не только по факту предоставления фирмой А нужного пакета документов на продажу сахара, но и телефонного звонка из Анголы.
Когда фирма Б, на свое таинственное "Ма нишма?" услышала бодренький голосок Ленчика, шо у него, не менее таинственное "бэсэдэр" - платеж был осуществлен.
После этого Густаво со своими дружками укатил в одну сторону, а Ленчик со своими в другую.
Вся эпопея заняла два дня, а у нас с Ленчиком еще один графинчик Merlot.
"Сахаринчик" (думаю, сейчас его можно было так называть) раскраснелся, глазки затуманились от приятных, или не очень воспоминаний.
Воспользовашись моментом расслабона, поинтересовался, шож он сейчас делает в компании долбанных фашиков. Ведь, если мне не изменяет память, его родители погибли в гетто. Где гарантии, что нынешние дружки не принимали участвия в этих, или других расстрелах евреев?
В ответ получил знакомый, до боли в суставах, пустой, поверх меня взгляд...
Кажется, мы приговорили еще один графинчик и обережно, поддерживая друг дружку, начали спуск с Винной горы вниз, в городок. Потом, молча шли по ночным улицам, думая, каждый о своем.
На прощание, обнявшись я пьяно прошепелявил в волосатое леоново ухо: "Кто вы, доктор Зорге?"
Глава последняя
И снова мы побежим уперед, у будущее...
Прошлый Новый год отмечал у друзей в Майами. Сидели в баре и культурно отдыхая, пили водочку, полируя ее ксаноксом.
Где-то под утро моей герлфрендше замерещилось, шо на нас постоянно зырится, какой-то здоровенный "шварцик". Я машинально глянул, куда же тыкается кривой пальчик моей подружки. Негр перехватил мой взгляд и помахав огромной лапищей, направился в нашу сторону.
Каково же было всеобщее удивление, когда этот человек-гора на приличном русском окликнул меня по имени: "Это я, Густаво (назовем его так, в целях конспирации), не узнаешь?"
Я узнал: "Где бл...ть, мои бабки???"
Густаво, как ни в чем не бывало, будто бы и не прошло тридцати пяти лет с нашей последней встречи, начал оправдываться:
- Старик, я не виноват. Ты же знаешь, что я сразу передал тот номер телефона бригадному генералу. Не мог же я один заниматься обменом. Генерал забрал русского и с тех пор я о нем ничего не слышал... Никаких денег я не получил. Мамой клянусь!
Со стороны, наверное это выглядело трошкы комично: огромадный седовласый негр (судя по всему крутой гангстер) склонился над каким-то штымпиком, просительно прижав к груди огромные татушно-волосатые руки. А тот еще громко отчитывает негра на каком-то тарабарском, "югославском" языке:
- Ну, что ты п.и.з.д.и.шь, Густаво... Ты же сам передал Леона юаровцам!
- Честное партийное! Я с ним больше не встречался!
- Какой ты уже нах коммунист... Я виделся с Леоном пару лет назад и он мне все рассказал.
Наступило короткое молчание. Густаво уже удобно расположившись одной жопой на двух стульях, потягивал через соломинку мой (!) коктейль. Вся компания с интересом ждала, шож будэ дали...
- Ну, да, я отвез Ивана через линию фронта на обмен. Не отрицаю...
- Ты ж, секунду назад еще божился, что больше не видел Леона!
- Я дал подписку о неразглашении. Я не имел право тебе этого рассказывать.
- И это говорит чувак, который сбежал с Кубы и уже давным-давно все, что знал рассказал американцам???
- Ты пооосторожнее здесь с разговорами. Никого не предавал - я борец за освобождение Кубы от коммунизма!
- Ну, прости, не хотел обидеть. Я же тоже борец... Сколько бабок скосили за Леона?
- Не знаю, честное слово!
- Густааавоооо, сколько?
- Слышал, только слышал, что около пятидесяти штук... Только я ничего не получил. Все забрало начальство.
- Густааавоооо...
- Ну, дали паршивую десятку, чтобы откупиться.
- Наш договор помнишь?
- Фифти-фифти, помню. Кэша у меня нет - могу отдать кокаином.
- С паршивой овцы...
- Чего?
- Ничего, есть такая русская поговорка.
Мои знакомые, культурно-интеллигентные люди, позаканчивающие "бауманки" с "темирязевками" и сейчас работающие в сфере американского капитализма, сидели, с широко раскрытыми от удивления (а может и от зависти) ушами...
Густаво вынул телефон и поковырявшись, нашел в нем калькулятор:
- Я буду считать тебе, как старому другу, по цене 150 баксов за грамм. Таааккк...Пять тыщ делим на сто пятьдесят, получается 33.33. По дружбе дам тридцать пять грамм. Согласен?
Если честно, я не очень разбирался в ценах на дурь в Майами. А, если быть совсем уже откровенным - не разбирался совсем.
Конечно, мог "пыхнуть" косячок или побаловаться дорожкой, другой... Но я понятия не имел, шо же буду делать с этим, привалившим на мою голову счастьем.
- Бери, старик, будешь потом бодяжить из него "крэк" и продавать по "пятнашке" за дозу.
- Густаво, а если тебе кто-то предложит 35 грамм кокса? Сколько заплатишь за грамм?
- Ну, долларов девяносто дам...
- Давай сто и кокс твой!
- Ну, ты хитрый. Сразу видно, что из Киева... Ладно, черт с тобой. Поехали ко мне - получишь свои бабки.
Упссс... Еще час назад у меня не было и фига, то теперь стало "ни фига" плюс три штуки.
Мои друзья ехать не захотели, хотя я и убеждал их, что Густаво хороший человек и, вообще, бывший парторг кубинского спецназа. С нами поехала, лишь моя герлфрендша (куда ей, бедняжке, было деваться), отчаянная девушки из города Пермь.
Мы катили по Koллинз Aвeню в густавском "Хаммере" под утомленно-болезный голос Сезарии Эворы. Пo oбe стopoны этой длиннющей, идущей пapaллeльно oкeaну улице, светились огнями шикарные pecтopaны и гocтиницы. Сезара пела "Бесаме мучо", а мне вспоминалась другая наша поездка - на трофейном джипе с американской пушкой за спиной, почти сорок лет назад...
Блииннн... Отдал бы и эти три штуки баксов, и даже свою подружку, чтобы вернуться обратно, назад, лет, так на сорок. Даже в ту, задрыпанную Анголу...
Мы провели с Густаво три дня, из которых, отчетливо (и то по рассказам подруги) я помню только начало первого... Куда ушли МОИ три штуки, даже герлфрендша не смогла внятно объяснить...
Одно я могу сказать совершенно точно - мой кореш-гигант стал маленьким доном Корлеоне. И меня это, почему-то совсем не удивило. Вспомнились его сентенции за марксизм и мандовошек... Настоящий марксист, как и настоящая мандовошка, всегда найдут свое место в жизни.
В конечном итоге остались довольными и мои майамские друзья: наконец-то, у них появился дилер, с рекомендациями...
P.S. С Хеленкой мы общались обильно (с фанатизмом и без всяких афродизиаков), пока не приехал муж. Я был ей очень благодарен - ведь, она спасла мне жизнь. Поэтому, когда Хеленка просила делать с ней всякие разные штучки, не совместимые с моим моральным кодексом строителя коммунизма, я не мог ей отказывать...
В 87-м, совершенно случайно, встретились в киевской сельхозакадемии. Я учился там в асспирантуре, а она привезла на стажировку группу студентов из Братиславы. У нас была целая неделя повспоминать не только "за то", но и "за сё" тоже...