«Мир тебе, отшумевшая жизнь…»
(Деревенская запись в дневник)
Хорошо в майскую пору слиться с деревенским бытиём. В эту пору густо пахнет по заброшенным местам молодой крапивой. От неё, мне так кажется, тянет свежими пустыми щами, приправленными сочным зеленым лучком. Хочется к щам в небольшом деревенском чугунке сварить с десяток картофелин, непременно в мундирах, и, обжигаясь, очистить и приправить их мелко нарезанными перышками лука, выползшего на грядке, подготовленной еще осенью – под зиму. Над картошкой и щами густо будет восходить легкий пар, а на столе длинными нарезанными ломтиками станет красоваться припасенное с зимы сало, обязательно с любовчинкой, то есть с нежной прослойкой мяса.
После нелегких весенних работ на земле хорошо по-русски вечерять с семьей за общим столом на террасе. Простые деревенские яства покажутся городскому жителю необыкновенным гастрономическим изыском, если к ним добавить сохраненной в глубоком погребе репы, нашинкованной тонкими ломтиками, сбрызнутой пахучим подсолнечным маслом и слегка подсоленной. Припасенная в том же погребе баночка засоленных осенью черных груздей не испортит аппетита, если перед этим (только здоровья ради!) пропустить стопку водки, настоявшейся на березовых почках. Сохраненный к этому случаю березовый сок совершенно мягко и уместно охладит пламя от крепкого напитка.
Наверное, мир в таком «переплете весны» покажется прекрасным, легким и безмятежным. Посланцы весны – мечты – глянутся тебе без порока и жестокости, без грубости и насильственных безумств. Здесь, чтобы не испортить впечатления, не испоганить чувств, не следует включать телевизор, где бесконечные треп-шоу вымывают из душ человеческих совесть, честь и достоинство. Эти придуманные ТВ-глупости – враги человеку и человечеству, если нечаянно пристраститься к ним.
Если же следовать естественной плавильне майской весны, то чувства твои покорятся органическому ходу природы, и ты, будто невзначай, как в забытьи, сольешься навсегда с целительным деревенским бытиём – безоглядно, всерьез, без остатка!
Пряным майским вечером, когда «гаснут зори», а «по траве ползет туман», неоглядный поток серебряного огня всплывает на темном бархате неба. Удивительное дыхание мая захватывает тебя целиком.
По ракитовым зарослям без устали бьют курские соловьи, самые «музыкальные» из всех соловьев мира. Сидишь и слушаешь до самого синего рассвета, затаив дыхание, чтобы не вспугнуть музыку радости, пряного дыхания майской ночи, дразнящего потока весенней жизни, которую повезло встретить еще раз.
В древнем, но обезлюдевшем деревенском пространстве, если не брать в расчет птичьей весенней неистовости, неустанной лягушачьей симфонии, лежит таинственная тишь, то безмолвие, которое доводит душу до счастливых слез, которым трудно найти объяснение. Это слезы почти детского, беспричинного восторга.
На память сами собой приходят есенинские строки:
Синий май. Заревая теплынь.
Не прозвякнет кольцо у калитки.
Липким запахом веет полынь.
Спит черемуха в белой накидке.
…………………………………………….
Только я в эту цветь, в эту гладь,
Под тальянку веселого мая,
Ничего не могу пожелать,
Все, как есть, без конца принимая.
Принимаю — приди и явись,
Все явись, в чем есть боль и отрада...
Мир тебе, отшумевшая жизнь.
Мир тебе, голубая прохлада.