Первый раз в жизни я был поднят над толпой и внесён несколькими сильными молодыми руками своих друзей в ворота стадиона, где был наш призывной пункт. Дальше я был опущен ими на грешную землю и шёл своими ногами, так как путь на дружеских руках мне был преграждён службой охраны. А за спиной в этот довольно-таки холодный ноябрьский день 1975 года во всю наяривали две гитары и гармошка. И трудно было понять: грустно или весело им было от этого.
Потом у призывников, явившихся на стадион, была краткая медкомиссия, кое кого завернувшая - товарищ действительно лыка не вязал, хорош был. Затем состоялась наша погрузка в автобус и минутное удовольствие лицезрения через его окно знакомых и родных физиономий, когда мы выезжали со стадиона.
Через какое-то время мы были на месте - на городском сборном пункте. В тот день "ждали мы у моря погоды". Ни пить, ни есть не хотелось, только спать - так мы были сыты после наших проводов. Ждали вечера. Знакомились между собой. Занимались своими делами. Когда же стемнело за окном, и можно было протянуть ноги, поняли, что сегодня ничего уже не будет. И всё отложили до завтрашнего дня.
Второй день на сборном пункте для нас ничем выдающимся не отметился. Мы проснулись, умылись, привели себя в порядок и позавтракали - чем бог послал, вернее, что положили в наши рюкзаки дома.
Кому-то там же предлагали стрижку машинкой наподобие стрижки овец - естественно, за деньги. Находились среди нас и такие ещё не стриженные. И ложились на пол ещё вчера модные патлы, а вставал с кресла не узнанный никем, стриженный под ноль молодой человек.
Потом ещё раз мы прошли медкомиссию и ждали до вечера своего «покупателя». Не дождались и устроились на ночлег - а кто-то вообще рванул домой - никому пока ненужные. Знакомились между собой незнакомые ребята. И до полуночи не затихали разговоры.
На третий день нашёлся и на нас «покупатель» - офицер и два сержанта, приехавшие за нами с самой Литвы. Нас обрадовали на сборном пункте, чтобы мы готовились к службе в учебном подразделении в Литве.
Далёкий край, ничего не скажешь, и, главное, не свой, чужой. В этот день мы поехали на Белорусский вокзал. Там нашли свой поезд и, заняв места в нём, раскрыли свои явно полегчавшие рюкзаки.
И перекус с перепоем кое у кого продолжился под стук колёс. Так мы тронулись в путь-дорогу дальнюю. Шло время. Смотреть в окно надоело, трепаться со знакомыми и незнакомыми тоже, оставалось только спать. Что мы и сделали.
От мерного стука колёс я уснул и проснулся на боковом месте, когда начинало светать. Лёжа на полке, смотрел ещё долго, как мне показалось, в окно на проносящиеся мимо утренние пейзажи: то облетевший почерневший лес, то какое-нибудь распаханное поле, то речка с мостом или безымянный полустанок.
Была в окне поезда уже не наша земля: то ли ещё Белоруссия, то ли уже Литва - о чём нас предупреждали. Ни одной вывески по-русски - всё на литовском языке, который мы, естественно, не знали.
Ехали ещё примерно до полудня, после чего медленно пристали к вильнюсскому вокзалу и остановились. Вышли мы из поезда, и, как нам сказали наши провожатые, пошли на электричку до Каунаса - два этих литовских города стоят совсем рядом друг с другом.
Вскоре мы были в гостеприимном городе Каунасе, на его привокзальной площади. Всё вокруг - чужое, инородное, не наше. До самого вечера стояли мы на площади. Слава богу, потеплело или край такой - теплее нашего!
Так уж получилось, что каждому из нас, стоявших на этой каунасской площади, повезло побывать не один раз в привокзальном литовском магазине, где, не читая ни одной вывески, без ошибок выбирать и покупать нужные продукты - в основном, алкоголь. И нам, не литовцам, продали без проблем всё, что бы мы ни попросили!
Не помню, что мы там пили, но довольно крепкое. Потому, что вечером, когда за нами прибыли машины, и мы расселись в них, кому-то пришло в голову запеть. Все дружно подхватили, и так с песнями мы ехали до самой части и вьехали в неё уже в темноте.
Разместили нас в каком-то спортзале. Спали мы на каких-то спортивных матах - тоже не сахар, но всё-таки не на голом полу. Проснулись: голова болит - неизвестно, что пили, в рюкзаках почти пусто - не думали, что ждёт впереди, и никуда не сходишь, не купишь, не похмелишься - уже не свободный, да и в кошельках наших - тоже не густо.
Поклевали, у кого что ещё оставалось, и пошли за своим сержантом. Шли, а навстречу несколько старослужащих. Увидали нас и давай зубоскалить-шутить:
- Ох, ребята, и поимеют вас!
- Вы ещё на ревун-горе не были!
- Будете там на карачках ползать!
- Там же вас должно быть кончат!
- Я б на вашем месте повесился!
И всё в таком роде, в таком стиле.
Ничего мы им не сказали в ответ на их чёрный юмор, а молча прошли мимо. Как оказалось в последствие, правы они наполовину были. Садизм и дедовщина ещё ждали нас, не могли дождаться.
Пришли мы в баню. Свои наиболее ценные, носильные и личные вещи можно было отослать домой, завернув их в наволочку и написав на ней почтовый адрес. Что большинство из нас и сделало. Остальные вещи пошли прямо при нас под топор.
Так мы на два года расстались с гражданской одеждой. Потому, что после бани уже одевались и подгоняли под себя уж солдатскую одежду - образца 1975 года.
Были там сапоги с портянками, но что с ними делать, как их мотать, никто на показывал, а сами мы не знали. Это много позже мы оценили их гениальность с точки зрения гигиены. Слава богу, на нас ещё не было галифе. Тогда совсем "красавцами" были бы!
Когда все были готовы, одеты и обуты, нас, новоявленных солдат учебки, построили на плацу. Офицер со списками стал оглашать, кто оказался в какой роте.
Через некоторое время мы шагали вслед за своим сержантом. Придя в роту, он указал нам расположение нашего взвода, чтобы мы выбрали себе кровать и тумбочку. Мимолётом глянув на себя в зеркало и увидав в нём незнакомого солдата, стриженного и немного ипуганого, я понял, что служба моя началась, и чтоб я был готов ко всему, что преподнесёт мне судьба.
Май 2018 г.
Литва - Россия
Гайжюнай - Москва