Северо-Западный фронт.
Новгородская область. Старая Русса - Демянск – Рамушево.
1942-1943 гг.
…Зубная боль, если случалась, могла любого поднять в атаку и бросить на амбразуру дзота. Адские страдания зачастую выдержать было невозможно, а способ лечения во фронтовых условиях был всего один-единственный. Это удаление больного воспалённого зуба.
Новокаина тогда не было. Больные орали так, что шишки с деревьев сыпались. Если страдалец трепыхался и буянил уж слишком сильно, парочка дежурных служивых крепко-накрепко удерживали больного на стуле. Чтобы не рыпался. Ни-ни. А для них самих, костоломов, сотка спирта от врачевателей становилась не лишней.
Психологически вырвать зуб было всё равно лучше, нежели тебе без сожаления оттяпали бы ногу. Но для избранных командиров, говорят, можно было, и подлечить зубы. Электричество подавал дизель при дивизионном санбате. В отгороженном уголке перевязочной стояло кресло а-ля парикмахерская. Для стоматологов и цирюльников кресла делал один и тот же завод. Как на допросе в НКВД автомобильная фара слепила прямо в глаза больному и выпаривала его вспотевший лоб. А сама бормашина была создана на тракторном заводе с ремённой системой передач. Эта конструкция давала низкую скорость вращения бура и сильную вибрацию одновременно.
Сквозь витающий запах гноя и крови можно было сразу учуять запах горелой кости и палёного мяса с дымком. Изо рта «счастливчика» можно было наблюдать курящийся парок. Это была микроскопическая костяная пыль, которая хочешь, не хочешь, а забивалась в ноздри больному, оседала во рту.
Материал для пломб был недолговечным, изготовленным ещё по рецепту 19 века, поэтому пломба держалась всего-то несколько недель или месяцев. При удалении зубного нерва использовался мышьяк, тоже из 19 века. Но больным «зубникам» от этой экзекуции было не легче.
Больной ноющий или зудящий зуб становился для солдата на войне настоящей проблемой, если не сказать больше. Трагедией. Смерти подобно, когда открывался свищ, неожиданно опухала надкостница или корень зуба срастался с костью челюсти. Опухоль разрезали снаружи, через щеку и долбили посредством обычного, столярного зубила, деревянным плотницким молотком. Неистово колотили так, что за версту было слышно. Кстати, этим же самым "молотобойным" способом проводили и трепанацию черепа.
Однажды ранило взводного. Пришлось мне тащиться в санбатовскую палатку за картой двухкилометровкой. Захожу, а там ор стоит невыносимый. Два амбала держат за спиной руки у сидящего на стуле бойца.
В рот бедняге сбоку была вставлена фанерка, чтобы пасть свою не закрывал. А хирург, в свою очередь, попеременно то скальпелем, то ножницами с привязанной к их концам петлёй из нитки обычного стального троса подрезали в горле распухшие от воспаления гланды. Видимо, по случаю, эскулап зацепил какой-то кровоток. Фонтан брызнул неожиданно для всех. Из гортани вырвалась алая струя крови прямо на удерживающих горемыку бойцов. Те в свою очередь, ничего не могли поделать, даже стряхнуть с себя кровавые сгустки. Если хотя бы на чуть-чуть ослабить хват, больной может вырваться из объятий и сбежать с торчащими изо рта ножницами.
Совсекретный документ покоился на столе хирурга, рядом с банкой из-под трофейной тушёнки доверху набитой окурками. Чтобы не видеть страшную по зрелищности экзекуцию, я схватил лежащую планшетку и дал скорее дёру из помещения. Будучи в шоке от увиденного кровавого зрелища, трясущимися руками при входе закурил с местными санитарами по козьей ножке. Привычно ухмыляясь, те мне толково, обыденно объяснили, что у солдатика так и так не было никаких шансов избежать операции. Распухшие миндалины напрочь закрывали дыхательное горло, и сослуживец мог, совершенно очевидно, умереть от удушья. Вот такая тривиальность на войне. Не от пули так от простуды можно было запросто откинуться.
Пока я сентиментальничал, из-за деревьев два бравых красноармейца выволокли упирающегося бойца без кисти руки, с перевязанной культяпкой. Тот орал благим матом и сопротивлялся по-страшному. В его визге слышалось типа того, что само всё зарастёт, не надо на экспертизу, мамочкой прошу. С этим бойцом всё было понятно, самострел. Сейчас горемыке на скорую руку выпишут медицинскую справку-освидетельствование для военного трибунала. После изготовления документа, прикомандированные к медсанбату бойцы отволокут предателя к братскому погребальнику, отделение сотоварищей брезгливо выпустит шесть порций свинца в его бестолковую голову и сердце. Жалости к таким дезертирам я не испытывал, захотел пожить за наш счёт солдатик. Не вышло. В преисподнюю ему дорога, а мне прямохонькая, осклизлая стежка-дорожка на зловещий, сверкающий смертельными молниями «передок»…
Из воспоминаний моего отца.
166 стрелковая дивизия, 517 стрелковый полк, 2 миномётная рота.
Командир 3 миномётного взвода, лейтенант Щербаков Иван Петрович
(1923 г.р.)