Олимпиада 1980 обострила наши желания и многие переспали со многими.
Моя первая жена ездила на Олимпиаду одна, я не поехал, было бы слишком. Вернулся из якобы посвященной спорту поездки по соцстранам. Спортсменов в делегации не было: комсомольцы-активисты, стукачи, дети начальства. Селили в номера на двоих, для советских граждан сойдет. Я никого не знал, был еще один чужак, постарше, под тридцать, плотный лысеющий красавец восточного типа в светлом костюме.
- Чем занимаешься? Тренируешь, преподаешь?
- Я так, организация спорта.
Из конторы, другими словами. Так я свел знакомство со шпиком. Он был на задании: не подрыв устоев капитализма, всего лишь контрабанда и спекуляция под покровительством старших товарищей. До границы Леонардо был сам не свой, страдал и потел, потом расслабился, повеселел, поставил бутылку «Дербента». Хороший парень, одним словом. Руководитель группы его не трогал, и меня заодно. Назад отважный агент вез несколько пар японских часов. А может и план атомной субмарины свистнул, мне об этом не докладывал.
Весь спорт ограничивался волейболом на пляже с венгорболгарами и чехополяками (половина стукачи, заверил меня Леонардо). Мы сразу сблизились с двумя комсомолками-активистками, натирали кремом для загара на пляже. Памятники воинам и мавзолеи не посещали, алкаш-руководитель группы смирился. Может, мы на задании и у империалистов сейчас план субмарины вымениваем на советские красные десятирублевки и иконы Феофана Грека работы кондфабрики им. Бабаева? Нельзя мешать. Резвились с комсомолками. Могу повторить слова песни «А я мальчишка был дурак». Вечером - ракия, сливовица, танцы: лобок партнерши эластично трется о бедро в только что купленных настоящих американских джинсах. У комсомолки были карие глаза и коричневая вязаная кофта, так легко расстегивающаяся на теплом песке вечернего пляжа под гордо торчащей спасательной вышкой. Стукачи отдыхали, подруги – никогда. Устные оперативные донесения полетели к ее жениху и к моей жене.
Когда потом я встретил в аэропорту возвращавшуюся с Олимпиады жену, на жене была кофта моей комсомолки. Ошибка невозможна, я узнал даже запах. Нет, никто никого не удушил. Вместе на Олимпиаде, прохладный вечер, «моя кофта в чемодане», комсомолка одолжила и так далее. Конечно, ответ по существу последовал. Вроде той же монетой, но не совсем той, с каким-то тошнотворным привкусом Эдипа.
Я не в претензии. Бывает. Повидал недавно. О люди! О боги! Вы свиньи! Что с тобой стало, во что ты превратилась? Трехцентнерная заведующая библиотекой в сельской школе, бледное лицо бессильного бульдога. А помнишь... Нет, то есть, да, вот это и есть предательство. Это перечеркивает все, все, прошлое, настоящее, верность, измену, смысл и суть, радость и дрожь. А если слегка налево ходила, то не беда, претензий нет.
См. также http://www.proza.ru/diary/aabdurahmanov/2018-05-24