—Ну как ты, приятель? — спросил врач, глядя на лейтенантика, корчащегося от боли.
— Сэр… сэр, я, кажется, умираю… — простонал парень, жалобно глядя в синие глаза.
— Не говори ерунды, — строго произнёс лысеюий мужчина и, разодрав форменную рубаху пациента, осмотрел рану. — Подумаешь, дырочка. Не помрёшь. Вон взгляни на Эрнеста, ему хоть бы хны.
На соседней кушетке лежал, смежив веки, полковник. Худое лицо было напряжено, а нос с горбинкой то и дело чуть подрагивал как у какого-то зверька, который принюхивается к воздуху. Несмотря на обширную рваную рану на боку, мужчина не издавал ни звука. Да, Эрнест терпит, значит и Крис потерпит. От созерцания командира, который его, идиота, выволок из схватки, отвлёк голос врача.
— Давай, парень, выдыхай, будет больно, — скомандовал он, вооружившись инструментами.
Было больно. Так больно, что он едва не вывихнул челюсть, стискивая зубами жгут. Захлёбываясь в бурлящем спазмами сознании, он мысленно перенёсся прочь, в тихий домик неподалёку от стен. Вспомнил запах соли, заливающий город вместе с приливом. Вспомнил, как отец вместе с уловом приволок комок белого меха, который оказался запутавшимся в сетях детёнышем морского котика. Мысли о Сильве, как обозвали нового члена семьи, утянули сознание подальше от боли и страха, ослабили ремень на нервах, позволяя дышать какое-то время. Да, воспоминания о любимых местах всегда притупляли боль. В них можно было сбежать от любой боли, спасая если не тело, то хотя бы сознание.
— Где Феникс, скотина?! Эй! Не вздумай подыхать раньше времени! — лейтенант в очередной раз окатил пленника холодной водой. Мужчина что-то неразборчиво промямлил распухшими губами, но уже был не в силах поднять головы. Крис был истощён физически и морально настолько,что даже не мог стонать.
— Блас! — рявкнул военный и вновь схватил мужчину за волосы.
Кристиан тупо смотрел на своего мучителя, похоже перестав узнавать опостылевшее лицо. Лейтенант пытливо посмотрел в серые мутноватые глаза, досадливо харкнул на пол и отпустил тугие кудри, напоминающие сейчас скорее кусок пакли. Арестант безвольно уронил голову, которая повисла так, будто в шее у мужчины не было позвонков, позволяя струйке розовой слюны протянуться к широкой груди. Лут взглянул на часы. До прибытия оставалось ещё несколько часов. Смирившись с тем фактом, что он уже ничего не добьётся от этого ублюдка, мужчина закурил и покинул каюту.
Когда скрипнули петли и прогрохотал замок, Блас открыл глаза. Мутный взгляд быстро сосредоточился, не оставив и следа от того разломанного несчастного, стоящего на грани безумия. Нет, теперь в камере сидел привязанный к стулу хищник, пусть и загнанный, но не сломленный. Несколько дней непрекращающегося кошмара с короткими перерывами на дрёму и что-то, отдалённо напоминающее приём пищи, не заставили его ни молить о смерти, ни, тем более говорить. И не для того он терпел всё это, чтобы закончить в петле.
С самого начала он понимал, что в его спасении принимать участие будет только он. Отсутствие надежды на чудо заставило засунуть трезвость ума за самый дальний барьер неприкосновенности, чтобы сейчас привлечь все силы для одной цели: выбраться. Впрочем, несмотря на очевидность, цель была где-то за гранью фантастики.
Если он и пройдёт сквозь охрану, что уже звучало по-глупому оптимистично, он мог только угнать корабль. Даже будь сейчас прилив, от прыжка с такой высоты, пусть даже и в воду, его ждала лишь верная смерть. Он периодически возвращался к этим мыслям, оставаясь наедине с собой, и каждый раз так и подмывало вспомнить о чём-то тёплом, светлом, чём-то из детства, чтобы вновь не смотреть в глаза неизбежности. К сожалению, даже бесстрашная игра в гляделки с судьбой не приносила ровным счётом ничего. Единственным достижением Кристиана был расшатанный до предела стул, который, при желании, уже можно было разбить. Правда это не решало проблем со связанными руками, отёкшими ногами и истощением на грани обморока.
Должно быть, его могло бы спасти только чудо. И чудо свершилось.
Ну а чего вы хотели? Десятки людей умирали в дороге на эшафот или на виселице. Если бы Блас закончил так же — какой был бы смысл о нём читать? Разве не фрустрирует вообще читать про кого-то долго-долго, а потом увидеть, как нелепо он уходит со сцены, будь то гибель или банальное “спасибо, свободен”?
Прогремело так, что Крис содрогнулся всем телом. Он не мог видеть молнии, но сознание отчётливо нарисовало ему сияющие ветви на свинцовом небосводе. Ветер наотмашь ударил в борт, отчего палуба задрожала, и вновь послышался пронзительный скрип дерева. Ведро с водой накренилось и медленно поползло к стене, чтобы резко подпрыгнуть и кувырком улететь куда-то в темноту вместе с огарком свечи и арестантом, стул под которым наконец-то преставился. За дверью послышался топот и крики. Судя по опыту, одному из тросов пришёл конец. Его каюта на нижней палубе ближе к носу, следовательно — соображал Блас, пытаясь освободить руки — трос лопнул в передней части. Что ж, если на мостике хоть кто-то жив, то есть ещё шанс отвести судно. Очередной удар ветра, однако, подсказал, что дирижабль обречён на смерть под молотом стихии.