Многие переспали со многими

Алик Абдурахманов
Олимпиада 1980 обострила наши желания и  многие  переспали со многими.

Моя первая жена ездила на Олимпиаду одна, я не поехал, было бы слишком. Вернулся из якобы посвященной спорту поездки по  соцстранам.  Спортсменов в делегации не было: комсомольцы-активисты, стукачи, дети начальства.  Селили в номера на двоих, для советских граждан сойдет. Я никого не знал, был еще один чужак, постарше, под тридцать, плотный лысеющий красавец восточного типа в светлом костюме.

- Чем занимаешься? Тренируешь, преподаешь?
- Я так, организация спорта.

Из конторы, другими словами. Так я свел знакомство  со шпиком. Он был на задании: не подрыв устоев капитализма, всего лишь  контрабанда и спекуляция под покровительством  старших товарищей. До границы Леонардо был сам не свой, страдал и потел, потом расслабился, повеселел, поставил бутылку «Дербента». Хороший парень, одним словом. Руководитель группы его не трогал, и меня заодно. Назад отважный агент вез несколько пар японских часов.  А может и план атомной субмарины свистнул,  мне об этом не докладывал.

Весь спорт ограничивался волейболом на пляже с венгорболгарами и чехополяками (половина стукачи, заверил меня Леонардо). Мы сразу сблизились  с двумя комсомолками-активистками, натирали кремом для загара на пляже. Памятники воинам и мавзолеи не посещали, алкаш-руководитель группы смирился. Может, мы на задании и у империалистов сейчас план субмарины вымениваем  на советские красные десятирублевки и иконы Феофана Грека работы кондфабрики им. Бабаева? Нельзя мешать. Резвились с комсомолками. Могу повторить слова песни «А я мальчишка был дурак». Вечером - ракия, сливовица, танцы: лобок партнерши эластично трется о бедро в только что купленных настоящих американских джинсах. У комсомолки  были   карие глаза и коричневая вязаная кофта, так легко расстегивающаяся на теплом песке вечернего  пляжа под гордо торчащей спасательной вышкой.  Стукачи отдыхали, подруги – никогда.  Устные оперативные донесения полетели к  ее жениху и к моей жене.

Когда потом я встретил  в аэропорту возвращавшуюся с Олимпиады жену, на жене была кофта моей комсомолки. Ошибка невозможна, я  узнал даже запах. Нет, никто никого не удушил. Вместе на Олимпиаде, прохладный вечер, «моя кофта в чемодане», комсомолка одолжила и так далее. Конечно, ответ по существу  последовал. Вроде той же монетой, но не совсем той, с каким-то тошнотворным привкусом Эдипа.

Я не в претензии. Бывает. Повидал  недавно. О люди! О боги! Вы свиньи! Что с тобой стало, во что ты превратилась? Трехцентнерная заведующая библиотекой  в сельской школе, бледное лицо бессильного бульдога. А помнишь... Нет, то есть, да, вот это и есть предательство. Это перечеркивает все, все, прошлое, настоящее, верность, измену, смысл и суть, радость и дрожь. А если слегка налево ходила, то не беда, претензий нет.



См. также http://www.proza.ru/diary/aabdurahmanov/2018-05-24