Сорок дней - Начало

Джерри Ли
НАЧАЛО

Ежедневное вечернее чаепитие всегда являлось событием. Это был не просто обычный, рядовой приём пищи, в спешке, в суете, на ходу. Нет, этот ритуал воспринимался как праздник! На столе, кроме чашек с ароматным, душистым чаем - не каким-нибудь индийским или цейлонским, а с самодельным, собственного производства - в нём присутствовал целый букет: и чебрец, и зверобой, и малина, и даже листья вишни! - всегда стояли несколько розеток с вареньем. Сортов обычно набиралось не менее трех - и все тоже или с огорода, или с его окрестностей. В крайне редких случаях отсутствовали простые сушки. Сыр, колбаса, масло, творог - это подавалось на любителя. Первым, как правило, садился хозяин, потом рассаживались все остальные, обязательно включали телевизор и начинали пировать.
...Когда чай заварился и все расселись, кошка, по раз и навсегда отработанному сценарию, сразу стала попрошайничать, причём начинала всегда с хозяина. Он хоть и говорил изредка, что морда у неё «страшная и противная одновременно», но всегда баловал её, давая самые лакомые кусочки. На столе красовалась мелко нарезанная ветчина, он украдкой взял небольшой кусочек, и, делая вид, что внимательно смотрит телевизор, сунул руку под стол. Четвероногая подруга тотчас схватила ветчину и, не сморгнув, проглотила её. Потом замурлыкала, преданно сверля хозяина своими жёлтыми глазами. Иван Петрович очень заинтересовался «Сельским часом» и потихоньку «свистнул» второй кусок. Всё, в том числе и тёща, давно знали эти хитрости, но неизменно делали вид, что ничего не замечают. И только когда любитель мелких домашних животных, опять-таки украдкой, уворовывал по четвёртому или пятому разу, уже тогда тёща, словно бы случайно заметив это безобразие, громко делала замечание, выговаривая обоим. Кошка, тотчас поджав хвост, скрывалась в ущелье между сервантом и пианино, а уличённый, ещё внимательней глядя в телевизор, неожиданно поднимал руку и громко восклицал:
- Тише! - словно там в этот момент действительно могли говорить что-то очень важное.
Через несколько минут инцидент забывался, и воровство опять принимало прежние глобальные масштабы. Кошка тёрлась о ногу хозяина и мурлыкала, преданно глядя в глаза.
Описываемый вечер исключением не являлся.
После третьей чашки Иван Петрович решил перебраться в кресло и немного передохнуть. Так, полулежа, он обычно прослушивал самую важную информацию для большей части населения страны - сообщение Гидрометцентра СССР.
Он поднялся из-за стола и случайно задел рукой покоившуюся в розетке с вареньем чайную ложку, которая, конечно же, не преминула упасть прямо на палас! Зная, что за подобное упущение полагается нагоняй от жены, Иван Петрович быстро нагнулся, чтобы поднять упавшее и скрыть тем самым следы своего проступка, и в этот момент случилось что-то неожиданное и ужасное! Он вдруг почувствовал, что кто-то сзади сильно ударил его ножом или чем-то острым и длинным прямо под левую лопатку. Лезвие, казалось, прошило его насквозь. Боль оказалась такой сильной и наступила так неожиданно, что сразу парализовала несчастного. Он громко вскрикнул и застыл в полусогнутом положении, так и не подняв злополучную ложку! Жена от неожиданности вздрогнула и пролила чай на скатерть. Кошка, почуяв недоброе, стрелой вылетела на кухню! Иван Петрович медленно выпрямился, сел на стул и обвёл всех испуганным взглядом налившихся кровью глаз. Первое оцепенение прошло, все повскакивали со своих мест и забегали вокруг. Тёща перекрестилась сама и наложила крест на зятя. Глава семейства не двигался, боясь повторения болей. Но всё оставалось тихо и спокойно.
- Подними... - стараясь не шевелить губами, произнес он, обращаясь к жене и показывая взглядом на всё ещё лежавшую на паласе злополучную ложку с растекшимся вокруг неё вареньем.
- Что с тобой? - с тревогой спросила жена, не обращая внимания на безобразие на паласе. - Отошло?
- Всё хорошо, - сдавленным голосом ответил Иван Петрович, попытался повернуться и снова вскрикнул. Второй приступ болей получился сильнее первого. Если сначала просто ударили чем-то острым, то теперь ещё и повернули лезвие в ране несколько раз! Несчастный снова замер и побледнел. Все запричитали в голос, а Иван Петрович сполз со стула прямо на палас и ничком лег на пол, боясь пошевелиться.
Увидев кормильца лежащим на полу, почти под столом, родные совершенно обезумели. Смятение их тотчас достигло максимума! Жена пулей вылетела на кухню, погремела там посудой и мигом вернулась обратно со стаканом в руках. Резко запахло валерьянкой. Замурлыкала враз возвратившаяся кошка.
Иван Петрович давясь, с отвращением выпил снадобье и закатил глаза. Боль вроде несколько уменьшилась, но в груди образовалось какое-то неудобство, какая-то тяжесть, появилось ощущение присутствия чего-то чужого. Это инородное тело ощущалось большим, колючим и тяжёлым. Любое, даже самое незначительное движение обязательно приводило к тому, что на эти иголки что-то там внутри накалывалось. Оставалось одно - лежать! А вокруг бегало и суетилось его «бабьё» - причитала жена, охали дочери, крестилась тёща, мурлыкала на ухо кошка. Версии выстраивали самые разнообразные, мысли высказывались прямо противоположные, но все были едины в одном - надо что-то делать! В конце концов решили: главу семейства поднять, положить на диван и вызвать врача.
Сам Иван Петрович немедленно высказался категорически против всех этих предложений. Во-первых, лежать на полу, конечно некрасиво, но удобно и безболезненно. А от добра добра не ищут! Во-вторых, он просто не мог позволить, чтобы его поднимали, ибо даже после тринадцатой всегда находил в себе силы, поднимался и уползал самостоятельно! В-третьих, зачем вызывать врача? Зачем людей беспокоить? У них и так дел по горло. Что он, больной, что ли? И словно в доказательство своих мыслей, он вдруг рывком, как ни в чём не бывало, встал!
Ничего не болело, ничего не кололо, он был абсолютно здоров! Отец, муж и зять виновато улыбнулся - извините, мол, напугал всех, но я же не нарочно.
В этот момент по телевизору началась программа «Время», Иван Петрович повернулся лицом к экрану и снова взвыл! Снова та же острая боль, снова те же иглы, только теперь раскаленные до красна! Дочери, не сговариваясь, подхватили отца под руки и повели в большую комнату, где жена уже разложила на диване постель. Пока Иван Петрович медленно, боясь сделать лишнее движение, ложился, боль несколько раз то усиливалась, то затихала, но совсем не отпускала. Снова появилось ощущение инородного тела, только теперь оно переместилось под лопатку. Теперь почитатель метеорологии уже и сам испугался - раньше такого с ним никогда не случалось! Ему опять принесли валерьянку, и он, теперь уже покорно, выпил всё до дна под неусыпным, влюбленным взглядом жёлтых кошачьих глаз! Потом накапали ещё чего-то, и снова велели выпить... Теща сходила в свою комнату и принесла две жёлтые таблетки с надписью Spa, которые уже лет десять с переменным успехом принимала от печени... Судя по вкусу, средство обладало чудодейственной силой - полынь по сравнению с ним была просто мёдом! Жена предложила горячее молоко со сливочным маслом, старшая дочь посоветовала взять в руки кошку, младшая - робко вспомнила про горчичники.
Ивану Петровичу было действительно худо. В положении лёжа на спине что-то давило, кололо и тянуло изнутри, отдавая в шею и затылок. На левом боку боль резко усиливалась и колола постоянно, на правом - немного отпускала, но лежать в этом случае приходилось носом к стенке!
Тёщины таблетки на мгновение вывели покладистого зятя из оцепенения, и он повелел: погасить свет и всем, кроме жены и кошки, исчезнуть! Однако легче не становилось. Более, того, стало невозможно глубоко вздохнуть - боль вцеплялась в спину сотнями игл, и от этого появилось ощущение, что не хватает воздуха. Тёща снова сходила к себе и с видом оскорбленного самолюбия принесла валидол. Противный, тошнотворный вкус этого средства годился, по убеждению Ивана Петровича, только для борьбы с тараканами, но он взял пахучий кружочек, как рекомендовали, под язык и замер в ожидании чуда. Но, как и жёлтые таблетки, это очередное тёщино снадобье не подействовало. Жена, сидевшая до того рядом и пребывавшая словно в оцепенении, вдруг разом, набравшись храбрости, встала, самоотверженно, как на амбразуру, метнулась к телефону и дрожащими от волнения руками набрала 03.


*    *    *