Я ехала в деревню зализывать раны.
Всё открылось внезапно…
Земля под ногами разверзлась, не оставив шансов на светлое будущее.
Вариантов, оказалось, не так много: застрелиться, задушить мужа чулком или отравить его любовницу.
После грандиозного скандала муж притаился в зоне «Икс», а любовница, поднимая с пола клок вырванных мною волос, покрутила пальцем у виска, и, пригрозив полицией, пожелала «счастливо оставаться со своим мужем-придурком, потому что, хотя он и купил ей норковый полушубок, но всё равно – последний жмот».
Окинув взглядом разгромленную приёмную офиса, я испытала истинное удовлетворение!
Треснувший монитор компьютера, кипа разбросанных бумаг, посуда, разбитая вдребезги…
Герань, сброшенная с пьедестала подоконника, покорно сложила красную голову на «Декларацию о налогах».
Я запулила вслед выбежавшей секретарше, а по совместительству – любовнице мужа, органайзер, тем самым поставив жирную точку на поле битвы.
Дома, трясущимися руками, я быстро собрала чемодан и, вызвав такси, отправилась на вокзал.
«В деревню, к тётушке, в Саратов!» - писал кто-то из классиков, и писал верно.
Толчея вокзала несколько меня отрезвила.
Передо мной в кассу стояла молодая влюблённая пара.
Он держал её за руку, она смотрела на него глазами овцы, с выражением лица «навеки ваша».
У меня вдруг появилось жгучее желание сказать незнакомой девчонке:
- Имей ввиду, все мужики – сво…
Девчонка, видимо, почувствовав тяжёлый взгляд, оглянулась и ещё теснее прижалась к плечу молодого человека.
Деревня – это панацея от суеты, урбанизации, мужей-предателей и коварных див.
Я поставила чемодан на дощатый пол тёткиной избы:
- Гостей не ждали?
Тётка, снимая с картофелины витиеватую ленту кожуры, удивлённо ойкнула:
- Галочка, шо стряслось?
Под согревающий душу напиток, похрустывая солёным огурчиком, я поведала тётке историю грехопадения супруга, а также кораблекрушения, случившегося с судном «Семейный быт».
- Тёть Нюр, я этой секретутке фасад хорошенько подпортила!
- Эх, узнаЮ нашенскую породу! – удовлетворённо крякнула тётка. – Горячая у нас кровушка, себя в обиду не дадим!
Первую ночь в деревне я не сомкнула глаз.
Старый диван оказался сердобольным и благодарным слушателем: всю ночь он скрипел пружинами в унисон моим вздохам, всхлипываниям и ворочанию с бока на бок.
Утро навалилось внезапно и солнечно, как будто солнце стремилось выполнить и перевыполнить план по ранней побудке.
Хмурая и опухшая, я вывалилась на крыльцо.
Тёть Нюрина соседка кормила своих несушек, подзывая ласково:
- Цыпа-цыпа!
«Цыпа» - так называл мой супруг свою крашеную «курицу». Об этом я случайно узнала из переписки «ВКонтакте».
- Тьфу, ты, вульгарщина какая - цыпа!
И почему тётушка не живёт на необитаемом острове?..
Прихватив полотенце, я отправилась на местный пруд. Но сколько бы раз не окуналась в прохладную воду, стараясь смыть вчерашнюю грязь, легче не становилось.
- Галюня, садись завтракать!
Я заглянула тётке в глаза: было заметно, что и она ночью не спала.
- Телефон у тебя давеча верещал, - сказала тётка.
- Нехай верещит.
Я отключила ненавистный в данных обстоятельствах мобильный телефон.
Вторая ночь в деревне оказалась куда страшнее предыдущей. Вопросы сыпались, словно из рога изобилия:
- Кто прав и что делать?
- Откуда у измены ноги растут?
- Когда случилось охлаждение отношений, и почему я его проморгала?
Сначала я во всём винила мужа, потом себя, потом снова мужа – и так до бесконечности.
Утром я не вышла к завтраку. Тётка принесла тарелку с яйцами, горбушку хлеба и стакан козьего молока.
- Поешь-ка маленечко!
На исходе третьих суток моего пребывания в деревне, дверь в спальню резко отворилась и тётя Нюра, подвязывая под подбородком концы белого платочка, строго изрекла:
- Шо ты собираешься делать, Гала?
Букву «г» тётка смягчала так, что получалось почти «Хала».
- А что такое, тёть Нюр?
- Шо такое? И ты меня об этом спрашиваешь?
- Тёть Нюр, ты белены объелась?
- Вот возьму сейчас хворостину да отстегаю по голым коленкам!
- Да говори толком!
- Третий дён на исходе, а ты всё в кровати валяешься! Скока можно? А ну, геть на улицу! Воды принеси, козу подои – чай, не забыла, откуда у неё титьки растут?
- А ты куда?
- Куда-куда… на Кудыкину гору! Ишь, цаца явилася.
- Тёть Нюр, ты же вроде бы с пониманием отнеслась к моей проблеме.
- Кончилось моё понимание! Геть с кровати!.. Дел невпроворот, а она тут разлеглася…
Вот так началась моя новая, деревенская шоковая терапия.
Вместе с тёткой я полола огород, доила козу Зинку, бегала к речке полоскать бельё.
Мой новомодный маникюр облез, волосы выгорели на солнце и развивались на ветру лёгкими каштановыми прядями. Я забыла, что такое макияж, педикюр, причёска.
- Загорела моя Галюша, похорошела! – тётка удовлетворённо цокала языком. – Приехала поганка – поганкой, а теперича – красавица, кровь с молоком!
Я и сама заметила перемены, случившиеся со мной за последнее время.
Джинсы, прежде туго обтягивающие бёдра, теперь надевались свободно.
Кожа приобрела золотистый оттенок и пахла приятно: свежей травой, банным веником, луковой шелухой, козой Зинкой.
Я вспомнила, как будучи девчонкой, бегала к роднику, громыхая пустыми вёдрами.
- Тёть Нюр, а можно на сеновале ночевать?
- Шо, детство вспомнила?
- Ага!
- Там, Галочка, сена уже нет. Сенокос вот-вот начнётся – тогда и поваляешься на свеженьком.
- Тёть Нюр, а когда я у тебя последний раз гостевала?
- Три года назад, Галочка. Теперича с тобой только по телефону и балакаем.
Я не смогла преодолеть искушение и после десятидневного бойкота всё-таки включила телефон.
Ого! Сорок три пропущенных вызова.
Звонила подружка, коллеги, а ещё тот, чьё имя я с корнем вырвала из памяти, словно сорняк – с огородной грядки.
- Чаво там? Звонил милай али как?
- Звонил.
- Много?
- Много.
- Молодец! Раскаивается, значицца, помириться хочет… Эх, охламон, твой Николашка!
- Да откуда ты знаешь, что помириться? Может, уже на развод подал и на раздел имущества?
- Нееет, деточка, помяни моё слово – мириться хочет…
Вдруг в сенках что-то громыхнуло, послышался стук упавшего алюминиевого ведра.
Дверь в избу отворилась и на пороге, словно чёрт из табакерки, появился мой суженый-ряженый.
В одной руке он держал слегка подвявший букет моих любимых ромашек, в другой – перевязанный ленточкой, торт.
- Батюшки-святы, кто явился!
Тётя Нюра всплеснула руками.
- Можно? – полушопотом, словно нашкодивший кот, прошипел супруг.
Он топтался у самого порога, так и не решаясь сделать шаг вперёд.
- Коли с добром пришёл, тады можно.
- С добром, тёть Нюр.
Муж не сводил с меня глаз, будто пытаясь угадать моё настроение: то ли сковородой огрею, то ли кипятком в рожу плесну.
- Проходи, Георгич, не стесняйся.
Муж, опасливо на меня поглядывая, осторожно поставил коробку с тортом на стол, присел на краешек стула.
Я глядела на своего ненаглядного в упор несколько мгновений, и губы вдруг сами расплылись в предательской улыбке.
- Соскучился, как я погляжу, Николай Георгиевич!
- Ну я… это… вот…
Муж стал вдруг заикаться, и, наконец, на выдохе произнёс:
- Галя, поехали домой!
- Тёть Нюр, - позвала я тётку, - принеси-ка ножик!
Тётка выглянула из-за печи:
- Ты не глупи, племянница! Ты шо удумала-то?
- Дай, говорю, ножик – торт резать будем.
- Аааа, торт! А я-то, глупая баба, чаво удумала…
Я взглянула на Николашу: он слегка распрямил плечи, удобно развалился на стуле, заулыбался.
Я медленно поднялась:
- Ну, что, Коленька, мировую пить будем?
- Дык, можно и за мировую выпить.
- А как же твоя любава? Неужто забыл?
- Галочка, дай сказать! Повиниться хочу, покаяться!
- И правда, дай мужику сказать, - вставила тётка.
- А тебе, Галочка, жизнь в деревне на пользу пошла! – сказал Николай.
- Да ну? А что ж ты раньше красоту мою не замечал? Или я хуже твоей секретарши?
Я крепче вцепилась в спинку стула, чтобы совладать с собой и не наделать глупостей.
- Не хуже, Галочка, а даже лучше!.. Тьфу ты, запутался совсем! В общем, люблю я только тебя, возвращайся домой! Всё у нас будет теперь по-другому, по-хорошему.
- А как это – по-другому?.. Ты думал: куплю цветочки-тортики, Галка и растает?
- Ой, совсем забыл! Я же тебе и колечко купил.
Муж протянул оббитую красным бархатом коробочку.
- Цыпа-цыпа! – донеслось из открытого окна. Это соседка приглашала своих куриц на вечернюю трапезу.
Слово «цыпа» подействовало на меня магически, словно красная тряпка матадора – на быка.
- Ах, ты, паразит! А ну, пошёл вон! Думал меня за колечко да за тортик купить?
Я схватила со стола торт и вместе с кремовыми розочками впечатала в удивлённое лицо законного супруга.
- Мама дорогая, - выдохнула тётка Нюра.
Эта фраза почему-то сподвигла меня на дальнейшие подвиги. Я вырвала из букета ромашку и воткнула в бисквитную мякоть, приговаривая:
- Вот тебе торт, вот тебе ромашки, вот тебе колечко!
И, подтверждая слово делом, запулила коробку с колечком в распахнутое окно.
- Цыпа-цыпа! – не унималась соседка, делая вид, что не слышит нашу ругань.
- Ко-ко-ко, - отвечали ей благодарные пеструхи.
Тётя Нюра подхватила меня – трясущуюся, рыдающую - усадила на стул, стала гладить по голове.
Николай, низко опустив голову, осторожно снимал с лица остатки торта и педантично складывал на клеёнчатую скатерть.
- Николай, поди к рукомойнику – умойся! – приказала тётка.
Муж повиновался.
- Погодите-ка, я мигом! – сказала тётка и зачем-то полезла в подпол.
На столе, словно на скатерти-самобранке, появилось нехитрое угощение: солёные помидоры, бутылка с прозрачной жидкостью, картошка с луком.
Вся спесь, что была заметна вначале визита, сошла с Николая на нет.
Тётка разлила по стаканам «божественный нектар».
- Говорить красиво я не умею, не обессудьте. А што скажу – слушайте внимательно, уважьте старого человека…
Я взглянула на мужа: тонкими пальцами он переминал в руках кончик клеёнки.
- Гляньте на портрет, что висит на стене – это мой Егорушка. Не вернулся Егор из рейса, без вести пропал… Ни машину, ни косточки его не нашли. Страшное время было – «лихие девяностые». Уж как я его ждала, как ждала! А замуж так и не вышла – никто мне не люб был.
Вот что вам скажу, милые: с жиру вы беситесь, ребятушки!
Муж впервые поднял на меня глаза.
- Ты, Николай, мужик с мозгами, и руки у тебя – откуда надо растут. Фирму вот, хоть и небольшую, содержишь… На Галюне моей по любви женился?
- По любви.
- Так что ж ты свинячишь в своём дому? Любовнице – шубы да подарки. А кто одёжку твою стирает, посуду за тобой убирает? Встречает с работы да провожает?.. Чево молчишь?.. Заработал лишнюю копейку – вези жёнушку отдохнуть, обстановку поменять. Она ведь в парикмахерской на ногах весь день, не присядет даже.
- Тёть Нюр, виноват я, сам не знаю – как такое вышло.
- А я скажу - как: деньги тебя испортили, Николаша! Понаглее ты стал, понахальнее.
Николай горько вздохнул.
- Правильно говоришь, тёть Нюр! - Я с победным видом зыркнула на мужа. – Последнее время и слова ласкового не скажет! Откуда ж им, словам, взяться – всё любовнице досталось!
- Цыц, племяшка! – прикрикнула тётка. – И к тебе претензии имеются. Куды ж ты, милая, так раскабанела? Талию не блюдёшь, а лицо – как репа, того и гляди треснет!
- Тёть Нюр!
- Чаво – тёть Нюр?!
«Тик-так» - сказали старые часы с гирьками и остановились.
Тётка подтянула гирьки за цепочку:
- Вот так и в жизни… Скажет эта жизнь на прощание «тик-так» и ничего исправить уже нельзя. А вам ишшо можно всё хорошее возвернуть, надо только сильно постараться.
Вот бы Егорушка мой вернулся – всё бы было сейчас по-другому…
И заплакала тётка Нюра горько и безысходно, и у меня слёзы, на неё глядя, навернулись на глаза.
Николай сильно растерялся, заметался – не знает, кого из нас успокаивать.
Так и бегал между мной и тёткой – то её по голове погладит, то меня к груди прижмёт…
Прошло почти два месяца.
Мы с Николаем снова вместе, и кажется, что в нашей жизни всё по-прежнему.
Но это не так!
После разлуки поняли мы, что получили хороший жизненный урок.
Я за это время ощутимо похудела, и все говорят, что мне так лучше.
Николай закрыл фирму, и вернулся на родной завод, где до этого работал ведущим инженером.
Конечно, зарплата у него теперь поменьше, но выходные и праздники мы отмечаем в кругу друзей, а чаще всего – вдвоём.
На этой неделе собираемся к тёте Нюре, в деревню, уже и продуктов в супермаркете набрали.
Если бы не моя мудрая тётка, не знаю, как бы всё сложилось, и чем закончилась наша с Николаем история.
Единственное, чего я на дух не переношу – это слово «цыпа»!
Как только соседка тёть Нюрина начинает кликать несушек, я затыкаю уши и убегаю куда подальше.
Слава Богу, тётка курей не держит – у неё только гуси да коза Зинка.
У козы, говорят, молоко очень полезное, даже более полезное, чем коровье.
Особенно, говорят, для деток!
Николаю пока не говорила - держу в секрете.
Всему – своё время, и каждому овощу – свой срок.