Эсмеральда знала, как покинуть Линию Последней Надежды самой безопасной дорогой. Пантера провела Китча и Айвэна по техническим тоннелям, и чем выше они поднимались, тем неприятнее становился окружающий воздух. В ноздри ударил запах тины, на стенах появились пятна плесени и лишайника.
Стрелок и мечник возвращались от оружейника не с пустыми руками. Один из сломанных гладиусов Бон заменил ятаганом с изогнутым лезвием, золотая броня Айвэна тоже претерпела значительные изменения: Бон изъял из доспехов все нетехнологичные элементы, оставив только наручи и набедренники, внутри внешней оболочки которых скрывались неизвестные даже для оружейника механизмы – настолько тонкие и надёжные, что как будто они были созданы не рукой человека. Выправленный после схватки с Рапирщиком панцирь Айвэн по-прежнему прятал под подаренным Элизой пальто.
Бон обновил и оружейный комплекс стрелка, заменив повреждённый ствол «Вепря» на новый.
– Запомни, пацан, твоей целью внутри Вальсингама будет не Похоть, а спасение пленных людей, –говорил Китч, следуя за пантерой по затянутым грязью, паутиной и наростами коридорам. – Если вдруг доведётся сражаться, то порождению Тьмы будет нелегко одолеть тебя без подходящих чувств и воспоминаний, и в этом ты сильнее такого старого ловеласа как я. Тотемическое существо выглядит как человек, красные глаза тщательно маскируются. Похоть спрячется и будет поджидать нас, чтобы нанести внезапный удар. Едва ли Неизвестная Наследница знает о ней, так что особенно на Солар не надейся.
– Не забывайте, я уже не однажды встречался с порождениями Тьмы, – напомнил Айвэн.
– Но не с Тотемическими. Ты когда-нибудь видел безумие, собранное из самых порочных желаний, воплотившихся в нашем мире? Если всё пойдет кувырком, тебе выпадет шанс повстречаться с самыми страшными человеческими кошмарами лицом к лицу.
Выход на поверхность был опутан ядовитым плющом, П-744 легко выпрыгнула через него, а вот Китчу и Айвэну пришлось продираться самим. Здесь рыцарь впервые использовал ятаган, и Китч с удовлетворением отметил, что модификации Бона пришлись весьма кстати. Меч Айвэна соединялся с правым наручем гибким тросиком в металлизированной оплётке. При каждом ударе клинок испускал искры тёмно-жёлтой энергии, а на поясе мечника крепился небольшой контейнер с двумя сферами львиных душ. Происхождение этих зарядов оружейник не уточнил, скорее всего Бон отыскал сферы на затерянных складах анклава или при разборке оборонительных механизмов.
Плющ под лезвием ятагана занялся огнём, зашипел и проход скоро освободился, а сразу за порогом ЛПН, Китча и Айвэна поджидал самоход полиции Нибелунга, но не такой массивный и тяжелый, как во дворе Управления, а с хищными очертаниями кузова, расчерченного чёрными и белыми полосами. Рядом с машиной стоял Валентин Герра. На щербатом лице полицейского замерла его особая акулья улыбка.
– Решили прогуляться? Я знал, что к разгрому магазина Вульфа причастна парочка хорошо известных нам гастролёров. Работающий на семью Солар продавец подробно описал двух подозрительных типов, которые допрашивали его перед самой стрельбой. Государыня Сугавара тоже кое-что рассказала. Штурмовые отделения Магнуса нашли её логово, а заодно много интересных заграничных вещей… хотя, должен признать, она хорошо подготовилась: каждая импортная машина задекларирована. По сути, нам нечего ей предъявить, за исключением укрывательства входа на Линю Последней Надежды. Я не стал рисковать и отправлять людей вслед за вами на лифте, тем более что госпожа Сугавара предупредила о действующих в подземелье ловушках. Но нам известен ещё один вход, прямо здесь.
Валентин указал рукой в беспалой перчатке на заброшенный пруд, с сухим камышом по берегам. Без регулярной чистки водоём превратился в затянутое ряской болото. Скамейки на тенистых аллеях развалились и сгнили, практически исчезнув в одичавшем кустарнике. От беседок остались только колонны, с приплюснутыми конусами дырявых крыш.
– Эту часть старого Нибелунга забросили после эпидемии, – пояснил стражам Герра. – Известный полиции вход мог вывести и в другую часть подземелий, где вас не было. Но, похоже, Эсмеральде сегодня везёт.
– Вы снова использовали животного, чтобы самому не рисковать, – заметил Айвэн. Валентин никак не отреагировал на его замечание, он ждал объяснений от Китча.
– Ты на машине? Отлично, – глянул стрелок на экипаж Валентина. – Отвезёшь нас к танцевальному клубу Вальсингам.
– Зачем?
– Вальсингам – логово похитителей душ и место пленения исчезнувших стражей, – пояснил Роберт. – Хортон наверняка скрывается там, и мы планируем взять его вместе с бандой. Полиция заинтересована в этом?
– Клуб зарегистрирован на подставное лицо, но на самом деле его контролирует семья Виваче, – начал размышлять вслух Герра – и, видимо, выводы стрелка его убедили. Следователь кивнул на машину. – Хорошо, садитесь, я вас отвезу.
Дверь самохода откинулась подобно ласточкиному крылу, Айвэн и Китч разместились на мягких кожаных сидениях спереди, Герра на месте водителя, а следом за ними внутрь салона запрыгнула Эсмеральда. Когда двери захлопнулись, полицейский опустил в активационное гнездо энергоячейку с душами породистых лошадей, и под капотом взревел мощный двигатель.
– Не думал, что бургомистр снабжает законников такими тачками, – уважительно отнёсся Роберт к скорости самохода, когда тот, подняв в воздух целую россыпь опавшей листвы, помчался по парку. Машина пронеслась по заросшим дорожкам и выехала через распахнутые ворота на оживлённые улицы Нибелунга.
– Бургомистр не жалеет денег на поддержание порядка, но эта машина моя, – тщеславно улыбнулся Герра. Лёгким поворотом руля, он подправил курс спортивного экипажа, который стоил целое состояние. – Кстати говоря, наш бургомистр лично поручился за государыню Сугавара, как только узнал об её аресте. Хозяйку магазина игрушек освободили из-под стражи, хотя обвинение в укрывательстве входа на Линию считается в Нибелунге серьёзным. Мне кажется, что она скоро покинет наш город. Магазин Вульфа разрушен, а сделки по продаже ронинов долгое время не заключаются.
– Что полиции известно о Вальсингаме? – оборвал его рассуждения Китч. Лицо следователя стало гораздо серьёзнее, самодовольное выражение слезло. Перед тем как ответить, Герра сделал опасный обгон, прижав гражданский самоход почти к самой обочине, а затем ускорился в направлении северной части города.
– До эпидемии в здании клуба располагалась танцевальная школа – престижное и культурное заведение. Но во время ветряной чумы эти кварталы пострадали больше всего, и сейчас их планируется перестраивать, хотя люди не горят желанием переезжать в очаг пусть и затухшей, но всё-таки заразной болезни. Около года назад Виваче через подставных покупателей открыли в заброшенной школе развлекательный клуб – танцы и музыка среди запустенья, представляете? Никто в Торговой Палате не поверил в успешность сомнительного предприятия – наверное потому и разрешили…
Герра со злостью ударил по клаксону, когда машина чуть не врезалась в притормозивший перед ней самоход. Полицейский транспорт оказался настолько маневренным, что без труда обошёл препятствие и продолжил скоростную поездку.
– Чиновники Палаты сильно ошиблись в том, что в Вальсингам никто не пойдёт, – продолжил он, не отрываясь от управления. – В Нибелунге особое отношение ко всему, что связано с прошлой чумой. Горожане старше двадцати лет хорошо помнят об эпидемии, но нынешняя молодёжь страхи родителей обратила в веселье, а точнее сказать – подросткам помогли взглянуть на трагедию с иной стороны. Клуб – это единственное место среди вымершего района, где громыхает музыка, бьёт в глаза яркий свет и творится настоящий шабаш. Одно путешествие по улицам, где умирали их матери и отцы – настоящие приключение для подростков. Когда они добираются до дверей клуба, их встречает омерзительная мелодия. Таких звуков и ритмов я никогда в жизни не слышал! Они пробуждают в тебе нечто тёмное, первобытное, дикое... Услышав музыку Вальсингама, ты становишься не человеком, а только проводником для направленной в тебя энергии. Подростки кричат от восторга, танцуют – если это можно назвать танцами, а к утру возвращаются измученные и одурманенные. Видит Совершенная, мы должны воспитывать своих детей лучше…
– Попробуйте купить своему ребёнку медведя, – посоветовал Айвэн. – Хорошего плюшевого медведя, которой согревается, когда его гладят детские руки.
– У моей дочери есть живой кот, – улыбнулся Герра. – А вот её мать любила дорогие подарки…
Он прервал фразу, чтобы ещё раз нажать на клаксон, но машины не уступили дорогу. Тогда он запустил полицейскую сирену, сигнал провыл всего один раз, и вдруг задняя дверь ехавшего впереди самохода раскрылась, а изнутри салона сверкнул ствол пулемёта.
– В сторону! – закричал Китч. Герра успел вывернуть руль как раз в тот момент, когда по ним открыли огонь, и полицейский экипаж с визгом покрышек увернулась от веера выстрелов.
– Они стреляют по полицейским! – вне себя от ярости закричал Валентин.
– Это наёмники Отверженных! – Роберт узнал чёрные самоходы, на которых передвигались наймиты Виваче. Ещё несколько механических экипажей зажимали полицейскую машину с боков. Затемнённые стёкла самоходов опустились, следователь вовремя увидел сдвоенные стволы пистолет-пулемётов и ударил по тормозам. Полицейская машина вырвалась из подготовленной западни, оказавшись позади своих преследователь, и выстрелы прошили мимо.
– Сколько нужно заплатить, чтобы Виваче стреляли по полицейским среди бела дня! – Валентин скрежетал зубами от негодования.
– Кто-то очень хочет, чтобы мы не мешали его сегодняшним планам, – вытащил револьверы стрелок. Взглянув на оружие, Валентин быстро щёлкнул тумблером на приборной панели, и машина содрогнулась от лязга. Сегментированные листы брони закрыли колёса, двери, капот, оставив только небольшую полоску для обзора водителя.
– Держитесь, пойдём напролом! – воскликнул Герра, ускоряя бронированный самоход. Первым же ударом бампера он сбил с дороги ехавшую впереди них машину наёмников. Чёрный экипаж выскочил на пустой тротуар, врезался в фонарный столб и встал на дыбы. Ударом левого борта машина Герра отправила второй самоход Отверженных в неконтролируемый занос. Бешено раскручиваясь, тот врезался в другой транспорт Виваче, и оба экипажа слетели с дорогой, рассыпая по пути детали внутренних механизмов и брызги стекла.
Позади громыхнул взрыв, но обзор назад в бронированном салоне оказался не предусмотрен, и стражи не увидели, как разлетелся на части транспорт Отверженных.
Полицейская сирена ворвалась на северные окраины Нибелунга. Вокруг машины замелькали заброшенные дома. Но вот дорогу впереди перекрыла цепь из полугусеничных самоходов, и над баррикадой засверкали вспышки выстрелов. По наружной броне экипажа Герра забарабанили попадания, но он только прибавил ход, планируя ударить бампером точно в центр заслона.
– Держись! – успел крикнуть он перед столкновением, и через секунду машина Валентина врезалась между двух экипажей Отверженных. Раздался удар и скрежет металла, пассажиров в салоне бросило лицом вперёд, но всё-таки самоход Герра прорвался через западню.
– Не жалко тачку? – осклабился Китч на безрассудство водителя.
– Лучше ездить на том, чему доверяешь и иметь в запасе парочку приёмов, чем рисковать на колымаге из гаража, – ответил Герра, увеличивая разрыв между собой и оставшимися позади Отверженными. – Деньги моего торгового клана покроют любой ремонт – жизнь дороже.
На изрытом оспой лице Валентина опять промелькнуло самодовольное выражение, впрочем, оно быстро омрачилось задумчивостью.
– О том, что в Вальсингаме укрывается банда похитителей душ – необходимо сообщить штурмовым отделениям Магнуса. Мы должны устроить облаву.
– Не пойдёт. Как только возле клуба покажутся штурмовики, пленных стражей сразу прикончат, – не согласился с ним Китч. – Или же Клетчатый человек прикроется заложниками, и тогда вместо одной проблемы у нас будет две. А ещё не забывай о людях внутри. Скоро ночь, и Вальсингам наверняка уже ломится от посетителей. Толпа сильно нам помешает, если начнём штурм без подготовки.
Роберт говорил об этом, заряжая в револьвер ртутные пули из серебристых контейнеров на патронташе.
– Дай нам с Айвэном немного времени. Мы вытащим стражей, после чего поможем вам уничтожить Хортона вместе с бандой.
– Будь я преступником, я бы сразу покинул город, как только узнал о начавшейся на меня облаве, – вставил своё мнение Айвэн. – Почему вы считаете, что Хортон до сих пор не сбежал?
– Всё верно, – стрелок достал из саквояжа детали и начал быстро собирать штурмовую винтовку. Оружие Бона выглядело воистину королевским – изогнутый магазин пристёгивался к белой ствольной коробке, вдоль всего тела винтовки вился узор из меди и позолоченных листьев, ствол оканчивался двухкамерным пламегасителем.
– Впервые я встретился с Хортоном уже после того, как Камилла пропала. Похоть контролирует Клетчатого человека, заставляя его поступать безрассудно. Она вытащила Хортона в купе механического состава, хотя для него было бы правильнее держаться подальше от похитителей душ. Свяжешься с Тотемическим существом – логику можешь засунуть в задницу. Эти твари питаются человеческими эмоциями и им плевать на твою безопасность, гораздо важнее вызвать свежие ощущения у людей, чтобы насытиться.
После тарана баррикады, Герра окончательно сбросил погоню и остановил самоход в нескольких кварталах от танцевального клуба. Как только двигатель смолк, и защитные броне-пластины освободили двери и окна, внутрь салона проник отдалённый гул ритмичных басов. Казалось, что музыка заполнила собой всё, и в обезлюдивших кварталах, где десять лет назад бушевала чума, теперь дрожало пойманное на улицах эхо. Скрежет на грани приятного и ужасного сливался с отрывистым ритмом и не утихал ни на секунду.
Китч вышел первым из экипажа, чтобы осмотреться на месте. Как раз в это время в сумерках вечернего Нибелунга зажигались уличные фонари. Освещение Совершенной работало даже здесь, в оставленной людьми части города.
Бургомистр не мог перестроить за прошедшее десятилетие целый район, а желающих вселиться в дома, где тысячами умирали от оспы, находилось немного. Эту проблему могли смягчить только забвение и время, а сейчас в остывшем очаге эпидемий властвовала пустота. Тем чужероднее в подъездах и подворотнях отдавался ударный ритм музыки.
– Мне надо вернуться в управление, чтобы организовать полицейские силы для штурма, – нагнувшись на месте водителя, напомнил Герра. – Всё это время вы будете предоставлены сами себе. Можете действовать на своё усмотрение, но прошу вас, ни в коем случае не упустите Хортона. Мы охотимся за Клетчатым человеком слишком давно. Он избегает любого контакта с полицией и ловко скрывается от облав. О его связи с Отверженными мы узнали впервые. Если Виваче сбросили маски и открыто напали на полицейских, значит похитители душ для них чем-то очень важны. Началась большая игра, баланс сил в Нибелунге нарушен и наши жизни теперь не прикроют не инсигния законника, не медальон стражей. Берегитесь.
Айвэн хотел выйти из машины следом за Китчем, но задержался, чтобы спросить у Герра:
– Государь, разрешите задать вам личный вопрос.
Полицейский поморщился, считая, что времени на лишние рассуждения нет, но всё-таки Айвэн спросил, что хотел:
– Вы происходите из богатого рода Знающих и не разделяете веры простолюдинов. Совершенная, для вас – не божество, а только могущественный правитель. Предрассудки, связанные с извлечением душ, вам не должны быть знакомы. Во время эпидемии вы потеряли жену и сами чуть не погибли. Так ответьте…
Айвэн сделал паузу, глядя в сосредоточенные глаза следователя.
– Видя, как умирают ваши родные, сам оказавшись на смертном одре, почему вы не решились сбежать из обречённого тела в стеклянную сферу?
Вечно недовольное лицо Валентина смягчилось, нервные складки на луб и возле рта чуть разгладились. Время торопило его, но, кажется, полицейский забыл обо всём, кроме заданного вопроса.
– Моя единственная дочь не выходит из дома… – рука следователя в беспалой перчатке, как на причину указала на своё обезображенное лицо. – Ей скоро семнадцать. В это время девочки влюблены, встречаются с подругами в летних кафе, тайком делятся переживаниями… Моя дочь иногда выходит на прогулки в саду. Однажды я попытался вывести её в город, и с ней случилась истерика. Её подруги мертвы, у неё нет возлюбленного, её мать перестала дышать на соседней кровати, держа её за руку. Но я никогда не думал о том, чтобы лишить свою семью освобождения, запереть их души в стекло – зачем? Чтобы возродить близкого человека внутри какой-нибудь куклы? Пройдёт пара лет, и они вспомнят кошмары, из которых им удалось вырваться естественной смертью. Нельзя использовать души людей ради собственных целей, пусть даже они кажутся благородными. В отличии от того медика, которая спасала Нибелунг во время чумы, я думаю именно так. Быть может стоило поблагодарить её за излечение дочери, но я не могу. Моя семья доверилась стражу, и медик Ордена могла вылечить всех нас, у неё была вакцина для этого, но она выжидала и ставила эксперименты, пока моя жена не умерла. Лишь после этого «спасительница Нибелунга» ввела мне с дочерью вакцину и известила о своём восторге, по поводу пятнадцати секунд «чистоты» моей супруги… «Она стала Сверхчеловеком», – вот что заявила та женщина, потерявшему любовь мужу.
– Церебра – сучья тварь… – выругался Китч, выделяя интонацией каждое слово. Герра не обратил на него никакого внимания. Взгляд Айвэна полностью владел полицейским.
– Знающие не склонны воспринимать душу как личную вотчину Совершенной. Многие пытались сохранить бессмертие через сферы. Но, лишившись тела, личность теряет возможность к развитию, а вместо эмоциональной партитуры создаётся эмоциональный портрет. Жизнь моей дочери полна страхов, но внутри сферы она никогда бы не написала стихов, которые пишет сейчас, никогда бы не научилась жить заново и бороться. Жизнь и смерть – часть нашей природы, а бессмертие – так же противоестественно, как и убийство. Вот почему злодеяния похитителей душ более омерзительны для меня, чем самые грязные преступления. Мы должны остановить Хортона и его банду, и сегодня наш лучший шанс сделать это. Можете не согласиться со мной, но у стражей есть неоплаченные долги перед Нибелунгом.
– Сегодня у вашей дочери появится рыцарь, который убьёт дракона ради неё. Можете так ей и передать, – пообещал Айвэн. – А ещё скажите ей, что видевшему смерть человеку не пристало отворачиваться от жизни. Семнадцать лет бывает только однажды. Никто не вернёт ей прожитого взаперти времени. Если она думает, что можно влюбиться только в лицо или в тело, то трагически ошибается. Одиночество живёт внутри нас, а любовь обретается только среди людей. Пусть девушка не боится выходить в город, который охраняет её отец.
– Хватит трепаться, у нас ещё куча дел… – поторопил парня Роберт. Мечник кивнул и выбрался из самохода. Валентин Герра проводил юношу долгим, задумчивым взглядом.
– Подождите! – вдруг окликнул он, и Айвэн со стрелком остановились. С задних сидений на тротуар спрыгнула закованная в боевой каркас пантера.
– Эсмеральда тоже пойдёт к Вальсингаму. Пока я оповещаю Магнуса и планирую штурм, она станет глазами полиции. Если со спасением ваших друзей не заладится, то она сообщит нам.
– Взять её вместе с собой – всё равно что подъехать к клубу с мигалкой, – неодобрительно посмотрел Китч на пантеру. В ответ рябое лицо Валентина растянулось в ухмылке:
– А кто сказал, что она пойдёт вместе с вами?
*******
Их путь лежал через обезлюдившие кварталы. Многоэтажные каменные дома с высокими арочными окнами, словно часовые выстроились вдоль мощённой булыжником улицы. Фасады зданий как шелухой покрылись остатками высохшего плюща, окна замутнели от потёков воды или вовсе стояли разбитыми. Благопристойный вид Нибелунга в этой части города потускнел и облупился: барельефы и лепнина осыпались, штукатурка покрылась сетью глубоких трещин, балконы и лоджии угрожающе нависли над тротуаром.
До эпидемии север Нибелунга в богатстве и роскоши не уступал центральным кварталам. Айвэн и Китч проходили мимо разросшихся без ухода садов, где, за кованными оградами, между кустарников и диких акаций, виднелись затянутые паутиной ротонды, ржавые металлические скамьи и качели, и продуваемая всеми ветрами пустота колоннад. Айвэн потерял счёт мраморным лестницам, аркам и облицованным гранитной плиткой подъездам – десять лет всё это стояло заброшенным, с тех самых пор как город объяла выжигающая жизни чума.
Можно было представить себе, что творилось в то время на улицах... Зарево от костров, где сжигалась одежда и личные вещи больных, удушливый запах дезинфицирующих средств. Санитарные команды в защитных костюмах выносят из особняков тела под белыми простынями. Ряды укрытых с головой покойников лежат на тротуарах перед медажем. Усыпанные язвами руки свисают с носилок, когда их укладывают в кузов машины. Кто-то из ликвидаторов запинается о женские ноги, с них слетает туфля, и работник глухо ругается под противогазом. Другой подбирает от закрытого саваном маленького тела игрушку и швыряет в костёр.
Северные кварталы – это очаг. Эпидемия полыхала здесь с такой силой, что почти никто не выжил. Даже по меркам известных в Истэрии болезней, в этих районах смертность превысила все пороги, как будто чуму здесь нарочно подпитывали. Не это ли было главным доказательством вины того медика, которого Орден посылал спасти Нибелунг?
Стрелок думал об этом, а над безлюдными домами грохотал ритм дикой музыки. С каждым шагом в сторону Вальсингама мелодия становилась громче, надрывнее. В рассохшихся рамах начали вздрагивать стёкла, тяжёлые басы отдавались в слуховых окнах и пустых чердаках, стал слышан смех, весёлые голоса и шутливые завывания. Одни заброшенные дома на обочинах сменялись другими. В некоторых особняках мелькали фигуры забравшихся внутрь подростков.
Гости приближались к гротескному пиру во время чумы, и праздник смерти терзал слух диссонансом на грани приятного и ужасного.
«И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой».
Роберт вспомнил строки, написанные Камиллой Райен на обороте визитной карточки. На ходу он свернул возле покосившегося фонаря, и за углом следующего дома увидел сам Вальсингам.
Здание клуба возвышалось над прочими особняками словно дворец сатаны. На острых шпилях вздымались чёрные флаги с красной литерой «V». Стены клуба будто специально не ремонтировали, но, приглядевшись получше, можно было заметить, что фасад оформлен просто ещё более жутко, чем выглядели вымершие от оспы дома. Вместо колонн и балюстрад – фигурные статуи печальных ангелов. Вход выполнен в виде распахнутого настежь склепа, возле которого застыли гипсовые часовые с гигантскими косами. Фризы и наружные украшения изображали сцену оргии людей с какими-то человекоподобными существами. Направленная на стены алая иллюминация отражалась в зеркальных окнах. Клуб содрогался от внутреннего ритма музыки, которая будто вселилась в фундамент и в крышу, и в каждую статую, и в каждый кирпич Вальсингама – сам клуб был живым и пульсирующим в такт собственной песне.
Парадный вход символизировал границу жизни и смерти. Перед клубом собралось по меньшей мере две сотни человек. Никому из пришедших не было ещё и двадцати лет. На молодых девушках сверкали блёстками и хрустальными подвесками короткие платья. Переплетение тонких цепочек заменяло целые части одежды. Облегающие костюмы из замши и кожи подчёркивали стройность молодых тел. Яркий макияж и уложенные как всполох пламени волосы разительно отличали молодёжь Нибелунга от благопристойных потомков богатых семейств, кем они и являлись в дневное время.
Все юноши и девушки были из сословия Знающих, и это становилось понятно по мерцанию целого роя серёжек в толпе, подвесок, браслетов, брошей, поясков и ожерелий с камнями, заключавших в себе живые души. Среди огоньков мелькал и огненно-красный свет, в оправе из золота и серебра – нелегальные украшения, запрещённые самой Совершенной – яркие, трепещущие, согревающие хозяина или хозяйку чувствами бесплотного человека, алые души пульсировали на шеях и талиях, запястьях и пальчиках детей коммерсантов.
Улыбки, смех и поцелуи перед громыхающим чревом Вальсингама – практически никто из посетителей не приходил к клубу один, только большими компаниями. Заброшенные улицы и мрачная атмосфера кварталов сами по себе щекотали нервы подростков при пешей прогулке, а музыка, ослепительный свет и танцы внутри зала приманивали лучших детей Нибелунга как фонарь мог привлекать мотыльков. К тротуару постоянно подъезжали роскошные самоходы, среди которых не было ни одной машины на механической тяге, только энергетические экипажи – ещё более дорогие и современные чем машина Герра.
При виде такого большого скопления людей, Эсмеральда предпочла ретироваться в тень переулка. Китч проводил её взглядом, решив, что дальше П-744 будет действовать в одиночку. Пантера сможет наблюдать за обстановкой из какого-нибудь окна или с крыши, и сообщит полицейским подходящее время для штурма – чрезвычайно умное и полезное животное способно на всё, только не могло говорить.
Айвэн проверил насколько хорошо ятаган выходит из ножен, спрятанных под пальто. Стоило фигурной рукояти оказаться в руке юноши, как от правого наруча к ней с щелчком подключился тросик на магнитном фиксаторе. Оружие загудело, в воздухе отчётливо запахло озоном.
– Не махай шашкой, – посоветовал Роберт, когда заметил, что от толпы к ним отделяется девушка. Она обратила внимание на пришедших ещё издали, значит поджидала гостей.
По хрупкому телосложению было не определить её возраст. Коротко подстриженные волосы растрепались, правый чулок сполз к тощей коленке, а левый был натянут только до середины бедра. На Китча девица произвела впечатление завсегдатай развлекательных заведений – красотки не первой свежести, но всегда с кем-то жавшейся по углам.
– Ты Айвэн, а ты Китч? – по очереди указала она накрашенным ногтем на стража и мечника.
– А ты Анни Солар…
В ушах Неизвестной Наследницы сверкали непростые серёжки – внутри фиолетового стекла мерцал огонёк ярко-янтарного цвета, что создавало впечатление пойманной в хрустальную ночь звезды.
– Старик сообщил, что вы мне поможете, – голос Анни звучал слегка простужено, иногда она шмыгала носом.
– Зависит от того, какое дело семья Солар хочет провернуть в Вальсингаме, – ответил стрелок. – У нас не так много времени, чтобы заниматься интригами и конкуренцией между торговыми кланами. Выкладывай начистоту, что тебе нужно внутри?
– А, по-моему, вы теперь нуждаетесь во мне больше, чем я заинтересована в стражах, – Анни наклонила темноволосую голову, с любопытством бродячей кошки разглядывая стоящего рядом Айвэна. – Нужно было раньше соглашаться на сделку, пока я вам предлагала. Заявляетесь сейчас, после всего, и хотите использовать мои достижения, которых я добивалась чёртову кучу времени?
– А что, есть чем похвастаться? – поддел её Китч. Анни фыркнула, тем самым взбив себе тёмную чёлку.
– В клубе меня знают, как дочь торгового дома Кох – городских виноделов. Матрона хочет, чтобы Вальсингам был закрыт, а причастность Виваче к похитителям душ доказана. Улики и факты, которые мне надо добыть, станут последним гвоздём в крышку гроба Отверженных. Нибелунг станет лучше, когда вооружённые бандиты исчезнут с улиц. Три недели я заводила в клубе знакомства и подкупала охранников, даже пыталась подключить к делу Орден, но ваш старик-недоросток послал меня, накричав, чтобы я держалась от клуба подальше.
– Значит, тебе уже известно о Тотемическом существе? – как будто между прочим спросил её Китч, закуривая сигарету. Лицо Анни Солар побледнело. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла вернуть себе прежнюю самоуверенность.
– Ходили слухи, что похитителей душ возглавляет кто-то могущественный. Но я думала речь идёт только о Гении…
– Гении? – переспросил её Айвэн.
– Да, о Хортоне, – рассеяно кивнула девушка и снова шмыгнула носом. – Среди тесного круга ценителей его называют Гением. Да вы сами послушайте музыку, что-нибудь чувствуйте?
Айвэн приподнял голову, отфильтровывая через собственные чувства ритм и электронные диссонансы Вальсингама, но Китч не дал ему как следует сосредоточиться.
– Сейчас не до музыки, девочка. Нам необходимо проникнуть в клуб, вывести оттуда кое-кого, а затем прищучить Клетчатого человека вместе с Тотемическим существом. Что ты знаешь о банде?
– Вы как снег на голову, – Анни обернулась к толпе, где стояли охранники в львиных шлемах. – Начнём с того, что формально Вальсингам не принадлежит Виваче: за ними слишком много тёмных делишек, и хозяин официально не связан ни с кем из Отверженных. О связях Виваче с похитителями душ вообще никто здесь не знает. Главы криминальной семьи появляются в Вальсингаме наездами. Солар стали подозревать их, когда Виваче через подставных лиц приобрели танцевальную школу. Торговая Палата чересчур поспешно одобрила эту затею, и без подкупа легальных кланов тут явно не обошлось. Полиция много раз обыскивала Вальсингам сверху донизу, но ничего не нашла, или не захотела найти – тут везде крутятся деньги. Тогда Матрона поручила розыск улик Неизвестным Наследникам – вот и всё, что я знаю.
Анни машинально отвела коротко подстриженные волосы за ухо, обнажив серёжки с янтарной искрой.
– А теперь немного о планах... Охранники на входе и внутри клуба хорошо знают меня. Через несколько дней я сама собиралась проникнуть в кабинет Хортона, чтобы собрать улики против Виваче. Это опасное дельце и спешить здесь не стоит, однако ради вас я ускорюсь. Используя подкупленных вышибал, мы проникнем в служебную зону, там и найдутся улики о связи Отверженных с бандой похитителей душ – вот они мне нужны.
– Предлагаешь действовать через парадный вход? – неодобрительно нахмурился Китч.
– Знаю, звучит слишком смело, но я не зря потратила время и деньги! – Анни была уязвлена его недоверчивостью. – Стоило постараться, чтобы охранники закрыли глаза, зато теперь внутри клуба нас не схватят, чуть только мы сунем нос не туда.
– Или это сделает Тотемическое существо, – напомнил стрелок. – Извини, крошка, но я не в том возрасте, чтобы сойти за здешнего завсегдатая. К тому же, нам необходимо разыскать пару друзей, засидевшихся в гостях у Хортона, а на это нам потребуется время, и мы разделимся. С тобой пойдёт Айвэн, а мне предстоит пройти через охрану возле чёрного входа.
Китч обернулся к стоявшему рядом мечнику.
– Если найдёшь заложников первым, выведи их не привлекая внимания. После этого дождись поддержки от полиции Нибелунга. Только вместе со штурмовиками мы устроим облаву на Тотемическое существо. Воевать с Хортоном и со всеми его бандитами, а ещё с наёмниками Виваче и порождением Тьмы до кучи – слишком круто даже для такой крепкой команды как мы с тобой. Я начну поиски Камиллы и Кузнецова с подвальных этажей, а ты проверь служебные помещения. Не связывайся с Похотью в одиночку… и постарайся, чтобы до появления полиции девчонку не грохнули.
– Старый козёл… – зло прищурилась на него Анни. – Не забывайте, что здесь скорее я нанимаю вас в качестве помощи, а не вы меня! Без улик против Виваче я никуда не уйду!
– Со мной вы будете в безопасности, государыня, – пообещал Айвэн. Анни недоверчиво оглядела его, но всё же взяла парня за руку и вместе они отправились к парадному входу.
Большинству посетителей было плевать, кто пришёл в Вальсингам и каким образом собирается там развлекаться, но охранники внимательно осматривали каждого входившего в зал. Анни прошла мимо них, даже не взглянув на громил, а наёмники будто бы и не заметили её нового ухажёра. Но стоило Айвэну переступить порог клуба, как на него обрушился целый шквал оглушительной музыки. Никогда в жизни он ещё не слышал такого всепоглощающего звучания. Казалось, что ритм бьёт не по ушам, а заставляет само сердце наливаться кровью и прыгать в такт дикой скачке ударных.
Мечник словно оказался в аду – по глазам ударил яркий, ядовитый и в то же время абсолютно недостаточный свет, будто вся сила солнца сжалась в обжигающие лучи, и теперь мечется по залу разноцветными веерами. Айвэна втянуло внутрь грохочущего и кричащего от экстаза людского котла. В зале густо смешались запахи пота, дорогого парфюма и выпивки. Людей оказалось так много, что парня подхватило живой волной, задавило, зажало и поволокло куда-то в совершенно ненужную сторону – в звериный водоворот удовольствий, желаний, напряжения всех до единой эмоции, которые перегружались от звуков, запахов и жара близких, трущихся об него тел. Над человеческим морем скакала и выла чудовищная, бьющая в стенки внутренних органов музыка.
Посреди зала, в различных изогнутых позах стояли покрытые золотой краской статуй. Скульптуры изображали страстное соитие людей и зооморфных созданий. Воздетые руки, согнутые колени и раздвинутые бёдра фигур подпирали главную сцену – источник агрессивного света и музыки. Лучи и другие эффекты не противостояли окружающей тьме, а только дополняли её.
Сотни лиц, гвалт голосов и бесчисленное сонмище одурманенных взглядов окружили Айвэна со всех сторон. Казалось, что здесь невозможно найти кого-то конкретного. Толпа превратилась в единое, бьющиеся в экстазе создание. Направленный свет временами падал на столбы-постаменты, и тогда на их верхних площадках танцевала почти обнажённая женщина. Световой луч открывал её лишь на мгновение, а затем вспыхивал уже в другом месте, но и на следующем столбе была та же женщина в наряде из пары цепочек, лентой на шее и в туфлях на высокой шпильке. Это не могла быть одна и та же танцовщица, хотя из зала все они выглядели одинаково.
Движение толпы сопровождалось глухим металлическим стуком. Пол зала укрывала решётка с круглыми отверстиями диаметром меньше мизинца. Это абсолютно не мешало другим развлекаться. Музыка поработила их, выжала досуха. Посетители Вальсингама стали только оболочками для бешенных ритмов и больше не могли существовать без этой резкой мелодии. Страшно представить, что произойдёт, если она вдруг оборвётся. Ритм клуба никогда не должен угаснуть! Насильно и грубо он врывался в эмоции человека, подчинял их себе и надолго оставлялся подавляющей частью души. Вот почему в Вальсингам возвращались снова и снова, и будут приходить в клуб, даже если он провалится на самое дно преисподней.
Анни крепко держала Айвэна за руку и, несмотря на своё хрупкое телосложение, ловко пробиралась вперёд. Без проводника рыцарь давно бы потерялся в людском океане. Впереди них показалась красная дверь, но в этот миг в музыку вплёлся наполненный силой голос. Женское меццо-сопрано не перекрывало мелодию, не тонуло в аритмичной спешке ударных, а сливалось с музыкой воедино.
– Мы рождаемся только раз! Наши жизни – это вспышка во тьме! Наслаждения заставляют наши души сиять, не давая телам разлагаться!
Айвэн обернулся в сторону главной сцены, откуда на зал падали световые лучи. Анни замерла рядом с его плечом, и полностью сосредоточила внимание на женщине, говорившей с центрального постамента. На лице Анни застыло выражение восторга. Свет на сцене белым потоком взметнулся вверх и сосредоточился на фигуре в алом корсете.
Хозяйка клуба висела на опутавших её запястья цепях. Сложно было назвать это создание человеком: волосы истекали завитками чёрного дыма, глаза горели подобно двум раскалённым углям, идеально белая кожа казалась холодной и мёртвой. Цепи поднимали госпожу Вальсингама всё выше, в то время как она продолжала говорить свою речь:
– Свет души гаснет в нас с каждым прожитым мигом! Только экстаз способен разжечь огонь снова! Смерть пытается поймать нашу искру – посылает болезни, страдания, усталость и равнодушие, и всё оттого, что завидует желаниям живых!
Под сводами зала прокатилась волна громких хлопков. На публику начали падать яркие искры. Сияющий дождь парил над вскрикнувшими людьми, но в следующий миг толпа восторженно взвыла. Сотни рук потянулись навстречу к искусственному звездопаду. Всполох лучистых звёзд танцевал вместе с музыкой. Хозяйка Вальсингама вознеслась на цепях ещё выше, и в свете иллюминации проступили очертания гигантской скелетообразной фигуры за сценой – сама смерть явилась на праздник, чтобы стать ближе к посетителям клуба. Алая демонесса говорила, не напрягая своего голоса, хотя оставалась слышной для каждого человека внизу.
– Смерть пытается нас схватить, но обжигается о пламя души! Мы пылаем огнём наслаждений! Так чувствуйте же, желайте, любите! Желание – это и есть закон и право живых! Тот, кто не хочет желать – обязан подчиняться желаниям другого, пока сам не начнёт получать удовольствие! Научите друг друга любить, проникать, ублажать; плачьте, кричите, бейтесь в экстазе и покажите Карге, что вы всё ещё живы!
Гигантская фигура в чёрном саване потянулась костлявыми руками к подвешенной на цепях женщине. Медленно, словно опасаясь обжечься, смерть охватывала красную демонессу. Музыка загремела агрессивнее и захлебнулась в безумном крещендо.
– Экстаз приближает нас к апогею своего бытия! Терзайте друг друга, не упустите подарка, полученного по праву рождения! Высшая цель любой плоти – удовольствия! Только это ударит смерть по-настоящему! Наслаждайтесь друг другом, оставьте сомнения, откройте все неизвестные вам ощущения тела! Найдите смелость признаться, что самым честным желанием из всех – является похоть!
Тотемическое существо опустило взгляд к танцевальному залу, где каждый внимал её речи, и Айвэну показалось, будто огни алых глаз смотрят именно на него.
– Она не скрывается…
Ладони гигантской фигуры сомкнулись, но стоило Смерти поймать беззащитную жертву, как весь скелет вспыхнул. За считанные мгновения огонь истребил чумной образ, но и алой демонессы – символа наслаждений, – во тьме больше не было. Фигура Смерти рассыпалась мириадами сияющих хлопьев, толпа закричала в восторге, стараясь поймать руками новые искры. Веселье продолжилось, а Тотемическое существо исчезло под оглушающую мелодию.
Анни тут же схватила Айвэна за руку и потащила его к красной двери. Вход им преградил охранник в львиной маске, но, разглядев девушку, не стал их задерживать. Мечник и Анни свободно вошли в коридор, оббитый мягкими панелями – проходную секцию между залом, туалетом и служебными помещениями. Под светом малиновых ламп сладострастно жались друг к другу любовные парочки. В изолированном от общего зала коридоре музыка чуть утихла, но от этого внутри Айвэна начинала расти пустота. Хотелось немедленно вернуться к танцевальному грохоту и вспышкам ирреального света. Без них он чувствовал себя больным, апатичным и выпитым.
– Значит хозяйка клуба и есть Тотемическое существо? – спросила Анни, пробираясь сквозь сумерки служебного коридора. – Признаться, я думала, что это всего лишь актриса. Её представления собирают множество зрителей. Посетители любят Хозяйку, людям нравится то, что она говорит.
Неизвестная Наследница остановилась, чтобы взглянуть на парня, который резко дрыгался возле стены, закрывая своим телом стонущую от наслаждения девушку с задранной юбкой.
– Разве может Тотемическое существо быть по-настоящему любимо людьми? – спросила она, как будто ни к кому не обращаясь.
– Sola mater amanda est, – ответил мечник. – Любви достойна только мать.
– Верно, только мать… – повторила Анни с особенной тоской в голосе. – Чтобы она не попросила – матери нельзя отказывать, всё нужно исполнить, а потом жить в неизвестности: настоящий ли твой родитель, или она только пытался тебя использовать, как и всех остальных?.. Я часто думаю, что лучше жить сиротой, чем считать матерью чужого себе человека.
– У вас очень странная семья, – деликатно заметил Айвэн, следуя за Анни мимо картин, написанных на светящемся стекле. Если этих картин касалась рука, то краски на них оживали и начинали перемещаться будто живые, а прислушавшись лучше, можно было разобрать шёпот, тихий смех и рычание. Ни один сюжет не был приятен для глаз: тесное переплетение нагих тел, звериные головы и оскалы.
– Моя семья? – иронически улыбнулась Анни и задержалась возле картины с развратной грызнёй. – Моя семья состоит из двенадцати живущих в постоянных сомнениях людей, которые жаждут денег и власти. Один из них станет наследником великого рода, остальные ничего не получат. Каждый из моих братьев или сестёр лелеет мечту – будто он и есть настоящий ребёнок Матроны. Но возможно среди нас вообще нет кровных детей Зои Солар, и тогда главой торгового клана станет самый лучший и самый полезный, и место Матроны достанется не по праву рождения, а по заслугам. Некоторые из Неизвестных считают, что даже если родные дети и прячутся среди нас, то им не достанется ничего, если они недостойны… Это игра на тщеславии, алчности и слепоте – безумная грызня, лишающая материнской любви и уверенности. Но игра заставляет стараться, интриговать, лезть вон из кожи ради благосклонного внимания матери– ненавидеть родню, пресмыкаться, идти на союзы, предавать, быть преданным и опять ненавидеть... О, дорогой Айвэн, никогда не связывайся с торговыми кланами. Даже сейчас, будучи почти уверенной в своём праве, я чувствую себя обделённой.
В коридоре им часто попадались оглушённые происходящим в клубе подростки. Некоторые плакали, иные блаженно улыбались, кто-то просто петлял, словно находясь под действием дурманящего наркотика.
– Это всё из-за музыки, – предположил мечник. – Возможно, что и ваше состояние, государыня, связанно с излишне долгим пребыванием в Вальсингаме.
– Нет, музыка здесь не при чём. Хортон действительно гениален.
– Как можно назвать «гением» человека, создающего такие безумные ритмы? Это не музыка, а какофония!
– Не музыка? – обернулась Анни Солар на ходу. – Тысяча людей в соседнем зале думают совершенно иначе. Они пришли к Хортону, чтобы услышать его композиции. Без всяких сомнений этот человек – гений. Хортон нашёл то самое сочетание звуков, которое вызывает подавление одних чувств и возбуждает другие, но это не всё – его музыка властвует не только над разумом, но и над душой. Те, кто не слышат произведения Хортона слишком долго, могут сойти с ума. Люди алчут его музыки, ведь Гений открывает им дорогу к новой эре человеческого восприятия. Всё что было до этого – однажды заклеймят двухмерным и плоским, а произведения классиков останутся только в качестве примера примитивного извлечения звуков из инструментов, грубого воздействия на сознание.
– Человек не должен порабощаться чужой гениальностью, – высказал своё мнение Айвэн. – Тогда мы потеряем себя и станем бессмысленным стадом.
– Что ещё не должен делать по-твоему человек? – рассмеялась Анни Солар. – Музыка, книги, стихи – зачем мы тянемся к творениям великих, если не хотим попасть под их влияние? В погоне за новыми чувствами, душа с садистским удовольствием впитывает дарование других. Откуда в нас это? Неужели ты сам не можешь ощутить переданные тебе эмоции и понять, что твоё сердце уже подправило ритм по воле чужого таланта?
Айвэн снова прислушался к собственным ощущениям. Связь атональных мелодий оглушала его, но не могла подчинить. Он не мог впасть в тот чарующий транс, в котором находились люди из Вальсингама. Волны музыки разбивались о царившую в нём пустоту. Тряхнув головой, рыцарь сбросил с себя наваждение.
– Тебе встречалась танцовщица с короткими тёмными волосами и глазами зелёного цвета? Мой компаньон разыскивает её и хочет спасти.
– Спасти от музыки? – не поняла его Анни. – Он не сможет. Ему пришлось бы увезти её на край света, в самое пустынное место, где нет ни людей, ни звучания городов; но и тогда бы он не спас эту девушку, потому что музыка поселилась внутри. Человек полюбивший мелодию будет напевать её вечно, даже когда лишится рассудка и памяти. Если мы окончательно забудем себя, мы всё равно сохраним след чужого таланта в душе... Да и кто сказал, что гений может создавать одно благо? Чем измеряется благо и для кого? Взрыв бомбы посреди населённого города – несомненное зло для его горожан, но победа для создавшего бомбу разума!
Рассуждая так, она провела Айвэна через несколько постов охраны, и они оказались в служебных помещениях клуба. Ни один из вооружённых наёмников даже не попытался их остановить. Бойцы в львиных масках отступали с дороги, как только Анни к ним приближалась. Неизвестная Наследница действительно оказалась тем самым ключом, который с лёгкостью отпирал любую дверь в Вальсингаме, и только перед дверью с узором из бронзовых листьев она задержалась.
– Хозяйка клуба должна быть там. После выступлений она всегда уединяется в своих апартаментах.
И тотчас дверь перед Айвэном приобрела особенно зловещий смысл. Внутри мечника появилось непреодолимое желания войти. Порождение Тьмы не подозревало о том, что страж подобрался так близко, и нельзя было упускать такой шанс. Рыцарь вынул энергоклинок из ножен на поясе и потянулся к ручке.
– Что ты делаешь? – шикнула на него Анни Солар. – Нам нужно вести себя тихо. Переполошим охрану, и никогда не найдём доказательства сговора для Матроны!
– Если Тотемическое существо скрывается за этой дверью, я должен с ним разобраться, – ответил мечник, ни о чём больше не думая, кроме стремления истребить Тьму. – Дракон будет уничтожен в собственном логове. А вам лучше спрятаться, государыня, пока я не закончу.
– Спрятаться?! – со злостью скрипнула зубами от досады Солар. – Да ты спятил, чёртов кретин! Лучше бы я одна пробралась к кабинетам! Стражи только портят всё дело!
В глазах Знающей пылало оскорблённое возмущение, но тут в коридоре раздались шаги – похоже, что подкупленная охрана не смогла прикрыть нарушителей, или просто предала заранее оплаченные договорённости. Ни слова не говоря, Анни бросилась бежать прочь от Айвэна в один из боковых коридоров. Рыцарь не стал больше медлить. Нажав на бронзовую ручку двери, он шагнул в логово Тотемического существа.
Далее: Глава 13 - Похоть
http://www.proza.ru/2018/12/05/1946
Ранее: Глава 11 - Оружейник
http://www.proza.ru/2018/04/26/1096